— Я всегда была серой мышкой. Что хорошего в моих пшеничных хвостиках?

— Себя нужно любить — это проверенный факт.

— Ерунда. Нет, я хотела хоть в чем-то стать похожей на нее. Это глупо, по-детски, но так я пыталась обмануть саму себя, — Марина закурила еще одну сигарету, прикуривая от тлеющего окурка. Она замедлила шаг и, зябко поведя плечами, покачала головой. — Я никогда не смогу вернуть ее. Она меня бросила, а я все еще скучаю. На последние деньги покупаю ей какие-то подарки, держу в морозилке мороженое — она его обожает.

— Кто, Марина? О ком ты говоришь? — неожиданный оборот разговора удивил Валю.

— Об Алисе, Алисе Захаровне Зингер, с которой ты работала в одном кабинете, а я с завистью каждый раз смотрела тебе вслед. Ведь ты столько времени проводила с моей Лялькой. Мы ведь выросли вместе, она мне как сестра. Ты не знала о нашей дружбе?

— Нет, наши отношения были не настолько доверительными, скорее, только деловыми.

— Конечно, конечно, вы так мало поработали вместе. Сначала неожиданно ушла ты, потом вслед за тобой — она. Я осталась одна в этих стенах, где мне было хорошо только рядом с нею. Я была готова таскать эту тряпку с большим удовольствием, ведь я получала огромную компенсацию — я могла каждый день видеть ее еще и на работе. Это был подарок судьбы, — голос Марины дрогнул. Она почувствовала, что сейчас расплачется, по-детски всхлипывая. Алиса всегда говорила, что она плачет, как маленькая, испуганная девочка, размазывая слезы по щекам. — Мне так плохо одной. Очень плохо, пусто. Я жила ее проблемами, ее жизнью. Теперь осталась пустота и одиночество, бесконечные вечера, когда не хочется ничего. Я точно знаю, что когда-нибудь все изменится, но когда?

Марина говорила, активно жестикулируя, пользуясь возможностью выговориться, к тому же в глазах Вали она видела неподдельный интерес, и это воодушевляло ее. Незаметно для себя она рассказала о своем детстве, о том, как трагически закончилось пристрастие ее матери к спиртному, об отношениях с родителями Алисы, о своем неудачном романе во время учебы в училище с Тимуром Закировым. И, конечно, она много говорила о том, что значит для нее Алиса и их дружба. Они подошли к школьному двору и остановились на дорожке, с двух сторон обсаженной приземистыми, раскидистыми кленами. В широкие, распахнутые двери трехэтажного здания входили и выходили подростки. Такие разные, шумные, в большинстве своем улыбающиеся. Марина провожала их взглядом, полным грусти, — она завидовала их юности, беззаботности, возможности опереться на заботливых родителей. У них все было впереди, а у нее ничего хорошего не было в прошлом, нет в настоящем и только радужные, слабые надежды на перемены в будущем.

— Мы пришли, — тихо сказала Марина и улыбнулась. Она смотрела в открытое лицо этой практически незнакомой женщины, чувствуя возрастающую к ней симпатию. Белова стала одной из тех немногих, кто попытался просто по-человечески общаться с нею. Родители Алисы, она сама и вот теперь — Валя. Она тоже делает это бескорыстно, повинуясь какому-то душевному порыву. Марина видела, что интерес, который проявляла Валя, совершенно искренний. — Я благодарна тебе за эту неожиданную экскурсию по моей неудавшейся жизни. Спасибо, что выслушала. Я скоро одичаю от одиночества и от бесконечного мытья полов. Тряпка, швабра, хлорка — каждый день, каждый день. Я не жалуюсь. Родители Алисы столько раз предлагали свою помощь в устройстве на другую работу. Но, во-первых, я не хотела злоупотреблять их вниманием, а во-вторых — не хотела терять Ляльку. Я ведь без нее не могла себе и дня представить. Не знаю, как мне удалось прожить без нее уже почти год.

— Она вышла замуж, насколько я помню.

— Да, и уехала в Москву.

— Не так уж далеко — четыре-пять часов на машине, — заметила Валя, — или ночь в поезде.

— Нет, километры тут не при чем. Она становится недосягаемой, хотя изо всех сил делает вид, что между нами ничего не изменилось. В гости постоянно зовет.

— Так поезжай. Возьми отпуск и проведай любимую подругу.

