Он стал целовать ее руки, ее тело сквозь тонкий халатик, и все говорил, говорил, говорил….

– Таечка, прости! Ну что мне сделать, чтобы ты меня простила? Я просто подонок! Дурак! Круглый идиот! Как я мог тебя с кем-то сравнивать?! Как мог не быть нежным?! Как мог обидеть? Мне нет оправдания. Это было как наваждение. Ну что мне сделать, что сделать, чтобы ты простила меня?!

Жена не сопротивлялась, она была покорной в его руках. Когда он немного успокоился, она продолжила, и в ее голосе звучали слезы.

– Я не хотела оставаться с бабушкой. Я к вам хотела. Но мост исчез. Мне хотелось переплыть эту реку, но течение было страшным. Я долго не решалась, а потом все равно поплыла. Я доплыла, но твой берег был очень крутой. Я надеялась, что ты поможешь мне, дашь мне руку, но ты просто стоял и наблюдал.

– Нет…

Ладошкой она растерла по щекам слезы. Он поднялся с колен, погладил жену по шелку успевших отрасти волос, коснулся щекой ее щеки.

– Это просто дурной сон. Я же с тобой. Я никуда тебя не отпущу. Бабушка уйдет назад, через мост. Одна. Мы втроем останемся на нашем берегу: ты, я и Егор. Я буду всегда держать тебя за руку.

Она обняла.

– Ты устал. Ты очень устал. Я измучила тебя. Так дальше продолжаться не может. Я лягу в больницу здесь, по страховому полису. Все равно, где умирать.

– Что ты говоришь, Тая? Как я буду жить без тебя? Как?!

– Знаешь, – она коснулась мокрой от слез ладошкой его щеки, – я выжила потому, что знала, что нужна тебе. Нужна, как воздух! А нужна ли? Вчера мне показалось, что только чувство долга и сострадание не дают тебе…

– Это неправда! Я сдохну без тебя!

– Хватит, Костя. Не нужно громких фраз. Я устала. Я хочу унести с собой, на тот берег, как можно больше хороших воспоминаний.

Она улыбнулась сквозь слезы, осторожно высвободилась.

– Прости, уже поздно.

Она ушла. Он слышал, как она тихонько плачет в ванной, как потом умывает лицо. «Уже поздно… Поздно… Поздно…» – крутилось в мозгу. С размаху он врезал кулаком о бетонную стену, разбив костяшки в кровь.

Часы с кукушкой внезапно прошипели, оконце распахнулось, показавшаяся из домика серая кукушка как-то робко произнесла: «Ку-ку», – и спряталась, захлопнув дверцу. Обнаров вздрогнул. Посмотрел на часы. Часы встали, отмерив стрелками конец суток.

Он схватил часы, распахнул балкон и швырнул их вниз. Какое-то время часы летели вниз домиком, но потом гири потянули за собой домик, и, наконец, с едва слышным треском хрупкий механизм разлетелся вдребезги при ударе об асфальт.

Так закончился первый день последнего месяца зимы.


Съемочный день закончился рано, в два часа дня, и Обнаров уехал домой.

– Привет, мои хорошие! – Обнаров чмокнул мать в щеку, потом поцеловал сына. – Как доехала?

– Нормально, – сдержанно ответила мать. – Что это у тебя с левой щекой?

– Да, так. Отголоски одной очень удачной роли.

Обнаров прислушался.

– А Тая где?

– Это у тебя надо спросить, где Тая, – недружелюбно ответила мать. – Она ушла сразу, как я приехала. Сказала, у нее дела. Позволь спросить, почему ты нагружаешь еще не оправившуюся от болезни жену какими-то делами?

– Подожди, подожди. Она не сказала, куда, к кому идет, надолго ли?

– Нет. Она только сказала, что за нее не нужно волноваться. А как не волноваться, Костя?!

Обнаров набрал номер мобильного телефона жены. Спустя пару секунд из спальни полилась знакомая мелодия.

– Нет, это не возможно! – точно не веря себе, произнес Обнаров. – Невозможно… – сокрушенно повторил он.

– Вы поругались?

– С чего ты взяла?

– Что у вас происходит?

– Оставь, мама.

– Мне показалось, Тая не была счастливой. Мне показалось, что она очень хотела отсюда уйти. Что ты сделал ей? Чем ты ее обидел?

– Мама!

– Что «мама»? «Мама!» – передразнила она. – Вы с отцом совершенно одинаковые. Того, бывало, психи обуяют, хоть из дома святых выноси! Ты забываешь, что твоей жене не к кому пойти поплакаться, некому ее утешить. Она же сирота. Что же ты, мерзавец, сделал ей, что она бежала от тебя без оглядки, в никуда? Отвечай матери!

– Позвони мне, когда она вернется. Пожалуйста, мама, – сказал он и заторопился к лифту.


Он ждал уже почти полчаса. Пустое сидение в тесном неуютном холле «серого дома» на Лубянке действовало на нервы.

