Мария Баррет - Обманутая

– Я понимаю. – Ливви не знала, что сказать. Она растерялась от тех чувств, которые вызывал у нее Фрейзер. А он не собирался торопить ее. Она всегда говорила, что влюблена в Джеймса, но Фрейзер сейчас не верил этому. Он мог не доверять Джеймсу, но понимал, что связан до тех пор, пока Ливви сама не попросит его. И, несмотря на злость и печаль, он хотел, чтобы их расставание было светлым. Улыбнувшись, он спросил:

– Надеюсь, ты вернешь мне носовой платок? В летнем домике я давал его тебе взаймы.

Ливви вспыхнула и совсем растерялась. Она наклонилась и стала копаться в своем рюкзаке, потом выпрямилась, подошла к комоду и поискала там. Ничего не найдя, она повернулась и беспомощно сказала – Я не могу найти его. Извини, я, наверное, потеряла его… в… когда было жарко. – И неожиданно они оба взорвались смехом.

Через минуту смех угас, и их лица стали серьезными. Ливви посмотрела на него и прошептала:

– Прости. – Не в состоянии видеть его понимающие глаза, она опустила голову.

Подойдя к ней, он прикоснулся к подбородку, поднял ее голову и нежно поцеловал в губы.

– Эй! – Он пожал плечами и попытался улыбнуться. – Ты что? – И оставив ее, он направился к двери. Там он остановился и подмигнул ей. Затем постоял немного, как будто хотел еще что-то сказать, но потом открыл дверь и вышел в коридор, так ничего и не сказав.

Ливви стояла и слушала, как он спускается по лестнице, а потом села на кровать и обхватила голову руками. Через минуту хлопнула входная дверь, заработал двигатель «рэндисровера», и Фрейзер уехал. Джеймс поднялся к ней и сказал, что они должны отправляться в Лондон.

Фрейзер зарегистрировался за пятнадцать минут до взлета и оформил свою сумку как ручную кладь. Потом прошел на посадку, предъявил билет и отыскал себе место среди других пассажиров, которые ждали, когда их поведут к самолету. Он раскрыл свою газету и начал читать.

Бет Броуден сидела недалеко от него. Она достала очки, решив получше рассмотреть его. Внимательно посмотрев, она моментально узнала его и улыбнулась, благодаря свою фортуну. Убрав очки в сумку, она поправила коротко остриженные, каштановые волосы, облизала губы, чтобы усилить их блеск, разгладила юбку на своих пышных бедрах и направилась к Фрейзеру.

– Здравствуйте, Фрейзер Стюарт!

Фрейзер опустил газету и посмотрел на нее. Он увидел круглое привлекательное лицо с умело наложенной косметикой, блестящие каштановые волосы и теплую улыбку. Он автоматически улыбнулся.

– Здравствуйте. Я должен извиниться, но забыл ваше имя…

– Нет, вы не должны извиняться, так как мы никогда не встречались. Хотя я думаю, что вы должны меня знать. Мое имя Бет Броуден.

Фрейзер выпрямился.

– Да, я знаю вас, доктор Броуден. Я помню ваши свидетельские показания по двум делам, связанным с «ИМАКО».

Она кивнула и легко рассмеялась:

– Тогда почему вы так спокойно говорите со мной? Он тоже рассмеялся.

– Я могу быть не согласен с чем-то, но… Я думаю, что теперь мой полет будет более приятным. Садитесь. – Он убрал свою сумку.

Бет Броуден поставила свой кейс на пол и села на предложенное место. Она приподняла юбку, чтобы показать, какие у нее прекрасные ноги, но Фрейзер не обратил на них внимания. Когда Дорси намекнул, что было бы хорошо поближе узнать Фрейзера Стюарта, она уклонилась от этого предложения, получила свой чек и выбросила все из головы. Сейчас она поняла, что сделала большую ошибку. Стюарт в жизни был намного привлекательней, чем на фотографии, и Бет никогда не упускала приятной возможности смешать бизнес с удовольствием. Она повернулась к нему:

– Мне кажется, что самолет не будет переполнен. Фрейзер оглядел зал.

– Я тоже так думаю. – И, понимая намек, спросил: – А где вы сидите? Может быть, нам по пути?

Бет улыбнулась:

– Я не уверена, но, если мне захочется, я могу поменять место.

