— С двойным праздником тебя, Валюша. Так хотелось обнять, поцеловать, посмотреть в твои глаза и увидеть в них радость, но не смогу. Прости меня, девочка, не вовремя я заболела, — преодолевая неимоверную усталость, вялость во всем теле, тихо сказала она, позвонив утром.

— Не за что извиняться, честное слово. Поправляйся, пожалуйста. Может быть, тебе что-то нужно? Лекарства, еда?

— Все есть, милая, не беспокойся обо мне. У тебя сегодня такой напряженный день. Поверь, все будет замечательно. Ты даже сама не знаешь. Потом позвонишь — расскажешь.

— Обязательно. И позвоню, и приеду проведать.

Валя вдруг поняла, что сегодня, в такой необыкновенный день рядом с нею нет самых близких, родных женщин — мамы и бабушки. Если утром она не видела в этом ничего трагического, то в какой-то момент почувствовала, что вот-вот расплачется. Она уже покусывала дрожащие губы, как кто-то крепко сжал ее локоть. Она медленно повернула голову — это был Андрей. Он не стал ничего спрашивать, просто посмотрел ей в глаза и улыбнулся. Валя ощутила себя маленькой девочкой, которую ласково погладили по голове, похвалили без слов — и стало легче.

Закревский не покидал ее, практически все время находясь рядом. Разве только когда общался с представителями прессы и телевидения. Он не скрывал, что очень доволен происходящим. Чутье не подвело — выставка открывала еще одного мощного мастера. Выставка обречена на успех! На несколько работ сразу нашлись покупатели. Закревский пока не сказал об этом Вале. Наверняка она не ожидает ничего подобного. Андрей бросил беглый взгляд на нее, сияющую, прекрасную, и понял, что в ее сегодняшнем празднике она парит, не задумываясь над тем, что будет дальше. Она счастлива сейчас — это очевидно. Закревский решил, что настал и его черед поздравить Валюшу с успехом.

— Ну, что чувствуешь? — подойдя сзади в очередной раз, тихо спросил он, склонившись над самым ее ухом.

— Я не хожу — летаю. Необыкновенно! Столько теплых слов! — восторженно ответила Валя, обернувшись. И тут же с опаской добавила: — Иногда мне кажется, что я сплю, а когда проснусь и приеду на свою настоящую выставку… О, там меня ожидает холод и отчуждение.

— Валюша, все замечательно, даже лучше, чем я мог предположить. Неделю твои работы будут выставлены на суд неподкупных зрителей. Им или нравится, или нет. Здесь нет третьего варианта, — Андрей осторожно взял Валину ладонь в руки и медленно поднес к губам. — Я целую руку мастера. Спасибо тебе.

— Ты преувеличиваешь, но мне чертовски приятно! — улыбнулась Валя. Нежное прикосновение показалось ей жарким, прожигающим насквозь.

— Спасибо твоему мужу, что он так вовремя вспомнил своего друга детства.

— Я никогда не забуду того, что ты для меня сделал, — прямо глядя в глаза Андрею, сказала Валя. Она снова не смогла поймать его ускользающий взгляд и заметила, как краска разлилась по его лицу. Он стоял перед нею, медленно поправляя безукоризненно завязанный галстук, руки его дрожали. Валя почувствовала, что ей доставляет удовольствие наблюдать его замешательство. Взрослый мужчина вдруг становился испуганным мальчишкой, когда ее серо-зеленые глаза смотрели на него. Это случалось не один раз во время подготовки выставки, наверняка он так же робел, разговаривая с нею по телефону, едва слыша ее голос. Валя представляла, как он нервно поводил головой, словно стряхивая с себя напряжение. Как его бледное лицо в один миг покрывалось краснотой, горящей, обжигающей. Он стыдился этого явного проявления эмоций.

— Ты очень талантлива, Валюша, — не глядя на нее, произнес Андрей. — Это своеобразный крест. Раньше мне всегда казалось, что талантливый человек обязан быть счастливым. Но Божья благодать в одном награждает, другого лишает.

— К чему ты об этом сейчас? — удивленно подняла брови Валя.

— Когда же еще. Я хочу, чтобы ты знала — начнутся испытания, неожиданные перемены. Ты должна быть готова. Надеюсь, ты выстоишь.

— Мне становится не по себе.

— Нет, рановато. Пока что-то изменилось только на уровне эмоций, но не души. Я о другом, — Андрей многозначительно посмотрел на Валю. Впервые за время их знакомства он нашел в себе смелость не отвести взгляд. Он держал паузу, вкладывая в долгий взгляд все недосказанное. То, для чего трудно подобрать слова. Они витают вокруг и становятся как бы осязаемыми, касаются щек, губ, ускользая. — Мне так много нужно тебе сказать, Валюша.