– Капитан, простите, а как долго еще мне ждать? Скажите хотя бы приблизительно.

Служивый бросил на Обнарова равнодушный взгляд.

– Я доложил. Ждите. Вам сейчас пропуск оформляют. Рабочий день закончился три часа назад. Это обстоятельство несколько затрудняет процедуру оформления.

Он набрал номер генерала Олега Петровича Канавцева, к которому пришел, но вызов оборвался.

– У нас здесь не работает мобильная связь, – предупредил капитан.

– Послушайте, я вас очень прошу, позвоните генералу Канавцеву еще раз. Он мне очень нужен, но ждать я больше не могу.

Капитан недружелюбно поднял на Обнарова желтые глаза.

– Я доложил. Я не уполномочен давать указания генералам поторопиться. Поймите меня.

– Вы наберите номер, я сам с ним поговорю.

– Не положено! – отрезал капитан.

С Канавцевым Обнаров был знаком давно, с того времени, как приобрел участок под дачу на озере Волго. Одновременно с ним дачи строили Галимский и Канавцев. Общие проблемы по строительству познакомили, сблизили. Потом они вместе рыбачили, вместе охотились, вместе кушали водочку под шашлычок. Общение было взаимно приятным. Постепенно сдружились, не на взаимной выгоде, а на родстве душ.

Сотрудник в штатском принес на пост паспорт Обнарова и обещанный пропуск. Капитан что-то записал в журнале и вернул документы.

– Господин Обнаров, следуйте за мной, – негромко, но убедительно произнес «штатский».

Длинные коридоры сменяли друг друга вперемешку с лестницами то вверх, то вниз. «Из этого лабиринта самостоятельно точно не выбраться…» – невольно подумал Обнаров. Следом за сотрудником в штатском он свернул направо, в короткий, как и остальные застеленный красной ковровой дорожкой коридор, оканчивающийся дверью с надписью: «Приемная».

– Здравия желаю. К генералу. Лично согласовано.

Майор, сидевший за массивным, заваленным бумагами столом, тут же поднял трубку, но докладывать не пришлось, в дверях появился сам генерал.

Майор и «штатский» тут же вытянулись по стойке «смирно».

– Миша, сделай-ка нам чайку. Константин Сергеевич, рад видеть! Прошу! – и генерал сделал радушный жест рукой, пропуская Обнарова в свой кабинет.

– Слушай, Олежек, вы тут охренели совсем! Легче к Папе Римскому аудиенции добиться! – плохо скрывая раздражение, сказал Обнаров.

– Костя, только тебе можно здесь орать! Как я соскучился по твоему брюзжанию, если б ты знал! – и генерал сгреб Обнарова в крепкие объятия. – Ну, проходи. Рассказывай. Как ты? Что ты? Давно с Галимским на охоте был? Закончил ли он перестраивать свою дачу? Как там наше озеро?

– Олег, я буду вести себя как свинья. Мне сейчас не до рассказов. Помоги человека найти.

Канавцев изумленно уставился на друга.

– Олег, очень надо.

– А что значит «найти»?

– Поезда, самолеты, больницы… У меня жена сегодня из дома ушла. Я не знаю, где ее искать.

Канавцев обнял Обнарова за плечи, чуть тряхнул.

– Костя, ты издеваешься?

– Ты не понимаешь. Она едва оправилась после болезни. С ней может случиться все что угодно! Может прямо на улице потерять сознание. Мы поругались. Я вел себя, как придурок. Она ушла, а у нее никого нет! Понимаешь? Она из детдома. Я всех знакомых обзвонил. Бесполезно. Помоги.

Канавцев нахмурился.

– Милые бранятся, только тешатся. Давай поищем. Не иголка в стоге сена.

Канавцев встал, пошел за свой стол, поднял трубку и коротко обождав, приказал:

– Иванов, ну-ка человечка мне найди. Быстро! Обнарова… Обнарова через «о».

– Таисия Андреевна, – подсказал Обнаров.

– Обнарова Таисия Андреевна. Паспортные данные… – и он продиктовал данные паспорта с положенной Обнаровым на стол ксерокопии. – Рысью, чтоб я сигарету докурить не успел!

В дверь коротко постучали.

– Разрешите? Чай, Олег Петрович.

– Очень кстати. Костя, спиртное не предлагаю. У нас строго.

– Не до спиртного мне. Да, и не до чая, в общем.

– Ничего, – Канавцев сдавил его плечо. – Три к носу.

– Я рад видеть тебя генералом. Тебе идет.

Канавцев усмехнулся.

– Это Галимский расстарался. От должности отказался, меня рекомендовал. У деда связи. Дед в авторитете. Так бы я хрен в это кресло попал. Мотался бы по Занзибарам. Ты чай-то пей. Настоящий. Из Индии. В магазине такого не купишь.

Телефон на столе генерала едва слышно зашелестел.

