– Ничего не понимаю, – перебил я. – Куда вы летали и зачем? Молиться?

– Д-да. – Эдик немного побледнел, или мне показалось.

– Шутите?

– Нет, с чего бы? Когда ребенок болен – все средства хороши.

Я посмотрел на доктора, тот на этот раз не смог остаться в стороне:

– Скажите, Эдуард, а если полиция проверит ваши слова, они подтвердятся? Насчет полета и все такое?

– Зачем полиция? – испугался мужчина.

– Потому что моя дочь пропала, – сказал я, начиная сильно злиться.

– Даша?!

– Настя! Моя настоящая дочь!..

И тут я прикусил язык, но было уже поздно – слова сорвались с губ. Повисла неловкая тишина, прервал которую снова доктор.

– Понимаете, Эдуард, Анну разыскивают в связи с пропажей малышки – девочка возможный донор Даши. Сестра.

– Да, сестра, – спешно повторил я, кивая, как идиот, позабыв о боли и о помутнении в глазах.

– Но… Аня всегда была со мной. Она не могла никого похитить. – Эдик посмотрел на нас ошарашено. – Можно проверить. Конечно, пусть подают запросы. Мы прилетели около пяти часов назад. И расстались на вокзале. Аня увидела какую-то Олю, закричала ей и побежала следом. Я даже думал, что это и есть ваша жена, но та с ребенком была и с еще одной женщиной, в возрасте. Они о чем-то поговорили, сели вместе в электричку и уехали. И с тех пор я все жду звонка от Ани, но ее телефон так и молчит. Стал волноваться, поехал к ней на работу – там подруга ее… В общем, мы вместе приехали к вам домой, звонили в дверь. Соседка сказала, что ваша жена уехала куда-то с сумкой и вещами, а вы сами здесь, в больнице. Бабушка такая…

– Угу, – я кивнул, – вечно в глазок подглядывает. Я понял, о ком вы. Но… Кого же тогда увидела Аня на вокзале?

– Теперь я и сам теряюсь, – пригорюнился Эдик.

– А мне кажется, пришло время позвать нашу доблестную полицию, – очень тихо, но четко произнося каждое слово, проговорил доктор. – И вы еще раз расскажете им все, что случилось на вокзале.

– Да, – согласился я, – любые сведения не помешают. А Ольга, скорее всего, никуда не уехала, а просто у подруг находится. Или в участке. Она места себе не находит из-за потери малышки.

Тут я заметил странный взгляд доктора на меня.

– Что? – спросил, не понимая, что случилось.

– Любовь слепа, – философски ответил он. – И глуха. И отупляет. Ну да ладно, думаю, нам не стоит медлить, господа.


Аня

– Эй! – крикнули откуда-то сверху. – Ты там жива? Эй! Василиса Анатольевна, она молчит. Не шевелится.

– Вот и славно.

Я открыла глаза, чувствуя жгучую боль в левом плече. Щурясь, посмотрела на деревянную стену перед собой, и сразу холодок пробежал по позвоночнику – все вспомнила! Даже то, как меня неаккуратно спускали по лестнице, задев плечом стену и швырнув на какой-то отсыревший соломенный тюк.

– Отойди ты оттуда, хватит задирать половик. Пусть себе лежит, она у тебя что, есть просит?

– Нельзя же так, – Ольгин голос звучал испуганно, – может, вы много лекарства добавили?

– Может, и много, – не стала спорить женщина, – поделом ей. Да, моя девочка? Да, моя красавица?

Она засюсюкала, и сразу послышался плач младенца. Дальше началась возня с ребенком, уговоры поесть и не капризничать… Про меня снова забыли. И я, раскрыв от ужаса глаза, облизнула пересохшие губы и тихонько вздохнула, выпуская облако пара. Ноги и руки онемели, тело начало колотить. Сколько я так пролежала в подвале? Час? Два? Сутки?!

А как же Даша?! Кто ей поможет теперь, когда я здесь?! И ведь никто, ни единая душа не знает, где я и с кем.

Паника охватила со всех сторон, я попыталась мыслить трезво, но толком ничего не выходило. Аня, возьми себя в руки. Дальше нельзя так лежать и ничего не предпринимать. И в то же время я не могу выйти из подвала, ведь они могут сделать что угодно… Сволочи, господи, как такими можно быть?

– Василиса Анатольевна, – донесся испуганный голос Ольги, – так что…

– Давай, собираемся, – скомандовала та, и от этого тона у меня по спине пробежали мурашки. – Нечего больше тянуть, как раз успеем на последнюю электричку.

– Но я так не могу! – взвилась Ольга. – Она жива там! Мы не можем бросить человека в подвале на верную смерть.