Уже три дня прошло с тех пор, как Ливви и Джеймс возвратились в Лондон. Но Ливви не вернулась к работе и к обычному образу жизни. Она не смогла, как предлагал Джеймс, встать лицом к неприятностям и бороться с ними. Она не общалась с прессой и не отвечала на всякие звонки, когда автоответчик разными голосами повторял одну и ту же просьбу – дать интервью. Она уклонялась от фоторепортеров и не обращала внимания на свирепые взгляды соседей, подогреваемых постоянным скопищем людей у парадного входа. Каждый день она звонила в офис, чтобы поговорить с Биллом, и каждый раз на коммутаторе отвечали, что он вышел и чтобы она перезвонила. Она не знала, что будет с передачей о ее встрече с Дьюсом. Роджер Хардман отсутствовал – был на съемке, так объяснил ей его помощник, и она побоялась звонить другим членам съемочной группы, чтобы узнать, как разыскать его.

Итак, кроме встречи с Дэвидом Джекобсом и Себом Петри, ее защитником, она никого не видела. Поэтому она сидела в своей квартире и через громадные стекла смотрела на спортивный клуб рядом со сквером. Она завидовала людям, чья жизнь была настолько проста, что они могли по вечерам посещать спортивные залы.

На четвертый день Ливви решила, что пора прекратить это бесцельное существование. Рано утром она позвонила в офис, прекрасно зная, что Билл должен находиться за своим столом, но ей опять сказали, что он вышел. Ливви швырнула трубку, разъяренно промчавшись в спальню, вытащила всю свою одежду из гардероба и свалила ее на кровать.

– Он мог сказать мне, в чем дело, а не прятаться за этот проклятый коммутатор, – бормотала она сквозь зубы.

Она вытащила несколько вещей из кучи, сваленной на кровати, и, подойдя к зеркалу, стала прикладывать их к себе, выбирая, что надеть. Неосознанно готовясь к большой битве, она с особой тщательностью принимала решение. Она решила одеть длинную черную юбку; красный жакет, прекрасно подчеркивающий красоту ее фигуры; кремовую шелковую блузку и черное расклешенное пальто с громадным воротником из искусственного меха. Она прошла в ванную, скинула с себя одежду, отвернула до отказа кран и встала под стремительный водяной поток. Она была полна решимости никому не позволить искалечить ее жизнь.

Но когда через час она вошла в холл городского телевидения, ее решимость ослабла. Она увидела охранника Рона, который, взглянув на нее с удивлением, снова опустил глаза на газету и не поднимал их до тех пор, пока она не подошла к нему.

– Доброе утро, Рон! Как ты? – спросила она как обычно.

– Блестяще. – Он поднял трубку телефона, что-то быстро сказал и наконец посмотрел на нее. – Я должен позвонить в «Тэйк файв» и сказать им, что вы здесь.

– О… – Ливви не могла ничего понять: все это выглядело так, как будто она больше здесь не работала. Она стала волноваться, но решительно сказала: – Я могу подняться сама, думаю, что не заблужусь. – Но Рои продолжал держать трубку, ожидая ответа. Она улыбнулась Рону, и тот неохотно улыбнулся в ответ.

Нельзя наказывать человека, пока его вина не доказана, подумал он, наблюдая, как она поднимается по лестнице. Он резко оборвал свои мысли, так как, несмотря на отсутствие доказательств, испытывал чувство жестокого разочарования в Ливви.

Ливви поднялась на второй этаж и остановилась, чтобы перевести дыхание. Она вдруг занервничала, и ей стало трудно дышать. Она вынула пудреницу и в зеркальце на крышке внимательно осмотрела лицо. Потом откинула волосы со лба и затянула их в простой узел на затылке. Так она почувствовала себя собранней и строже. Если ты хочешь чего-то добиться, то надо использовать весь арсенал, подумала она, пока закрывала пудреницу и убирала ее в сумку. Потом она побранила себя за неуверенность, чувствуя, что пламя надежды, горевшее с утра, стало затухать. Но обратной дороги не было, поэтому она сделала глубокий вдох и распахнула дверь в помещение «Тэйк файв».

– Ах, Ливви. – Билл моментально вскочил, когда она вошла, казалось, что он был предупрежден о ее появлении и нервно ожидал ее. Он быстро подошел к ней, легко коснулся губами ее щеки и повел к своему месту. Она обратила внимание на внезапную тишину в комнате и смотрела вперед, стараясь не замечать сгущавшейся атмосферы смущения и растерянности.

Они подошли к столу Билла. Он неловко предложил ей стул:

– Кофе? Чай?

Ливви сбросила пальто и стала наблюдать, как Билл перебирает бумаги на столе, скрывая свое смущение. Она упала духом, и утренняя решимость исчезла. Ей захотелось плакать.

– Благодарю, я ничего не хочу. Мне хотелось бы выяснить, как продвигается наша работа.

Билл с удрученным видом опустился на стул и покачал головой. Ливви вся сжалась в ожидании неприятностей.

– Мы работаем над новой серией программ… с Амандой Данн.