– Так. Я понял. Спасибо! – выслушав кого-то, коротко сказал генерал и что-то записал на листочке.

Он улыбнулся и лукаво посмотрел на Обнарова.

– Костя, с тебя четыре билета на «Оду нищим». Никак билеты достать не могу. Даже погоны не помогают.

– Не томи!

– Обнарова Таисия Андреевна два часа назад на Ленинградском вокзале села в поезд Москва-Осташков, вагон шестой, место восемнадцать, станция следования Селижарово. Поезд будет там в половине седьмого утра. Ну-у?

Обнаров задумался, потом, точно припомнив что-то важное, резко поднялся, протянул Канавцеву руку.

– Спасибо, Олег. Я даже не думал, что такое бывает! Найти человека за пару минут… Я твой должник.

Прощаясь, они коротко обнялись.

– Про билеты «на тебя» не забудь! Иначе мои жена, дочка и теща просто спишут меня на берег за упущенный шанс.


К поезду Обнаров, конечно, опоздал.

Сначала он застрял в длиннющей пробке в районе Рублёвки на МКАДе, потом от Москвы до Клина стоял в пробках на забитой фурами Ленинградке, потом, до Твери, движение было настолько плотным, что максимум, на что приходилось рассчитывать, это шестьдесят километров в час. Он матерился, корил себя, что нужно было ехать через Волоколамск, Шаховскую, Ржев, но менять что-либо было уже поздно. Проведя всю ночь за рулем, в дороге, он был голодный, хмурый и злой.

На вокзал живописного, раскинувшегося по берегам трех рек – Волги, Песочни и Селижаровки – поселка Селижарово Обнаров приехал только в десять, когда поезд давно ушел.

На вокзале было безлюдно и пусто: ни поездов, ни автобусов. Привокзальная парковка тоже была пуста, только два необитаемых «жигуленка» с шашечками на крыше и красный старенький «Мерседес» притулились в дальнем ее углу. Водители всех машин собрались в «Мерседесе» и сейчас азартно играли в карты, время от времени отпуская соленые комментарии по поводу и без.

Обнаров постучал в боковое водительское стекло.

– Тебе чего, мужик? – не оборачиваясь, спросил водитель, вот-вот готовый объявить «двадцать одно».

– Ребята, как мне до деревни Большое Кашино добраться?

– Серегу ждать надо. У него «девятка». Туда сейчас только на переднеприводной. Тает все! «Девятка» легкая. Если что, ее на руках вынести можно. Мужики, «двадцать одно»! – победно возвестил водитель «Мерседеса» и, бросив карты на импровизированный столик, обернулся к Обнарову.

Какое-то время он откровенно его рассматривал, потом кивнул и, чуть запинаясь, сказал:

– З-здрасьте!

– Здравствуйте.

– На своей ты не доедешь, – ткнув пальцем в обнаровскую «Мазду», сказал водитель «Мерседеса». – Хоть и переднеприводная, но тяжелая, тонны полторы. На брюхо сядешь, «просвет» у тебя сантиметров шестнадцать. Видишь, на улице «стоит» плюс. Дороги рухнули. По асфальту еще можно. Но ты только километров тридцать по асфальту проедешь. Дальше асфальта нет. По грунтовке сядешь.

– Далеко до деревни от конца асфальта?

– Километров восемь. Но если сядешь, тебя только трактором. А трактор один на три колхоза. За ним еще побегать надо. А просторы там – две Швейцарии! Опять же, дороги узкие. Не чистит никто. Тебе не развернуться будет. У тебя же диаметр разворота метров десять. Не езди сам. Давай Сереге позвоним. «Девятку» вдвоем-то вытолкаете откуда угодно.

Обнарову не хотелось брать кого-то с собой. Афишировать семейные неурядицы всегда неприятно. К тому же не в том он был сейчас состоянии, чтобы удовлетворять чужое любопытство. Подумав, он предложил.

– Слушайте, мужики, а если поступим так: вы звоните вашему Сереге, он приезжает на своей «девятке», пишет мне доверенность, а я ему оставляю свою машину и доверенность. Вечером поменяемся.

– Если тысячи три кинешь – не вопрос. Я уверен, проблем не будет. Тем более что Серегина «девятка» как два колеса твоей «Мазды» стоит, – сказал водитель «Мерса» и стал звонить.

Уже через четверть часа Обнаров сидел за рулем «девятки».

– Сейчас до первого перекрестка, направо, дальше мост через Селижаровку, за мостом нелево, и опять через мост, но уже через реку Волга. За мостом свернешь направо и дуй по главной до Песочинского моста. Мост через Песочню. За мостом налево. Это уже окраина поселка. Дальше едешь, пока не упрешься в Большое Кашино, это тридцатник с небольшим отсюда. Да! Деревня Дмитрово. В ней налево тебе надо, – инструктировал Серега. – На всякий случай шпаргалку держи. Я тут все нарисовал.