Лицо Трейса стало суровым при воспоминании, как отец разрушил его политическую карьеру. Именно Томас Браггетт дал взятку и организовал побег убийцы из тюрьмы. Покидая город, этот человек встретил на дороге невесту Трейса, Майру Девро, отнял лошадь, деньги и лишил девушку жизни. Но в даче взятки и организации побега обвинили Трейса, и только его считали виновным в смерти Майры. В день ее гибели умерла душа Трейса.

Белль заметила резкую перемену его настроения и удивилась, чем это вызвано.

– Я как-то не думала об этом с такой точки зрения.

– И большинство людей тоже.

Белль решила, что следует действовать окольными путями.

– Мистер Браггетт, прошу извинить, что я не сделала этого раньше, примите мои соболезнования. Я уже принесла их раньше вашей матери и сестре. Поверьте, я очень сожалею о смерти вашего отца. Должно быть, его гибель вас очень расстроила.

На лице Трейса появилась гримаса.

– Благодарю, мисс Сент-Круа. Мы ценим ваше сочувствие, но, поверьте, в этом нет необходимости.

От этих слов в теплом воздухе гостиной повеяло холодом, и впервые в жизни Белль не знала что сказать.

В дверях появилась Занна.

– Ужин готов, миссис.

Евгения встала, всем своим видом показывая облегчение, что их прервали, и взяла протянутую сыном руку.

– Леди, – Трейс жестом велел Терезе и Белль следовать за ними.

Когда маленькая процессия достигла середины холла, раздался стук во входную дверь. Все остановились.

Тереза бросилась открывать, предварительно выглянув в одно из узких окон рядом с массивной дверью.

– Это Джей, – объявила она.

Высокий худой мужчина вошел в холл, темно-каштановые волосы блеснули в свете люстры, карие, с янтарными точечками, глаза быстро перебегали с одного присутствующего на другого и немного дольше задержались на Белль.

Она сразу же почувствовала неприязнь к жениху Терезы, хотя не смогла бы объяснить почему. Белль видела этого человека впервые в жизни. Джей Проскауд не был так умопомрачительно красив, как Трейс Браггетт. Честно говоря, он вообще не был красив. Его телосложение определялось одним словом – долговязый. Правильные, но какие-то сглаженные черты лица: высокие скулы, длинный нос, тонкие, но четко очерченные губы и смуглая кожа.

Белль перевела взгляд на Терезу. Девушка была очень хорошенькой и в один прекрасный день превратится в настоящую красавицу. Она, конечно же, могла бы найти лучшую партию, чем Джей Проскауд, хотя бы внешне. Однако Белль лишком хорошо знала – внешность не берется в расчет, где дело касается любви. Ее мысли перескочили на Джона. Прошло уже два года с тех пор, как убили мужчину, с которым она собиралась прожить всю жизнь, и хотя сердце продолжала сжимать тоска, слезы уже не наворачивались на глаза и при столь грустных мыслях. Белль вспоминала о нем уже не так часто, как прежде, порой даже ловила себя на мысли, что не всегда может отчетливо вызвать в памяти дорогой образ. Джей поцеловал Терезу в щеку.

– Извините за опоздание. Думаю, вы меня уже дали?

Тереза улыбнулась, глаза светились любовью.

– Я совсем потеряла надежду, решив, что ты по уши увяз в делах. Но очень рада, что ошиблась. Пошли, мы как раз собирались ужинать.

– Отлично, я умираю от голода.

– Джей, чуть не забыла, у нас гостья, – они остановились рядом с Белль. – Мисс Белль Сент-Круа, позвольте представить вам моего жениха Джея Ироскауда, – Джей возвышался над пятью футами двумя дюймами роста Терезы еще дюймов на восемь-девять.

Белль улыбнулась. Маленький экзамен состоялся гораздо раньше, чем она ожидала.

– Добрый вечер, мистер Проскауд. Мы встречались, но очень давно и непродолжительное время. Уверена, вы меня уже не помните.

Джей улыбнулся, но выражение его лица не оставляло сомнений, что он действительно не может ее вспомнить.

– Очень сожалею, мисс Сент-Круа, но вы правы, не помню. Умоляю, извините меня, но в последнее время я думаю только о Тесс. Кажется, мой мозг не в состоянии припомнить ни одну другую женщину ни из прошлого, ни из настоящего, – он наклонился и снова поцеловал Терезу в щеку, а та тихонько хихикнула.

Взгляд Белль скользнул с Джея на Терезу. Услышав слишком приторные слова, она почувствовала неприятные ощущения в животе.

– Думаю, вы достойны восхищения, мистер Проскауд, Терезе очень повезло, – Белль улыбнулась, чтобы ее слова прозвучали искренне, хотя еще ни разу в жизни она не испытывала такой неприязни к человеку, которую чувствовала к Джею Проскауду.

