Мария Баррет - Обманутая

Но Ливви уже больше ничего не могла слышать, правда причиняла страшную боль. Она сдерживалась, пока Мойра говорила, но уже была не в состоянии контролировать себя. Она залилась слезами и закричала:

– И еще он убил моего отца! Почему ты молчишь об этом? Чтобы он ни делал для меня, но он еще сделал и это! Вы оба убили его!

Мойра растерялась. Яростный взрыв Ливви потряс се. Она придвинулась к дочери и сказала.

– Нет, ты не права, Ливви! Брайан сам распорядился своей жизнью. Никто не…

Но Ливви затрясла головой.

– Если бы ты не убежала с Питером, он бы никогда… – Не закончив предложения, Ливви выбежала из кухни. Мойра бросилась за ней и попыталась помешать.

Но Ливви быстро накинула на халат пальто и втискивала голые ноги в сапоги.

– Ливви, остановись! – умоляла Мойра. – Перестань глупить!

Ливви оттолкнула ее и, рыдая, закричала:

– Нет! Оставь меня! – Она распахнула входную дверь, схватила ключи и выскочила из квартиры.

Мойра побежала за ней, но остановилась у лифта, беспомощно глядя на дочь. Та уже бежала вниз по лестнице. Эхо от ее шагов, вперемешку с рыданиями, гремело на громадной каменной викторианской лестнице. Мойра прислонилась головой к холодной металлической клетке лифта, закрыла глаза и тихо заплакала.

Было уже темно, когда Ливви пришла в себя. Ветер усилился, и пошел дождь. Она пошевелилась и, чувствуя боль во всем теле, встала. Ноги совсем окоченели от холода. Закутавшись в пальто, она подняла руку и дотронулась до опухших век. Потом она направилась к выходу из Гайд-парка, радуясь, что темнота скроет ее отекшее от плача лицо от любопытных глаз.

Она вернулась к Рыцарскому мосту, перешла через Гарвей Николс и по Слоан-авеню пошла к Кэдогэн-скверу. Несмотря на то, что было всего четыре часа, улицы были безлюдны. Никем не узнанная, она подошла к своему подъезду, вынула из кармана ключи и вошла в дом. Потом стала медленно подниматься по лестнице на верхний этаж. Когда она вошла в квартиру, тепло охватило ее измученное тело, и, неловко прислонившись к стене, она опустилась на пол.

Мойра стояла в дверях гостиной и смотрела на дочь. Она молчала, пока Ливви не открыла глаза и не увидела мать. Тогда она тихо сказала:

– Я ждала, чтобы убедиться в том, что с тобой ничего не случилось.

Ливви кивнула. Подойдя к дочери, Мойра наклонилась, чтобы помочь ей. Но Ливви отодвинулась.

– Не надо! Пожалуйста… Со мной все в порядке. – Она поднялась с пола и устало потерла лицо руками.

– Может быть, мне…

– Нет! – прервала Ливви и вздохнула: – Извини… Но мне бы хотелось побыть одной, мама! Хорошо? Мне очень нужно время, чтобы подумать!

Мойра не двигалась, она не знала, что делать. Затем кивнула и, не меняя положения, смотрела, как Ливви, пройдя мимо, шла в гостиную. Ей так хотелось обнять дочь, утешить и облегчить ее боль. Но она только проводила ее взглядом и беспомощно спросила:

– С тобой действительно все в порядке?

– Да, – Ливви тяжело опустилась на диван: – Со мной действительно все в порядке.

– Ладно. Тогда я оставляю тебя. – Мойра взяла свою сумку и куртку со столика в холле. – Ливви, если тебе будет что-нибудь нужно… все, что угодно… я всегда все сделаю для тебя… Понимаешь? Питер и я всегда будем заботиться о тебе и оберегать тебя. – И, не дожидаясь ответа, она прошла через холл и вышла из квартиры.

Ливви не отрывала глаз от темного неба, чернеющего за громадными окнами ее квартиры. Потом закрыла глаза и положила голову на мягкую, теплую кожу дивана. Она всегда думала, что имеет все, всего может добиться. Как она ошибалась! Сейчас у нее не было ничего – ни в настоящем, ни в будущем! И после того, что ей рассказала Мойра, она лишилась своего прошлого. У нее больше не осталось светлых воспоминаний, которые помогли бы выжить!

Робсон следил, как его босс со змеиной ловкостью пробирался через толпу к своему кабинету. И не мог избавиться от мысли, что кем бы босс ни являлся в действительности, но делами компании он крутил виртуозно. Пауль видел, как Хьюго остановился, завел дружескую беседу и наградил собеседника улыбкой, вызывающей полное доверие. Доверие! Сам Робсон не доверял сейчас никому. И эти безумные мысли пугали его.