Сердце заколотилось как сумасшедшее, я сглотнула, с трудом шевельнулась. Голова тут же пошла кругом, к горлу подкатила тошнота. Чем меня опоили?

– Ну что ж… – Василиса Анатольевна явно была не в восторге от слов Оли. – Да не вопрос. Давай спускайся в погреб, вытаскивай ее на своем горбу. А потом звони в скорую. И признавайся, что отравила бывшую своего мужа. И только ради того, чтобы драгоценный Антоша не дай бог не узнал, что Настя – ребенок моего сына!

Я зажала рот рукой, не дав сорваться восклицанию. Господи, так вот оно что… Настя – не дочь Антона? Но тогда чья же?

– Это еще надо доказать, – огрызнулась Ольга.

Но чувствовалось, что она растеряна и озлоблена. И рявкает в ответ, только лишь бы не молчать.

Больше перепалка не продолжалась, будто обе женщины куда-то ушли. Я сделала еще одну попытку подняться. И хоть меня серьезно шатало, удалось с трудом подняться по лестнице. Каждый шаг – маленькая победа над собой. Спасибо, что можно опереться на сырую стену ладонью. Без этого, пожалуй, я выбралась бы только ползком.

Хотя я еще не выбралась…

– Все, уходим! – резко бросила Василиса Анатольевна.

Ольга ничего не ответила. Меня окатило волной ледяного ужаса.

Они меня бросают!

– Не-е-ет! – заорала я. – Стойте! Подождите! Выпустите меня отсюда!

Нога запнулась о ступеньку, я пошатнулась, ухватилась за стену, едва не рухнув. Неожиданно донеслись встревоженные голоса, не удалось разобрать, кто появился еще. Но точно не только мои пленительницы.

– Выпустите меня! – еще раз крикнула я, срывая голос.

На исходе сил рванула вперед и вдруг услышала жесткое:

– Ольга Данишевская, вы задержаны по подозрению в похищении Анастасии Данишевской и Анны Самойловой.

* * *

Несколько недель спустя

Аня

Мы с Антоном сидели в кабинете у врача. Как и тогда, больше месяца назад. Только в этот раз кое что изменилось – настроение, витающее в воздухе, стало еще более нервным.

Шансов, что Настя окажется подходящим донором, почти не было, но Ольга, которая сейчас находилась под следствием, все же стала настаивать на анализах сама.

– Вы не понимаете! – вспомнились мне ее слова, когда меня вытащили из подвала, а ее уже задерживала полиция. – У меня выбора не было. Да любая мать поступила бы так же ради своего ребенка.

Тогда я точно не понимала, о чем она, а после, когда у меня брали свидетельские показания, когда писала заявление о своем похищении, я все же уговорила следователя дать мне поговорить с Ольгой. Мне хотелось услышать объяснения.

– Да не знаю я, чей ребенок Настя, – призналась она в сердцах. – Антона или Вадика.

– Вадик – это погибший сын Василисы?

Ольга кивнула.

– Мы с ним встречались до отношений с Антоном. Я любила его в то время. А потом он в армию ушел, а я ждать не стала. А вернулся и очень расстроился, когда узнал, что у меня своя новая жизнь – свадьба через пару месяцев и все такое. Пришел за объяснениями, да я и сама слабину дала. Ожило в груди что-то.

– И ты изменила Антону? – опять догадалась я.

– Да, – Ольга сыпала чистосердечными. – Чего уж теперь скрывать. И не один раз, я даже собиралась расторгнуть помолвку с Антоном. Понимала, что мне с Вадимом хорошо. Я и правда любила его. Но… Этот несчастный случай разбил все надежды, Вадима не стало, и у меня что-то умерло внутри. Разбился так нелепо… Я была сама не своя, Антона послала подальше… Мне хотелось только одного – быть рядом с любимым мужчиной. Тебе не понять, каково это, растворяться рядом с человеком, в его объятиях! В общем, мы бы разошлись, но тут я поняла, что беременна. От кого – точно не могла знать, потому что и с Антоном связь была. И что мне оставалось делать?

– Не обманывать Антона? – сказала я, потому что будь сама на месте Ольги, никогда бы не смогла так вертеть сразу двумя мужчинами.

– Я хотела! Буквально за несколько дней до свадьбы точно решила – разойдемся. Даже смотреть на него было больно – хотелось вернуть Вадика, быть с ним. Но беременность все изменила. Я не потянула бы малыша сама. Аборт – тоже не вариант. Кто бы ни был отцом – оба достойные мужчины. Было так страшно! Ну, и о каком признании могла быть речь? Сомнения пришлось отпустить. Антон бы не простил, знай он об изменах, ушел бы наверняка, а быть матерью-одиночкой, пусть даже с алиментами, если бы в итоге подтвердилось отцовство, я не хотела. Вадика больше не было, и кому сделалось бы легче от моего решения остаться одной?!