– Пройдемте к столу, – предложила Евгения. Ужин оказался самым настоящим испытанием. Джей Проскауд весь вечер заискивал и лебезил перед Терезой. Белль он напоминал сорванца, который старается завладеть всеобщим вниманием, а сам тем временем вынашивает план, как стянуть со стола печенье. Евгения постоянно возвращалась к разговору о предстоящем приезде сыновей, и с каждым разом настроение Трейса становилось все хуже и хуже. Когда Белль пыталась заговорить непосредственно с Трейсом, тот либо давал краткие ответы, либо говорил с подчеркнутой надменностью.

Но Белль не желала отступать просто так. Ей необходимо как можно больше узнать о нем и обо всех остальных.

– Мне бы хотелось завтра проехать по плантации, – сделала она попытку, глядя прямо на Трейса, – если это возможно. – Единственный способ узнать что-нибудь об этом человеке – вынудить на откровенный разговор, но пока это не удавалось. Возможно, он разговорится, когда они останутся наедине. Белль в ожидании смотрела на Трейса.

– Конечно. Баджо оседлает лошадь. Просто зайдите на конюшню. Он почти всегда там или где-нибудь поблизости.

– Вы не возражаете, если на верховую прогулку я поеду с вами? – Белль попыталась изобразить на лице невинную улыбку и почувствовала, что это не очень удалось – ей давно не доводилось изображать невинную девицу. – Я встаю очень рано. – Девушка заметила улыбку, промелькнувшую на губах Терезы, и интерес во взгляде Евгении. Все ожидали ответа Трейса.

– Очень сожалею, мисс Сент-Круа, но завтра утром я не поеду на прогулку, – наконец проговорил Трейс, глядя ей прямо в глаза. – Мне нужно в город.

Белль чуть не поперхнулась креветкой, которую только что положила в рот. Он собирается в город? Она с трудом сглотнула. А вдруг Линн не будет сидеть в отеле? Вдруг Трейс ее встретит? Как они объяснят ситуацию? Она знала ответ раньше, чем он сформировался в мозгу, – им не удастся это сделать. Не будет никаких объяснений, кроме правды, и тогда все пропало. Белль снова попыталась изобразить на лице милую, невинную улыбку.

– Вы не будете возражать, если я составлю вам компанию, мистер Браггетт? Я не была в Новом Орлеане с самого детства, и хотелось бы сделать кое-какие покупки. Говорят, на Вье Карре самые сказочные магазины в мире.

– Очень сомневаюсь, мисс Сент-Круа, что прогулка вместе со мной в город – хорошая идея. По крайней мере, в этот раз. Я уеду очень рано, большую часть времени буду заниматься делами. И точно не знаю, когда вернусь, если вообще вернусь. Мои встречи могут затянуться допоздна, тогда я вынужден буду заночевать в городе.

– Ох! – Живот Белль угрожал взбунтоваться. Ей оставалось только молиться, что Линн не отважится гулять по улицам. Затем она внезапно поняла: причин для беспокойства нет – Линн не выйдет одна из отеля. Считалось неприличным для леди гулять по городу без сопровождения, а Линн не сделает ничего недостойного леди, даже если от этого будет зависеть ее жизнь.

Выражение беспокойства исчезло с лица Белль. Она решила забыть о разыгрываемом образе невинной девушки и одарила Трейса ослепительной заигрывающей улыбкой.

– Может быть, прокатимся, когда вы вернетесь? Он слегка наклонил голову, давая понять, что принял замечание к сведению, но никак его не прокомментировал. Белль чувствовала возрастающее отчаяние. Как заставить этого мужчину заговорить, улыбнуться? Быть человеком, черт побери!

– Отлично. Мне бы хотелось увидеть весь «Шедоуз Нуар». Из того, что я уже видела, это место кажется мне чудесным. Ну, а вы именно тот человек, который сделал его таким красивым, – Белль заговорщицки подмигнула. – Я предпочитаю дождаться вашего возвращения, чтобы осмотреть его вместе с вами.

– С удовольствием составлю вам компанию. Буду рад по возвращении исполнить любое ваше желание, – учтиво согласился Трейс, хотя у Белль создалось впечатление, что он говорит неискренне.

– Когда вы ожидаете приезда ваших братьев?

Натянутая улыбка, которую он пытался сохранить во время разговора, постепенно исчезла. Серо-голубые глаза потемнели.

– Не знаю, – слова прозвучали так резко, что Белль чуть не подскочила.

Трейс Браггетт кипел от злости – это чувствовалось по его словам и холодному выражению глаз. По спине Белль пробежали мурашки – сердитые мужчины обычно бывают опасными, они даже могут пойти на убийство… собственного отца.