Когда наконец Хьюго подошел к кабинету, Робсон встал, накинул на плечи пальто и поднял свой кейс.

– Если ты не возражаешь, Хьюго, то мне пора уходить.

– Без проблем, Пауль.

Хьюго повернулся к одному из агентов, чтобы переговорить с ним, и опустил папку на стол. Робсон прочитал надпись на папке, и его сердце тревожно сжалось. Страховая компания «Порто» – еще одна новая компания из Южной Америки.

– В какое время у тебя назначена консультация? – повернулся к нему Хьюго.

– В четыре сорок пять. Но они могут продержать меня дольше. Думаю, тебе известно, что такое посещение врачей.

Хьюго улыбнулся и поднял свою папку.

– Увидимся завтра. Надеюсь, что у тебя не окажется ничего заразного.

Робсон расхохотался и кивнул секретарю.

– Пока, всего хорошего, Мэриэн.

И с бьющимся сердцем он пошел к эскалаторам, по пути роясь в кармане в поисках ключа от машины. Найдя ключ, Пауль слегка успокоился. Как хорошо, что есть падежная машина! Если что-то пойдет не так, он сможет быстро исчезнуть. Пока он спускался на нижний этаж, в его животе начались боли. Через час все будет закончено, уговаривал он себя, пытаясь утихомирить взбунтовавшиеся кишки. Ему просто не подходит работа сыщика, – подумал он мрачно, никто никогда не слышал, чтобы Дика Трейси мучила такая проблема.

В пять тридцать он уже был в районе, где находился дом Ломана. Стараясь быть незамеченным, остановил свой новый «ровер» за квартал от нужной улицы. Он взял свой кейс, застегнул пальто, поправил галстук и изящной походкой направился к дому Ломана. Он выглядел как преуспевающий бизнесмен, наносящий визит. Его внешний вид ни в ком не мог вызвать подозрений.

Приблизившись к стандартному особняку под номером пятьдесят семь, Робсон подошел к входной двери и нажал на кнопку звонка. И подождал пару минут. Никто не ответил. Тогда он обошел дом, убедился, что за ним никто не наблюдает, и по тропинке направился к черному входу. Он открыл ворота и оказался в маленьком дворике перед кухонной дверью. Вынув из кармана небольшую стамеску, он вставил ее между дверью и косяком, сильно нажал, и замок открылся. Пауль нервно обернулся, проверяя, не привлек ли он чье-то внимание. Все было тихо, и он подумал: «Боже, я надеюсь, что Джой не убьет меня за это!» Потом быстро толкнул дверь и вошел в дом.

Он включил фонарь и стал поспешно открывать все двери на первом этаже, пытаясь найти кабинет. По всему дому были разбросаны бумаги, но ни одну комнату Пауль не мог назвать кабинетом. Тогда он медленно направился к лестнице.

Понимая, что свет фонаря может привлечь внимание, Пауль уменьшил его яркость. Поднимаясь по лестнице, он прислушивался к каждому шороху. Кабинет Ломана оказался за второй дверью, которую он открыл. Тогда Пауль вошел в комнату, подошел к окну и опустил занавеси. Включив фонарик на полную мощность, он осмотрел комнату. Его внимание привлекли два громадных металлических шкафа с папками и дискетами и прекрасный компьютер. Быстрыми методичными движениями он стал просматривать шкафы.

Через сорок минут он сел перед компьютером и затаив дыхание включил его. Он молил Бога, чтобы электрическая компания не обесточила дом. Он услышал жужжание, пару щелчков, и потом экран засветился. Пауль взял дискету с номером 1275 – последними четырьмя цифрами номера его телефона – и дрожащими руками поставил ее. Он надеялся, что угадал, что это именно та дискета, которая ему нужна! Не теряя времени, он вошел в систему.

Компьютер потребовал пароль, и Пауль начал потеть. Сначала он ввел свое имя, потом Ллойда, потом Бразилию, потом Хьюго Говарда… Все было неправильно. У него снова скрутило живот. Наконец, взмокший от волнения, он решил набрать остальные цифры своего номера телефона. Машина звякнула и выдала информацию.

Через секунду пошел список имен. Горячими мокрыми пальцами в кожаной перчатке он опустил курсор, и информация исчезла. В первый раз с тех пор, как три месяца назад он стал заниматься этим делом, он испытал настоящий ужас. Не теряя времени, он отключил машину и вынул дискету. Его руки дрожали.

