– Плотность…

– Здесь говорится, что нам надо взять кусок чистого золота, поместить его в мерный сосуд с водой и посмотреть, на сколько вода поднимется. Затем то же самое делаем с проверяемым золотом того же веса. Золото, смешанное с другими, более легкими металлами, вытеснит больше воды. Чистое золото более плотное: оно вытеснит меньше воды. – Она прервалась. – Знаешь, я читаю слова, но чувствую себя дурой. Не понимаю, что нам надо делать. Ты понял, о чем тут идет речь?

Казалось, Лука совершенно очарован.

– Плотность равна массе, деленной на объем, – проговорил он тихо. – Понимаю. Да, понимаю.

Он не стал звать Фрейзе, а сам сбегал наверх на кухню и принес прозрачный стеклянный стакан с водой.

– Придется пойти к золотых дел мастеру и купить чистого золота, – пробормотал он.

– Зачем?

– Чтобы узнать плотность чистого золота. Чтобы определить, на сколько поднимается вода. Чтобы сравнить с монетами.

– А! Ясно! – воскликнула Ишрак, внезапно обретая понимание. – У меня есть золотое кольцо, которое точно из чистого золота.

– Оно полое, оно в форме кольца… – проговорил Лука, лихорадочно соображая вслух. – Не имеет значения. У центральной дырки веса нет. Мы взвешиваем золото в кольце, а не измеряем площадь. Доставай его.

– Это кольцо матери Изольды, – объяснила Ишрак. – Я хранила его и фамильные драгоценности все время с нашего отъезда из дома.

– Ты уверена, что оно из чистого золота?

Она кивнула.

– Лорд Лукретили не стал бы дарить своей леди не самое лучшее.

Лука ее даже не услышал: он попеременно смотрел то на золотые нобли, то на воду в стакане. Ишрак пробежала из комнаты, где они работали, до своего этажа и, задрав подол платья, начала распарывать нижний край льняной сорочки.

– Ты что это делаешь? – вопросила Изольда.

Она стояла на деревянном стульчике, а портниха, передвигаясь на коленях, подшивала на ней платье. Чуть в стороне ее помощница сооружала великолепный головной убор, и по всей комнате были разбросаны карнавальные маски и отрезы шелка, атласа и бархата: настоящий хаос фактур и цветов.

– Достаю золотое кольцо твоей матери, – кратко ответила Ишрак, распарывая аккуратные стежки подрубки. – Чтобы Лука сравнил его вес с золотыми ноблями.

– Все еще? – раздраженно проворчала Изольда. – Вы там сидите все утро. И я слышала, как разбили посуду.

– Расколотили, – радостно подтвердила Ишрак, доставая кольцо и опуская подол платья.

– Проследи, чтобы он его не повредил, – злобно потребовала Изольда. – Это кольцо очень дорогое.

Ничего не ответив, Ишрак умчалась обратно к Луке. Он расхаживал по комнате, задумчиво хмуря брови – и заметил ее возвращение только тогда, когда она вложила кольцо ему в руку.

Он тут же положил его на точные весы для пряностей, которые Фрейзе принес с кухни, и начал выкладывать на противоположную чашечку грузики: самый мелкий оказался всего в половину грана. Кольцо, принадлежавшее матери Изольды, весило чуть больше ста двадцати одного грана.

– Запиши, – приказал Лука Изольде. – Кольцо из чистого золота, сто двадцать один с половиной гран. Так. Сколько воды оно сдвинет?

Лука снял кольцо с весов и положил в стакан с водой. Уровень воды в стакане тут же поднялся. Заостренным мелком Лука отметил место, до которого поднялась вода, после чего вилкой выудил кольцо из воды и подержал над стаканом, чтобы все до последней капли стекло обратно и уровень воды стал прежним.

– Ты уверена, что это золото – чистое? – негромко спросил он.

Ишрак поразилась его сосредоточенности.

– Уверена, – шепотом подтвердила она.

– Так. В нобле должно быть сто восемь гран, – сказал Лука. – И нобль плюс половина от монеты в четверть нобля как раз должны дать ровно сто двадцать один с половиной гран. Так что масса одна и та же. Если оно окажется менее плотным, значит, его смешали с оловом или еще с чем-то, что легче золота, и тогда вода поднимется выше.

Бережно, без брызг, он опустил в стакан полную монету, а следом опустил и отпиленную половинку монеты в четверть нобля.

Затаив дыхание, оба смотрели, как вода поднимается, цепляется за стекло, но явно поднимается выше и выше… достигнув отметки, поставленной для кольца.