— Здесь? — Валя испуганно посмотрела по сторонам, наткнулась взглядом на приближающихся к ним Вадима и Димку.

— Конечно нет.

— Мне кажется, я знаю, о чем ты хочешь говорить.

— Знаешь? Нет, нет, ты не знаешь! — Андрей покачал головой, повышая голос.

— Жаль, если я ошибаюсь, — Валя улыбнулась, понимая, что кокетничает. Это было с ней впервые за всю жизнь с Беловым. Ей понравилось это удивительное состояние, когда каждое твое словно, жест, взгляд важны, долгожданны. Это было когда-то, но очень давно. И хотелось снова попасть в такую романтическую струю. Она еще раз скользнула взглядом по остолбеневшему от изумления Закревскому, но подошедшие Вадим с сыном не дали ей возможности что-либо добавить.

— Мне очень понравилось, — сказал Вадим, целуя жену в щеку.

— Мне тоже, — малыш прижался к маме, с гордостью глядя на нее.

— Я рада, даже слов нет, как я рада это слышать! — Валя светилась от счастья. В этот миг в глазах Вадима она увидела тот огонек, который в самом начале их знакомства согревал, давал надежду на то, что между ними происходило что-то серьезное.

— А не нужно ничего говорить, — улыбнулся Белов. И обращаясь к Закревскому, развел руками. — Вот так живешь с человеком, думаешь, что знаешь его, иногда просчитываешь каждый шаг, а оказывается — ты ошибаешься.

— Жена становится прочитанной книгой, ты об этом? — Андрей подмигнул Вадиму.

— Даже будучи закоренелым холостяком, ты все очень тонко подмечаешь. Но это не о нас с Валей. Теперь я уверен, что она таит в себе столько способностей, о которых мы с Димкой и не подозреваем. Правда?

— Поживем — увидим, — улыбнулась Валя. — Кстати, закоренелыми холостяками становятся ближе к сорока. Насколько мне известно, вы, молодые люди, еще не перешагнули порог тридцатилетия.

— Можно и в двадцать иметь душу старика, — заметил Андрей. — Иногда мне кажется, что я прожил столько жизней и невероятно устал от всего. Иногда — будто только появился на свет и оправдываю этим совершаемые ошибки.

— О, да ты философ, — Валя едва коснулась руки Андрея мимолетным, неконтролируемым движением.

— И к тому же неисправимый романтик, — добавил Вадим. Он видел, с каким нескрываемым обожанием смотрит Андрей на его жену. Но ни чувства ревности, ни страха потерять ее не испытывал. Он наблюдал со стороны, как страдает его друг и ничего не замечает витающая в облаках Валя. А может быть, она не настолько наивна, какою хочет казаться?

— Скоро начнется фуршет в малом зале, — заметил Андрей. — Я пойду проверю, все ли там в порядке. Кстати, к вам идет одна из влиятельных дам нашего города. Я уже имел удовольствие общаться с мадам Орловой. Наверняка Вадим как деловой человек знаком с нею.

Белов медленно, словно невзначай повернул голову и сразу встретился с жестким взглядом приближающейся высокой брюнетки. Конечно он узнал ее: Костя познакомил их на открытии «Вивы». Внешность у этой преуспевающей деловой женщины была запоминающейся. Наверное, в молодости она была красавицей. Сейчас, несмотря на возраст, она излучала то, что называют шармом. Это или есть, или нет. На нее нельзя не обратить внимания. Вадим заметил, как Валя быстро скользнула взглядом по приближающейся к ним женщине и вопросительно посмотрела на него. Он подмигнул жене, стараясь ее ободрить.

Несколько метров разделяло Ангелину Севастьяновну и Беловых. Женщина так несла свое слегка располневшее, роскошное тело, словно ступала по подиуму. В каждом ее движении явно просматривалось желание получить восторженные взгляды. Этого всегда у нее было в избытке, но с годами аппетиты росли. Желание эпатировать стало даже болезненным. Она ожидала только обожания и зачастую не отличала истины от откровенной лести.

