Николь Майклз - Обними меня крепче

Покончив с ужином, компания направилась в ночной клуб. Чтобы попасть туда, надо было пройти по главному игровому залу казино, и Дерек заметил, с каким любопытством Линдси разглядывает все вокруг.

– Хочешь попробовать?

– Нет-нет, я не могу.

– Блек-джек? Покер? – Дерек указал на ряды столов. – Будь я игроком, выбрал бы покер. По крайней мере здесь имеет значение мастерство хоть в какой-то степени, а не только одна удача.

– Расклад все равно будет не в твою пользу, – сказала Линдси.

Дерек остановился и обнял ее. Краем глаза заметив, что остальные не обращают на них внимания, он наклонился и нежно ее поцеловал. Она ответила на поцелуй, и он ощутил фруктовой вкус ее губной помады.

– Вся жизнь – игра, Линдс. Надо только оценить, насколько высоки ставки, и решить, стоит ли рисковать, – произнес он с улыбкой.

Говорить приходилось громко, поскольку вокруг стоял невообразимый шум, но их все равно никто не мог услышать.

– Ради тебя готова рискнуть, – сказал Линдси, глядя ему в глаза.

Дерек улыбнулся и сжал ее руку. В этот момент у них за спиной раздался рев сирены, и все посетители, находившиеся в непосредственной близости, обернулись. В углу зала, над группой игровых автоматов, мигало разноцветными огнями табло.

Дерек наклонился к ее уху:

– Какой-то везунчик только что выиграл джекпот – десять тысяч долларов.

Взглянув в лицо спутнице, он нахмурился: прищурившись, она в упор смотрела туда, где сверкали и переливались огни.

– Это мой отец.

Линдси показалось, что она вот-вот лишится чувств. Сначала она подумала, что ей померещилось, но нет: это действительно отец с широкой улыбкой пожимал руку служащему казино. Мужчины оживленно переговаривались и, судя по всему, отлично знали друг друга. Все еще не веря самой себе, она направилась к ним.

– Линдси, подожди! – воскликнул Дерек и попытался остановить ее, но она решительно вырвалась.

– Папа?

Отец с улыбкой обернулся к ней, и лицо его посерело, глаза заметались, в них ужас сменился откровенной паникой.

– Линдси, я выиграл: можешь поверить?

– Нет, папа, не могу. Что ты здесь вообще делаешь?

Тут к ним подошел какой-то мужчина примерно того же возраста, что и отец, одетый в яркую гавайскую рубашку, и дружески похлопал его по плечу.

– Везет тебе, Исаак! Уже второй выигрыш в этом месяце!

Линдси ахнула, а отец опустил глаза, залившись краской стыда. В тот же миг Дерек сжал ее руку, пытаясь успокоить, но она снова вырвалась.

– Папа, прошу, скажи, что всякий раз, когда я давала тебе деньги, ты не играл.

Дерек не сразу понял, о чем речь: она что, дает ему деньги?

– Отвечай, черт возьми!

Вокруг стало тихо: кажется, даже игра прекратилась, – слышно было только позвякивание автоматов, стоявших в отдалении. Исаак не сказал ни слова. Линдси понимала, что его шокировал ее тон, но ей было все равно. Наконец он сделал к ней неуверенный шаг.

– Линдси, я могу объяснить… Я прихожу сюда очень редко.

– Очень редко? А как же тогда ты ухитрился дважды выиграть в этом месяце? Почему тебя здесь все знают? – кивнула она в сторону радостно скалившегося идиота в яркой рубашке.

– Ты все не так поняла… – потряс он головой.

Краем глаза Линдси заметила, что толпа вокруг них начала редеть: вероятно, многие игроки почувствовали себя неловко.

– Папа, ты же знаешь, в каком положении я нахожусь! Может, объяснишь, почему я должна забыть о своей мечте и едва сводить концы с концами? Ты сказал, что у тебя нет денег на еду, на оплату счетов, что вот-вот отключат электричество.

– Но это правда! – У него хватило наглости напустить на себя возмущенный вид.

– Поэтому ты решил спустить мои деньги?

– Но я же выиграл! – указал он на табло, где все еще светилась надпись «10 000».

– А сколько ты перед этим проиграл? Да и как-то не верится, что ты поспешил бы сообщить мне об этом выигрыше. Это мои деньги, папа. – Теперь Линдси ткнула пальцем в сторону горящего табло. – Но ты ведь опять собираешься играть.

Его взгляд метался из стороны в сторону в поисках выхода, он выглядел совершенно потерянным, вмиг постаревшим, и Линдси ненавидела себя за то, что жалеет его, хотя он заслуживал лишь гнева, но никак не жалости.