– Эти монеты из чистого золота! – с негромким ликованьем произнес Лука. – Кто-то где-то либо крадет английские монеты, только что отчеканенные на монетном дворе в Кале, либо добывает чистейшее золото и чеканит фальшивые монеты сам.

* * *

Все пятеро так торжествовали, словно нашли те самые золотые копи.

– И что дальше? – спросила Изольда. – Как нам найти место чеканки? Как найти фальшивомонетчиков?

– А нельзя ли купить так много золота, что меняла не смог бы его дать из своих запасов? – предложил Лука. – Тогда мы спросили бы у него, куда нам отправиться за ним. А если он не захочет говорить, то можно было бы за ним проследить и выяснить, куда он отправится за сундуком с золотом.

– Мы могли бы следить по очереди… – начала говорить Ишрак.

Лука покачал головой.

– Нет, не вы. – Он посмотрел на Изольду и получил от нее кивок в знак согласия. – Извини, Ишрак, но вам нельзя. Если мы хотим, чтобы нас считали семьей богачей, то вам двоим надо вести себя так, как положено дамам. Вам нельзя выходить на Риальто и шпионить за менялами.

– Правда, нельзя, – сказала ей Изольда.

– Я могла бы одеться, как простолюдинка. Или вообще переодеться мальчишкой! Изольда накупила целую комнату костюмов и масок! Сейчас же карнавал, почти все ходят переодетые.

– Не стоит рисковать, – заявил брат Пьетро. – И кроме того, вам не следует бродить по улицам и подвергать себя опасности. Так уж получилось, что мы оказались здесь в то единственное время в году, когда женщинам вообще разрешается выходить из дома. Все женщины Венеции будут надевать маскарадные костюмы, носить маски и выходить на улицы в течение двадцати дней перед Великим постом. В это время в городе царит настоящее буйство. Местные жители склонны к крайностям. Сейчас – исключение, период вседозволенности: все остальное время они только навещают друг друга или ходят в церковь.

– Но раз сейчас карнавал, нам ведь тоже можно выходить в масках и костюмах? – не сдавалась Ишрак. – Пусть только в эти несколько недель?

– Только если вы хотите, чтобы вас приняли за городских шлюх, – раздраженно ответил брат Пьетро. – Вам не стоит вообще выходить из дома. Сейчас время грехов и разгула. Право, я должен настаивать, чтобы вы оставались дома. – Он взглянул на Луку, чтобы заручиться его поддержкой. – Раз вы путешествуете с нами и согласились делать вид, что находитесь под нашей опекой, я считаю правильным, чтобы вы предоставили нам право решать, куда вам ходить и когда.

– Я никому никаких прав над собой не давала! – моментально заявила Ишрак. – Я не давала их тебе, я не давала никому. Не для того я уходила из дома, а потом сбегала из монастыря, чтобы мной распоряжались ты и Лука.

Лука вспыхнул.

– Никто тобой не распоряжается, – сказал он. – Но если мы собрались и дальше изображать благородное семейство, тебе надо вести себя так, как подобает компаньонке. Ты ведь уже согласилась это делать, Ишрак.

– Я буду выходить в маске, – пообещала она.

– При условии, что с тобой кто-то идет, – уступил Лука. – Похоже, в дни карнавала весь город сходит с ума. Но если с тобой будет Фрейзе или домоправительница, думаю, это будет нормально.

– Значит, сегодня днем я могу идти с тобой на Риальто? – уточнила она. – На встречу с отцом Пьетро. Если я буду в маске?

Лука покачал головой.

– Это – моя личная задача, – сказал он. – Я иду один.

Фрейзе расплылся в улыбке.

– Я тоже иду один, – объявил он. – Я пойду один с тобой.

* * *

Двое юношей ушли из дома вместе. Стоя у окна наверху, Ишрак и Изольда смотрели, как черная гондола выходит на середину Гранд-Канала и быстро скользит по оживленной водной артерии.

– Я ухожу, – объявила Ишрак. – Куплю нам костюмы мальчишек, чтобы мы могли ходить, куда нам вздумается.

Изольда оживилась.

– А мы дерзнем?

– Конечно, – решительно ответила Ишрак, – конечно, дерзнем. Мы уже через всю Италию проехали. Не станем же мы сидеть взаперти сейчас из-за того, что пара монахов сочла Венецию слишком неподобающим зрелищем для нас.

– Я нам обеим заказала платья у швеи.

– Да, но мне нужны не платья: мне нужны костюмы. Мне нужна маскировка. Нужна одежда для мальчишек, чтобы нам можно было ходить, куда захочется. Чтобы никто не знал, кто мы.