Орлова прожила бурную молодость, не менее интересную зрелость, сменила трех мужей, последнего похоронила год назад и, кажется, с тех времен активно занималась поиском кандидата на освободившееся место. Если бы не пристрастие к спиртному и любовь к богемному образу жизни, она бы сохранилась лучше. При более близком рассмотрении были явно видны маленькие хитрости макияжа, способствовавшие желанию оставаться молодой. Несколько отечное лицо, слегка нависшие над густо накрашенными ресницами веки, губы, контур которых был максимально расширен при помощи карандаша, — все это только подчеркивало бесплодность желания вернуть былую свежесть. Никакие украшения, ароматы, одежды не могли скрыть возраста увядающей женщины. И чем тщательнее она пыталась это делать, тем более выставляла годы напоказ.

Ангелину Севастьяновну Орлову называли золотым сердцем Горинска. Она была добра, щедра, непредсказуема и имела славу лишенной скупости и черствости бизнес-вумен: поддерживала Горинский детский дом, спонсировала многие творческие проекты, занималась благотворительностью, потому что денег, которые она имела в своем обороте, могло хватить на любые капризы. Ангелина знала, что нужно время от времени совершать добрые дела, и желательно, чтобы об этом знали. В ее поступках был еще некий расчет, что вполне естественно для человека, который привык просчитывать каждый свой шаг. Правда, иногда Орлова изменяла себе. Касалось это ее сердечных приключений. В частности поговаривали, что, приближаясь к пятидесятилетнему рубежу, Ангелина совсем потеряла голову — она тратила баснословные средства на развлечения с молодыми мальчиками, которых потом благородно не бросала на произвол судьбы. Она составляла из них своеобразную свиту. Каждый считал своим долгом ответить на проявленное внимание. Они были готовы в нужный момент отслужить, доказать, выказать уважение.

До Вадима давно, в самом начале его брака с Валей доходили слухи, что и Закревский не оказался исключением. Этим якобы объяснялся резкий поворот в его судьбе, связанный с галереей. Вадим не задумывался над правдивостью этой информации. В любом случае он бы не стал осуждать товарища — каждый волен выбирать себе путь к вершине. Но глядя в этот вечер на Андрея, Белов не мог представить, что между ним и этой железной леди что-то могло быть.

— Добрый вечер, — глухой, неожиданно низкий голос Орловой застал Валю врасплох. Она едва смогла скрыть удивление.

— Добрый вечер, — робко ответила Валя.

— Добрый вечер, Ангелина Севастьяновна, — чуть наклонив голову, ответил Вадим. Он только хотел произнести несколько дежурных комплиментов, но женщина опередила его.

— Я не могла не выразить свое восхищение автору всех этих замечательных работ, — медленно проговаривая каждое слово, обратилась она к Вале. — Вы, милочка, превзошли самое себя, должна заметить. Так молоды и так талантливы. У вас столько впереди, поверьте.

— Спасибо. — Валя снова почувствовала неловкость. Эта женщина вела себя так, будто это был ее прием, на котором было позволено выставить свои работы никому неизвестному художнику. Будто она давала жизнь этим окружающим со всех сторон облакам, деревьям.

— Я могу позволить себе быть откровенной. Поверьте, вы молодец. И не только в живописи преуспеваете. Я вижу, что ваш муж — самый красивый мужчина на этом вечере. — Увидев, что Валя окончательно смутилась, Орлова добавила, бросив на Вадима похотливый взгляд: — Вы правы, таких можно удержать только своей неординарностью. Уж я знаю толк в сердечных делах.

— Это очень тонкая тема.

— У вас замечательный малыш. — Ангелина Севастьяновна, словно не слыша Валиного ответа, потрепала Димку по волосам. Потом грациозно повела головой — она сказала все, что хотела, и с царственной улыбкой двинулась дальше. Пройдя пару шагов, оглянулась. — Поздравляю вас обоих с успехом, несомненным и надеюсь — не последним. Увидимся.

Когда она отошла на достаточное расстояние, Вадим рассмеялся.

— Эта надутая гусыня слушает кого-нибудь, кроме себя? — тихо, но возмущенно произнесла Валя. — Зачем она подходила? Что это за дама?

— Госпожа Орлова. Умная, деловая, но одинокая женщина, вступающая в полосу неотвратимого климакса, — прошептал ей на ухо Белов, провожая Ангелину долгим взглядом. — Прости ее. Но это хорошо, что ей понравилось, поверь — ее слова имеют вес. С такими людьми лучше дружить.

— Оказывается, я живу словно под колпаком. Ничего не знаю, какие-то ранги, ступени, а тебе только предстоит карабкаться, да и то с разрешения сильных мира сего, — Валя покачала головой. — На самом деле ведь мне больше ничего не нужно.

— Ты хочешь казаться проще, чем на самом деле.