— Не хочу. На это есть много причин. Я только недавно стала привыкать к тому, что могу каждый день не видеть ее. И потом — она стала еще шикарнее, чем была, а я… Начнет возить меня по магазинам, покупать вещи, косметику. Она всегда ухаживала за собой, ругая меня за то, что я зачастую не обращаю внимания на свой внешний вид. На самом деле я обращала, только на ее фоне это выглядело жалко.

— Марина, у меня возникло предложение. Подумай о нем, хорошо? — меняя болезненную для Марины тему разговора, сказала Белова.

— Какое?

— Ты не хотела бы попасть на курсы парикмахеров? У тебя есть способности, это изменит ритм твоей жизни. Деньги на курсы я тебе дам, дам просто так, не ожидая их возвращения. Я не могу тебе объяснить, почему это для меня так важно, но я хочу реально помочь. Не рыдать у телевизора, глядя на то, что подчас творится вокруг, а сделать что-то конкретное. Соглашайся, прошу тебя. — Валя говорила эмоционально, быстро. Она боялась, что как только замолчит, Марина скажет свое любимое «мои проблемы я решаю сама». Но ничего подобного не произошло.

— Я физически не буду успевать, разве только, если курсы будут в первой половине дня, — вместо привычного «нет» неуверенно произнесла Марина.

— Я найду именно такие курсы. Главное, что ты принципиально «за».

— Не знаю, почему я это делаю, но я не могу в очередной раз отказываться от шанса что-то изменить в моей жизни, — разведя руки в стороны, сказала Марина. Она подумала, что Зингеры столько раз предлагали ей сделать это, а она постоянно отказывалась. Теперь же она готова принять помощь от практически незнакомой женщины, в глазах которой столько доброты и открытости. Пожалуй, ее помощь принять нужно. Это даже более ответственно, чем в случае с родителями Алисы. Марина поняла, что сделает все возможное, чтобы из этой затеи вышел толк. Валя обняла ее за плечи. — Зачем тебе это нужно?

— Не все в нашей жизни можно разложить по полочкам.

— Да, конечно, но все-таки… Ты появляешься, как добрая фея, а я давно перестала верить в чудо.

— И напрасно. Считай, что в твоих руках волшебная палочка. Осталось только загадать желание, — увидев недоверчивый взгляд Марины, Валя поспешила добавить: — В пределах разумного.

— Ну, вот, — Марина рассмеялась. — Пределы волшебства — это интересно.

— Не придирайся к словам.

— Не буду. Спасибо еще раз. Мне пора на работу.

— Я зайду на днях или позвоню, если ты дашь мне свой телефон, — записывать было не на чем, так что номер Валя просто запомнила. Она чувствовала, что сделала один из самых хороших поступков в своей жизни. Она надеялась, что Вадим не будет возражать и поддержит ее. — До встречи.

— А как ты живешь? Как муж, ребенок? — вдруг спросила Марина.

— Спасибо, у меня все хорошо.

— Ты ответила так же и в прошлый раз.

— Значит, я говорю правду.

— Не скучаешь по работе? — внимательно глядя на Валю, снова спросила Марина. Она снова почувствовала себя виноватой в том, что знает все о романе между Алисой и Вадимом Беловым. Однажды она долго молчала, скрывая правду от Ляльки, теперь эта красивая, добрая женщина становится заложницей прошлого и пытается изменить ее беспросветную жизнь. Марина хотела услышать какие-то намеки Вали на необходимость уйти с работы именно в то время, о том, что обстоятельства вынудили ее так резко изменить свою жизнь; какие-то мимолетные фразы о проблемах в семье. Или хоть что-нибудь, за что можно было бы зацепиться и разобраться в том, почему в один прекрасный день кабинет невропатолога остался сначала без медсестры, а потом — и без врача. А получалось, что это произошло не потому, что обе женщины узнали, что любят одного мужчину и не смогли сосуществовать рядом, — простое стечение обстоятельств.

— Не скучаю, поверить не могу, что это произошло со мной. Если бы ты знала, как я мечтала об учебе в институте, дипломе врача, а сейчас мне это не нужно. Я изменилась и ни о чем не жалею, — ответила Валя.

— Это здорово, — Марина поняла, что Валя не связывает ее имя с тем, что происходило за ее спиной между Вадимом и Алисой, или тщательно это скрывает. Хотя Белова не казалась ей коварной женщиной, желающей приблизить ее к себе ради получения информации. Марина мысленно отругала себя за необоснованную подозрительность и протянула руку. — Ну, до встречи.

— До скорой встречи.