– Тогда иди! – возбужденно согласилась Изольда. Запустив руку в карман скромного серого платья, она извлекла оттуда кошель. – Держи. Брат Пьетро дал мне денег, чтобы подавать милостыню нищим и покупать свечи в церкви… и на прочие вещи (непонятно, какие именно), которые нам, по его мнению, могут понадобиться: мелочи, которые пристало иметь дамам из благородного семейства. Пойди и купи нам брюки, плащи и большие маски!

Ишрак со смехом спрятала деньги и направилась к дверям.

– И купи мне большую шляпу! – выскользнув из комнаты, Изольда перегнулась через мраморные перила, отдавая подруге последние распоряжения. – Такую, чтобы спрятать волосы.

– И я начну торговлю драгоценностями твоей матери! – негромко сообщила ей Ишрак.

Изольда насторожилась.

– Драгоценностями матери? Какими именно?

– Рубинами! – уверенно заявила Ишрак. – У нас есть возможность нажить состояние. Мы продадим рубины, купим золотые английские нобли и будем ждать, чтобы они подорожали. Когда их цена удвоится, мы выкупим рубины назад, так что они останутся у тебя – и плюс у тебя появятся немалые деньги, чтобы нанять армию для похода против твоего брата.

– А мы смогли бы заработать так много денег просто торгуя ноблями? – спросила Изольда, которую такая возможность очень сильно соблазняла.

– Возможно, – ответила Ишрак. – Ну, что: я так и сделаю? Мне пойти к меняле и купить золотых ноблей за твои рубины?

– Да, – ответила Изольда, решив рискнуть: ее соблазнила мысль о том, что она легко получит деньги, которые помогут ей вернуть наследство. – Да, возьми их.

* * *

На Риальто двое юношей нашли отца Пьетро на его обычном месте. Вокруг суетилась толпа, кто-то жонглировал кинжалами, медленно и печально кружила дрессированная собачка, удерживая мячик на носу, пока ее владелец в костюме клоуна обходил зевак со шляпой. Они не заметили Ишрак, переодетую мальчишкой: натянув на туго собранные волосы шляпу и закрыв лицо черной маской, она заключила сделку с менялой Израилом. Не увидели они и того, как она забралась в наемную гондолу и тихо исчезла.

– Вот мой господин, – представил Луку Фрейзе, когда они наконец протолкались сквозь толпу к священнику. – Это – Лука Веро.

– Ты ищешь отца, – мягко проговорил монах, – и я рад сообщить, что у меня есть о нем известия. – Он посмотрел на побледневшего Луку. – Ах, сын мой! Готов услышать?

Лука склонил голову и произнес короткую молитву.

– Да, – подтвердил он. – Скажите мне сразу.

– Раб, которого я выкупил у Байида в прошлом году, говорил, что на одном корабле с ним был тогда и Гвиллиам Веро, – негромко сказал отец Пьетро. – Он был жив и здоров, полон сил тогда, всего лишь в прошлом году. Возможно, он все еще остается рабом на той же галере.

– Он может быть жив? – переспросил Лука так, словно не мог поверить таким новостям. – Сейчас? Даже сегодня?

– Это возможно. Я могу отправить Байиду весть и спросить, жив ли твой отец и примет ли Байид за него выкуп.

Лука тряхнул головой, стараясь унять мечущиеся мысли.

– Я и подумать не мог!.. Не верится!..

Фрейзе мягко похлопал его по плечу.

– Угомонись, – сказал он, словно успокаивая нервного коня. – Успокойся.

– Да. Конечно, – ответил Лука священнику. – Прошу вас. Сделайте это немедленно. Когда мы получим ответ?

– Будь Байид в Константинополе… – тут священник уточнил: – Теперь его называют Истанбулом, да простит их Бог за то, что захватили наш город, Рим Востока, родину Господа нашего… так вот, будь Байид там, то послание шло бы к нему примерно две недели. Но, возможно, вам повезет. Я слышал, что он прибыл в Триест. Если это так, то мы сможем доставить ему послание в считаные дни. А возможно, он даже собирается в Венецию.

– Дни? – переспросил Лука. – Он может направляться сюда?

Священник ласково накрыл ладонью сжатую в кулак руку Луки.

– Да, сын мой. Возможно, вы получите ответ уже через несколько дней. Если он в порту в Триесте и мой посланник сумеет его найти и вернуться к нам с известием, какую именно сумму запросил Байид.

Лука с Фрейзе потрясенно переглянулись.

– Дни… – повторил Лука. – Я смогу увидеть отца уже на этой неделе?

– Обычно Байид отвечает сразу же. Однако это будет недешево. За работающего раба он запросит, наверное, примерно большую лиру, то есть десять дукатов. – Он помолчал и пояснил: – Это примерно пять ноблей.