Сунув дискету в карман, Робсон отключил компьютер от сети, поставил на место стул и при помощи фонаря осмотрел комнату. Уничтожив все следы своего пребывания в кабинете Ломана, Пауль сбежал по лестнице и направился в кухню. Взяв свой кейс, он закрыл за собой дверь и убрал фонарь. Осторожно обойдя вокруг дома, он по тропинке вышел на улицу. Быстро уходя от любопытных глаз, он завернул за угол и поспешил к своей машине. Достав электронный ключ, он отключил сигнализацию и, забравшись в машину, в изнеможении прислонился к спинке сиденья.

Все его мечты и надежды рухнули. Он думал, что, побывав в доме Ломана, обретет долгожданный покой. Ему хотелось найти подтверждение тому, что все его опасения не имеют смысла. Но все повернулось не так – его опасения стали реальностью. Все, что записано на дискете, было серьезным поводом для убийства Ломана!

Этого было достаточно, чтобы засадить за решетку на многие годы Хьюго Говарда и тех, кого он впутал. Робсон с трудом стянул перчатки и достал носовой платок, чтобы вытереть мокрое лицо. Его сердце все еще бешено стучало, а боль в желудке не уменьшалась. Его запутали. Младший партнер в компании – он очень глубоко увяз. Он был прав в своих страхах! И если Ломана убили за это, то кто будет следующей жертвой?

Было девять тридцать, и Джек Вилкокс пил с самого ленча. В середине дня он перешел из бара на Флит-стрит в паб на Стрэнде, который был открыт весь день. Оттуда он направился к Бентли, где когда-то был с Нел. Он сел в углу под лестницей, вынул страницу из «Индепендента» и положил ее перед собой. На измятой, покрытой темными пятнами от пива странице была помещена фотография Ливви. Измученная, напряженная, жалкая Ливви смотрела на него с фотографии, пока он пил.

С шести лет его избавили от всяких сентиментальных чувств и слез, но сейчас у него в голове все перемешалось. Он разозлился. Эта глупая, бесполезная злость всегда приходила к нему после громадного количества выпитого пива. Это была злость, которая заставляла его кидаться в драку из-за ерундового повода. Он был зол на то, что его подставили, и на то, что подставляют других. Он был зол на себя за свою непроходимую глупость, и на Ливви, которая увязла глубже, чем он. Джек посмотрел на фотографию и выругался, глядя на ее безумное лицо. Почему никто не предупредил ее? Почему он не сделал этого? Он провел пальцем по ее лицу, плечам, не замечая грязных пятен на бумаге, и подумал: все может повториться снова. Новая сделка на деньги Джека, угодившего в капкан, – и попадутся другие простофили, и поломают свои жизни. Он тряхнул головой, поднес палец к своим губам, поцеловал его и снова опустил на фотографию.

– Прости, Ливви! – прошептал он. Совершенно опьяневший, он с трудом заорал бармену:

– Эй! Ты… есть… телефон?

– Конечно, приятель. Он здесь, рядом с сигаретным автоматом.

Джек с трудом поднялся на ноги, держась за стол, и посмотрел в указанном направлении. Потом схватил газетный лист и стал пробираться через толпящихся в баре людей к телефону. Порывшись в кармане, он вытащил небольшую записную книжку в кожаном переплете и горсть мелочи. Привалившись к стене, он нашел номер телефона Ливви и стал набирать его. Он должен рассказать ей о своей вине и своей трусости. Он должен рассказать ей все, что знал, чтобы обезопасить ее.

Ливви вышла из душа и закуталась в громадное теплое белое полотенце. Она встала рядом с радиатором, все еще чувствуя дрожь. Голова раскалывалась от боли. Она была совершенно измучена. Казалось, что холод добрался даже до костей. Завернувшись поплотнее в полотенце, она прислонилась к горячему металлу, и жар стал проникать в тело, расслабляя ее. Она подумала об отце, отыскивая воспоминания, которые принадлежали бы только им двоим, но не смогла. Все расплывалось и казалось неопределенным. В ее памяти не было ни одного конкретного дня, связанного с отцом. Дня, о котором она могла вспомнить и сказать, что именно в этот день они с отцом ходили на пляж, или просто провели его вместе. Все это время она любила его, но не могла понять, откуда пришло это чувство. Может быть, скорее всего, так и было, может быть, боль и растерянность заставили ее создать то, чего никогда не существовало. И она вылепила в своем уме образ мужчины, которым отец никогда не был. Она просто придумала себе идеального отца и всячески лелеяла свою идиотскую любовь к нему.

Зазвонил телефон, она очнулась от своих мыслей и пошла в спальню, чтобы услышать автоответчик. Сбросив на кровать полотенце, она натянула на себя чистую майку, а грязный халат отправила в корзину для белья. Она услышала конец какого-то сообщения и монотонный шум паба. Потом неожиданно зазвучал голос Джека и заполнил всю квартиру.