– Аманда Данн! – Она откинулась на спинку стула и пристально посмотрела на него. – Но ведь она…

Он быстро прервал ее.

– Она была привлечена по необходимости… Нам была нужна срочная замена. Извини.

– Итак, это означает, что я вышвырнута из программы?

Он кивнул.

– И?

– И Джек Парсонс хочет тебя видеть наверху. Он звонил, когда узнал, что ты здесь.

– О! – Ливви смотрела на колени, сопротивляясь желанию заплакать. Она без особых переживаний сделала головокружительную карьеру и никогда не была в такой ситуации, как сейчас. Она вонзила ногти в ладонь, и боль заставила ее взять себя в руки. Слезы высохли, не успев пролиться. Она снова подняла глаза на Билла и потянулась за своим пальто.

– Ты мог бы мне рассказать об этом раньше, когда я звонила.

Билл опустил глаза:

– Я пытался спорить из-за тебя, но все это было глупо и бесполезно. Я не хотел тебе ничего говорить, пока я боролся.

Слезы, которым Ливви не дала пролиться, снова наполнили глаза. Болезненный ком встал в горле.

– Благодарю, – с трудом прошептала она. Затем встала, надела пальто и пошла к двери. Билл пошел проводить ее, по пути она улыбнулась бывшим коллегам. В коридоре Билл поцеловал ее: – Сэм будет огорчена, что не увиделась с тобой.

Ливви пожала плечами, и Билл обнял ее за плечи.

– Она действительно будет огорчена. – Продолжая держать ее за плечи, он сказал: – Послушай, если тебе будет что-то нужно…

Ливви прервала его резко.

– Да, я знаю. Спасибо. – Она отошла и нажала кнопку лифта: – Иди! Возвращайся к своему столу, у тебя много работы.

– Пока, Ливви. Удачи тебе.

– Прощай, Билл.

– Она смотрела на двери лифта и вытирала пальцем катившиеся слезинки. Когда двери лифта открылись, она вошла в него и стала подниматься на верхний этаж.

– Войдите! – раздалось из-за двери, в которую Ливви осторожно постучала. Повернув ручку, она вошла в угловой кабинет на верхнем этаже городского телевидения и прошла к громадному черному столу из ясеня, стоящему у окна. Она пожала руку Парсонсу, скинула с плеч пальто и села. Глубокий разрез юбки обнажил ее длинные, туго обтянутые черными чулками ноги.

– Ливви, я сочувствую ситуации, в которой вы оказались, – вкрадчиво начал Парсонс. – Вероятно, тебе очень тяжело.

– Да, мне очень тяжело.

– Я понимаю, конечно, понимаю… – Он кивнул и погладил свой дорогой, ручной росписи, шелковый галстук. – Как бы там ни было, боюсь, что все это уже начинает задевать и нашу компанию.

– Действительно? – Ливви выпрямилась, пытаясь выглядеть спокойной и сосредоточившись только на одной мысли: не надо тянуть! Если собираешься уничтожить меня, делай это побыстрее!

– Да, из-за этого мы подыскали замену на «Тэйк файв».

– Да, я поняла это.

– Тогда я уверен, что вы поймете и наше решение, одно из самых трудных, которые нам пришлось принять. С сегодняшнего дня мы разрываем наш контракт.

Ливви молчала. Хотя она и ждала этого, но все же услышанное потрясло ее.

– А что с программой о Дьюсе? Парсонс пожал плечами:

– Сейчас Джеф Риджес и Роджер Хардман редактируют ее. Хардман изменил концепцию передачи и пока использует ваше интервью.

– Я понимаю.

Парсонс снова погладил галстук, давая понять Ливви, что говорить больше не о чем.

– Мой контракт…

– Наши адвокаты разберутся со всеми деталям. Окончательный расчет и копию документа о расторжении контракта вы получите в ближайшие дни.

– Хорошо. – Ливви встала. Она не понимала, как ей это удалось, но она не пожала руку Парсонсу, улыбнулась и пошла к двери. Она шла легкой, элегантной походкой, слегка покачиваясь на высоких каблуках черных туфель ручной работы, оставляя глубокие вмятины на ковре. Не оглядываясь, она вышла из кабинета, улыбнулась секретарю в приемной и направилась к лифту.

Через пять минут она уже вышла на улицу. Закутавшись поплотнее в пальто, она громко окликнула такси и забралась внутрь машины. Дала свой адрес, откинулась на спинку сиденья и тупо уставилась в окно. Мелькающие за стеклом виды вдруг расплылись перед ее глазами: она не сразу поняла, что наконец плачет. Слезы нескончаемым потоком катились по лицу, размазывая весь макияж и оставляя ужасные черные потеки туши.