Глава 4

К тому времени, когда вечером Белль вернулась в свою комнату, у нее не осталось никаких сомнений – Трейс Браггетт имеет отношение к убийству своего отца, если даже и не сам это сделал. Внешне этот человек выглядел настоящим джентльменом, но под личиной холодной беззаботности и безукоризненных манер весь кипел от ярости. Отчасти гнев был направлен против братьев. Однако Белль поняла – между отцом и сыновьями не было любви. По крайней мере, это было видно в отношении старшего. Об остальных трудно судить до знакомства с ними. Белль вздрогнула – это произойдет очень скоро. Ну а пока все шло по задуманному плану, за исключением поездки Трейса в город. Но здесь она ничего не могла поделать, оставалось только молиться, что у Линн не возникнет внезапного желания забыть о правилах хорошего тона.

Существовала еще одна небольшая проблема, касающаяся ее собственной искренности. Она всегда страдала словесной несдержанностью, и в течение прошедшего вечера несколько раз прикусывала язык, чтобы с него не сорвалось что-либо раскрывающее истинные цели.

Расстегнув пуговицы и крючки, Белль уронила одежду на пол, перешагнула через нее, бросила белье и панталоны на диван и надела батистовую ночную рубашку. Она совершенно выбилась из сил. Путешествие, ситуация, в которой она оказалась, и споры с Линн давали о себе знать. Но, несмотря на усталость, мозг продолжал лихорадочно работать. Белль прокручивала в уме разговоры с Браггеттами, представляла отца в тюрьме, беспокоилась, что Трейс Браггетт столкнется с Линн, когда завтра поедет в город, и тогда их план сорвется.

Она начала расхаживать по комнате, насчитала пятнадцать шагов с одного конца комнаты до другого. Самое логичное – подозревать Трейса в убийстве своего отца. Ходили слухи, что Томас Браггетт разрушил политическую карьеру старшего сына. Но достаточно ли это серьезная причина убивать собственного отца? Или существовали другие? Ей предстоит это выяснить. Трейс все еще зол на отца, даже смерть не примирила их. Белль чувствовала его гнев, слышала в тоне и словах. Очередные пятнадцать шагов вернули ее в исходное положение. А что из себя представляют его братья? Неужели они точные копии старшего? Как бы хотелось войти сейчас в комнату Трейса, открыто обвинить его в убийстве, заставить признаться, а затем отправиться в тюрьму и освободить отца. Но все это нереально, у нее есть только подозрения и никаких улик. Белль рассмеялась бы собственным мыслям, если бы они не были такими печальными.

Она вынула шпильки, скрепляющие густые волосы. Тряхнула головой, и густые серебристые пряди каскадом рассыпались по плечам, блеснув при свете хрустальной лампы на ночном столике.

Подошла к открытому окну. Какой прекрасный вечер! Она распахнула дверь на галерею, окутанную ночными тенями, и вышла. Ночной воздух был заполнен стрекотом цикад, иногда доносился крик одинокой совы. Белль глубоко вдохнула теплый воздух, наполненный сладким ароматом распустившегося жасмина. Ветви кустарника обвивали колонны особняка. Черное небо усыпали тысячи мерцающих звезд, серебрился месяц.

Белль привыкла к красоте и роскоши. Плантация Сорбонтэ в Натчезе – одна из самых красивых. Но от великолепия «Шедоуз Нуар» захватывало дыхание. Извилистая, посыпанная обломками белого ракушечника проселочная дорога вела от главной дороги к дому. При естественном ночном свете ракушки выглядели полоской белого тумана, змеившегося по зеленому травяному ковру. При сумеречном свете зеленые листья магнолий походили на блестящие серебряные пластины, а закрывшиеся к ночи белые цветы напоминали шары. Белль запрокинула голову, подняла вверх руки и потянулась, чтобы хоть немного размять затекшие мускулы. С губ сорвался вздох облегчения.

В темной глубине сада, скрытый раскидистыми сучковатыми ветвями гигантского дуба и занавесом из испанского мха, обвивающего дерево, стоял Трейс, глубоко затягиваясь тонкой сигарой. Тело устало, но о сне он и не думал.

Наконец-то они свободны. Отец больше не может причинить им зло, не сможет уничтожить то, что они пытались достичь в своей жизни, как делал это всегда. Трейс снова почувствовал гнев, который преследовал его уже так давно, что он даже не помнил начала. Сама мысль об отце вызывала сильную вспышку гнева. Теперь, когда Томас Браггетт умер, Трейс не испытывал ни малейшего сожаления, ни печали от утраты. Ничего подобного, что должен испытывать сын после смерти отца. Он поднес сигару к губам, но вдруг внимание привлекло какое-то движение на галерее второго этажа.