Мне вдруг стало по-особенному горько. Когда я стояла десять лет назад перед таким же выбором, кем становиться мне: просто матерью-одиночкой или матерью-одиночкой с алиментами, я выбрала первое. Мне гордость была дороже. Теперь же, глядя на Олю, я подумала, что все могло бы быть совсем иначе, позвони я Антону тогда.

– А дальше?

– Дальше я родила Настю, и все было хорошо. Правда, так и оставалось непонятно, чья же она дочь. Я надеялась на какие-нибудь родинки или что-то в этом духе. Но ничего такого не проявилось. Зато потом ко мне пришла Василиса Анатольевна. Она знала, что наши отношения с ее сыном восстановились, а вот про мою беременность и роды прочла в газетах, сама все совместила и сделала выводы, что Настя ее внучка.

– Она тебя шантажировала? – предположила я.

– Нет, – Ольга замотала головой. – Василиса меня поняла и согласилась, что с любым отцом лучше, чем без. Тем более Антон мог дать Насте образование и хорошую жизнь, было бы глупо отказываться. И все шло своим чередом, пока не появилась ты со своим требованием анализов. И мы запаниковали. Если бы анализы показали несовместимость, у Антона появились бы сомнения. А когда я начала отказываться, он начал что-то подозревать.

– Но это ведь не повод похищать родную дочь и бить мужа по голове! – возразила я.

– Мы запаниковали! – повторила Ольга громче. – А потом было поздно. Ты еще на вокзале подошла и увидела меня с дочерью рядом. Это был полный провал.

– Все ясно, – закончила я, понимая, что больше продолжать не хочу.

Я уже уходила из зала переговоров в СИЗО, когда меня догнал голос Ольги:

– Сделайте анализы. Возможно, Настя все же дочь Антона. Возможно, хоть у нее жизнь сложится…

И вот теперь мы сидели в кабинете Игоря Сергеевича и ждали результатов сразу двух анализов – на ДНК и совместимость для донорства.

Я уже не ожидала чудес, слишком многое должно было совпасть – и все же молилась. Тем более что еще вчера доктор на отдельной консультации сказал мне, что химиотерапия дает положительные результаты и сейчас было бы идеальное время для проведения операции.

Я посмотрела на Антона. Выглядел он неважно. Глубокие круги под глазами свидетельствовали о недосыпе. Пока Ольги не было, забота о Насте легла на его плечи, и, судя по всему, он не высыпался, да и общая остановка нервировала.

– Ты как? – спросила я.

– Сам не знаю. Ловлю себя на мысли, что не хочу знать, чья же на самом деле дочь Настя. Моя или… – он не договорил, запнулся. – Да и не смогу я ее бросить, если Ольгу посадят, да и эту Василису тоже. У девочки ведь никого не останется тогда.

Я ничего не ответила, просто потому, что не знала, что вообще можно сказать на это.

Неожиданно дверь кабинета распахнулась столь резко, что даже впечаталась в стену.

Игорь Сергеевич буквально влетел в свой кабинет, держа в руках непрозрачный конверт и какой-то лист бумаги. Конверт он бросил на стол абсолютно небрежно, хотя и дураку понятно было, что внутри анализы ДНК. Но судя по виду доктора – это было совершенным пустяком.

– Подходит! – выпалил он, глядя на меня. – Настя подходит для Дарьи. Двадцать пять процентов! Это отличные шансы!

Внутри все замерло и оборвалось, но упасть на пол и разбиться не успело. Потому что я обрела крылья, которые заставили буквально воспарить.

Я вцепилась в руку доктора, требуя повторить.

– Ну вот же, вот! – он потряс перед моим лицом распечаткой. – Вот анализы! Девочка подходит для донорства!

– Антон! Ты слышал? – Я обернулась к бывшему, который все еще сидел на кресле с абсолютно растерянным видом. – Дашу спасут!

– Да-да, слышал, – пробормотал он. – А как же второй анализ. На ДНК?

Игорь Сергеевич смерил Данишевского взглядом.

– Вы что, еще не поняли? – спросил он. – Будь Настя не вашей дочерью, она бы вряд ли смогла подойти на роль донора. Но все же вы можете убедиться сами.

Он подошел к своему столу, взял конверт и передал его Антону.

– Вскройте. Мне же в целом все и так ясно. Тем более когда есть более важные дела. Анна, сейчас мы с вами должны подумать, когда лучше всего назначить дату операции.