– Не могу поверить, что ты способен так поступать со мной, папа.

Исаак протянул к ней руку.

– Линдси…

Она отшатнулась, чувствуя, как по щекам потекли горячие злые слезы. А ведь Линдси искренне верила, что отец нуждается в ней, снова и снова приходила ему на помощь, себе во всем отказывая, и так было всегда, всю ее жизнь.

Наткнувшись на теплую стену, она сообразила, что это грудь Дерека, а потом ощутила и его руки на своей талии. А ведь она о нем почти забыла, и теперь ей стало стыдно.

– А это еще кто такой? – выкрикнул Исаак, уставившись на Дерека, как будто имел право на такие вопросы.

– Я тот, на кого ваша дочь может положиться.

Линдси услышала – или почувствовала – гнев в его голосе.

– Пойдем отсюда.

Дерек потянул ее за собой, подальше от ее отца, и Линдси ощутила одновременно облегчение и щемящую грусть. Они направились обратно тем же путем, которым пришли, но Линдси сообразила это, только когда они вошли в лифт.

– Куда мы? А как же вечеринка?

– Я должен с этим разобраться. – Дерек прижал ее к себе, и она, закрыв глаза, уткнулась лицом ему в грудь. – Сколько ты ему дала?

Линдси покачала головой, не в силах говорить из-за стыда за отца.

– Надеюсь, не больше, чем он сейчас выиграл?

– Половину.

– Проклятье! – негромко выругался Дерек. – Никогда не думал, что могу испытывать такое острое желание набить кому-то морду.

– Пожалуйста, давай просто больше не будем об этом говорить.

Он прижал ее к себе.

– Прости. Я не должен был так говорить. Надеюсь, ты понимаешь, что я никогда не ударил бы твоего отца… наверное.

Она рассмеялась бы, если бы ее так не переполняла злость. И еще грусть. Мэл будет вне себя, когда обо всем узнает. Едва подумав об этом, Линдси почувствовала еще большее унижение.

Только в прошлом году она дала отцу около двух тысяч долларов, а после того как была вынуждена уйти из колледжа… об этом лучше не думать. Около шести тысяч, и это не считая затрат на его восстановление после инсульта, когда Линдси пришлось переехать к нему. Она жертвовала всем ради отца, а он, как выяснилось, проигрывал ее деньги.

Выходя из лифта, Линдси услышала, как Дерек с кем-то говорил по телефону: скорее всего, делился новостями с Майком, – но ей было все равно. Злость и обида вытеснили все остальные чувства.

Завибрировал ее телефон, и Линдси, взглянув на экран: отец! – сбросила звонок. Они как раз подошли к комнате Дерека, и он открыл дверь ключом-карточкой, которую держал наготове. Номер был такой же, как у Анны. Линдси, едва переступив порог, направилась прямиком в ванную, закрыла за собой дверь и только тогда дала волю слезам.

– Линдси, малышка, позволь мне войти, – постучав в дверь ванной, где Линдси просидела уже не менее получаса, попросил Дерек.

Сначала он решил дать ей время успокоиться, но теперь начал волноваться.

После того как он позвонил Майку, подруги немедленно явились поддержать Линдси, но она отказалась разговаривать, и он убедил их оставить ее в покое и продолжать развлекаться. Как он и заявил ее отцу, теперь Линдси его забота. Эта женщина предназначена ему судьбой, и он готов свернуть горы, чтобы сделать ее счастливой, чтобы она всегда была рядом.

Он прислонился лбом к холодному металлу двери и услышал слабые звуки: что-то упало, потом раздался шум воды, и, наконец, щелкнул замок. Дерек выпрямился, ожидая появления Линдси, а после того как она вышла из ванной, раскрыл объятия и облегченно вздохнул, когда она доверчиво прижалась к нему.

– Поговорим?

– Через минуту.

Она крепко обняла его за талию, а он уткнулся носом ей в макушку.

Именно этого он и хотел – стать для нее тем человеком, к которому можно прийти, когда грустно, который решит ее проблемы, позаботится о ней. Судьба дала ему второй шанс, и он готов был сделать для нее все: как возможное, так и невозможное.

Прошло несколько долгих минут, и Линдси наконец подняла лицо, очень бледное, все в пятнах, с покрасневшими глазами, но все равно прекрасное. Дерек убрал мокрые от слез пряди с ее заплаканного лица и жестом предложил ей лечь. Она уютно свернулась клубочком на кровати, а он прилег рядом, с радостью почувствовав, как она придвинулась к нему.

– Думаю, отец страдает игроманией – это как наркотик, – проговорила она грустно.

– Похоже на то.