Валя смотрела, как Марина быстро направилась к входу в школу. Она была такая маленькая, худенькая, что со спины совершенно не выделялась на фоне суетившихся вокруг подростков. И даже ее яркие, уложенные необыкновенными волнами волосы уже нисколько не выглядели вызывающе. Валя усмехнулась, представив, какой нагоняй могла получить старшеклассница в ее время, наберись она смелости явиться с подобной прической в школу. Современные девчонки не носят обязательной коричневой формы с черным передником, позволяют себе длинные, покрытые лаком ногти, у каждой свой неповторимый стиль — на внешний вид сейчас мало обращают внимания. Но Валя не могла однозначно ответить, нравятся ей эти перемены или нет. Скорее — нет.

Валя повернулась и пошла в сторону метро. Она шла, сдерживая улыбку. Она почувствовала, что стала старше и мыслить начала по-другому — критика молодого поколения тому подтверждение. Значит, постепенно она попала в разряд взрослых, которые всегда на все смотрят иначе, чем дети. Белова вспомнила слова песни: «Детство кончится когда-то, ведь оно не навсегда…» В этой жизни вообще нет ничего вечного и неизменного — поток мыслей, обрушившийся на молодую женщину, заставил ее замедлить шаг. Она прошла мимо остановки метро, передумав заезжать за Вадимом в его офис. Внутренний голос подсказывал, что ее появление там сейчас нежелательно. Она решила отложить разговор о Марине до того, как он приедет с работы домой.


Валина интуиция не подвела ее: Вадим вернулся домой с плохими новостями. С порога он резким движением расстегнул «молнию» на куртке и глухо сказал:

— У нас неприятности — Костя в больнице.

— Что случилось? — Валя почувствовала, как похолодели кончики пальцев, неприятные мурашки побежали по телу. Она уже передумала говорить о встрече с Мариной.

А произошло совершенно непредвиденное. Костя в кои-то веки решил вернуться домой пораньше. Хотел сделать сюрприз Вике, которая конечно же обрадовалась бы возможности пообщаться с ним больше обычного. Работа отнимала много времени, объемы продаж в магазине росли, фирма «Байт» становилась все более известной и завоевывала все большее число клиентов. Это не могло не радовать Костю, но с другой стороны — вызывало недовольство со стороны Вики: она зачастую устраивала мужу некое подобие истерики. Особенно с появлением Ксении настроение Вики могло резко измениться в сторону нагнетания ссоры, если Костя звонил и предупреждал, что задержится.

В этот день Вадим решил, что его компаньону запросто можно уйти с работы после обеда. Конец недели предполагал большую бумажную работу, которую Белов обычно брал на себя. Костя конечно не сидел без дела, но, зная, как нелегко было Вале, пока Димка был крошкой, Вадим использовал любой повод, чтобы вытолкать Костю домой пораньше. Удавалось это не всегда, но в эту пятницу Проскурина не пришлось уговаривать. Он позвонил Вике, что скоро будет, и через несколько минут вышел из офиса.

Вадим просматривал финансовые отчеты, когда зазвонил телефон — взволнованным голосом Вика сказала, что в подъезде на Костю напали, отобрали барсетку, сняли куртку, сорвали золотую цепочку и обручальное кольцо, а главное — сильно избили. Белов не мог поверить услышанному. То, что слишком часто происходило в последнее время с абсолютно незнакомыми людьми, теперь коснулось непосредственно одного из самых близких друзей Вадима. Он закрыл кабинет, сказал ребятам, работавшим на сборке, что уезжает по делам, и поручил Степану Доценко — одному из тех, с кем они начинали дело, — сдать после ухода здание под охрану.

Белов помчался к Проскурину и застал его в жутком состоянии, лежащим в спальне на кровати. Лицо его напоминало изуродованную после очередной разборки физиономию крутого парня из американского боевика. Глаз не было видно из-за сильной отечности, кровоподтеков, на носу — повязка, губы неестественно красные, опухшие, едва шевелились. Проскурин пытался шутить, но Вадим покачал головой.

— Не надо, дружище, — и обратился к Вике, — я так понимаю, что милиция уже в курсе?

— Да. Все формальности соблюдены, но я не уверена, что этих артистов найдут, — ответила Вика. — Пойдем на кухню, я тебе все расскажу, а он пусть поспит. Медсестра только что сделала ему укол.

Сидя за чашкой кофе, Вадим узнал некоторые подробности: нападавших было двое. Скорее всего — местная шпана, давно «пасшая» богатенького дядю. Ударили сзади по голове, затащили в лифт и выдали все, на что способны. Самое неприятное — в украденной барсетке находилось несколько документов, которые не должны были выходить за пределы офиса. Костя расстроился больше из-за них, нежели из-за денег.