– А я, как идиотка, все это время искренне верила, что помогаю ему. Уважаю Мэл: она, видимо, знает его лучше меня, поэтому он никогда ничего у нее не просит.

Дерек ласково погладил ее по волосам, а когда заговорил, голос его был полон сочувствия.

– Я не собираюсь его оправдывать, но ты должна понимать, что это болезнь. Едва ли он хотел сделать тебе больно.

Линдси кивнула.

– Я в этом не сомневаюсь, но, честно говоря, мне не становится легче.

Невысказанная истина заключалась в том, что и он сам причинил ей боль, хотя вовсе этого не желал.

– Как же он мог так поступить со мной? У меня в голове не укладывается! – всхлипнула Линдси.

Дерек лишь крепче прижал ее к себе, когда из глаз снова хлынул поток слез. Растерявшись, понятия не имея, как ее успокоить, он начал ее целовать: нежно, едва касаясь губами глаз, щек, лба. Она не отстранилась, не попросила прекратить, а, в конце концов, сама потянулась к нему. Дерек почувствовал ни с чем не сравнимую радость. Вначале это было слабое прикосновение губ и рук, но довольно скоро ее поцелуи стали более требовательными, ждущими… страстными.

– Линдси, не думаю, что сейчас самое подходящее время… – неуверенно пробормотал Дерек, когда она взялась за «молнию» его брюк.

– Я хочу тебя. Пожалуйста. Прямо сейчас…

Вряд ли найдется мужчина, способный отказать женщине в такой просьбе. Во всяком случае, Дерек таковым определенно не был. Теперь он не смог бы остановиться, даже если бы на кон была поставлена его жизнь. Он расстегнул «молнию» на ее платье и стянул его вниз, а Линдси в это время лихорадочно сражалась с пуговицами на его рубашке.

– Не торопись, малышка: я не хочу порвать твое платье.

– Плевать! Можешь делать с ним что угодно.

Дерек уложил Линдси на спину и завел ей руки за голову.

– И что, по-твоему, ты делаешь?

– Пытаюсь немного приструнить тебя. Не шевелись, лежи спокойно. Обещаешь?

Она раздраженно закрыла глаза и буркнула:

– Обещаю.

– Даже руками не шевели. Пусть они остаются там.

– Как скажешь.

Дерек, пожирая ее глазами, скатился с кровати и аккуратно снял с нее платье. Он был приятно удивлен, когда выяснилось, что под ним нет бюстгальтера. За платьем последовали трусики, и, снимая их, он поцеловал каждый дюйм ее длинных стройных ног. Линдси не сводила с него глаз, хотя он не мог бы сказать, наблюдает она за ним или думает о чем-то своем. Он стремился сделать так, чтобы она не думала и не тревожилась, только чувствовала.

– Ты со мной, Линдси?

Она лишь молча кивнула, но это зрелище – она, обнаженная, на кровати, в ожидании, – могло довести до безумия.

– Тебе сейчас это необходимо, я и дам тебе то, что ты хочешь.

Он быстро разделся, забрался на кровать и накрыл ее тело своим.

– Прикоснись ко мне, Линдси.

Подчиняясь его зову, трепетные пальцы легко коснулись спины, ягодиц, скользнули ниже…

Дерек приподнялся на локтях и коленями раздвинул ей бедра. Она инстинктивно обхватила его ногами, словно приглашая, и выдохнула:

– Именно это мне нужно сейчас.

Дерек, глядя на ее лицо, затуманенные страстью глаза, пообещал:

– Я дам тебе все, что хочешь.

Скользнув в ее тело, он удовлетворенно вздохнул и начал ритмично двигаться, но ей этого было мало. Что есть сил сжав ноги у него на пояснице, она хрипло выкрикнула:

– Быстрее!

Дерек ухмыльнулся и ткнулся носом ей в шею.

– А мне нравится медленно.

– Прошу тебя, умоляю!

Ее ногти вонзились ему в спину, и хриплые стоны наконец заставили двигаться быстрее.

Они достигли разрядки одновременно, и какое-то время Линдси казалось, что она больше никогда не сможет дышать, но по прошествии некоторого времени она улыбнулась и, закрыв глаза, блаженно выдохнула:

– О господи!

Дерек перекатился на спину и прижал ее к себе, уже через несколько мгновений она спала.

В следующий вторник, как обычно, Линдси въехала на парковку на Мейн-стрит и, прежде чем выйти из машины, достала зеркальце и внимательно осмотрела свое лицо. Н-да, вид, конечно, еще тот: тушь потекла, волосы спутаны (после утреннего душа она не стала их укладывать, оставив сохнуть на воздухе).