– Хозяин «Фокса» – отставной полицейский. Он нам с Дженни очень помог, но она права: есть в его поведении кое-какие странности. В том, к примеру, как он разговаривает с барменшей. Интонации его мне не нравятся, вот что. Этот паб – его мир, ну и деревня, конечно, тоже. Пару раз он намекнул, что ему не хотелось бы, чтобы мы нервировали его клиентов. Ну и еще. По взглядам, которые он бросал на нашу Дженни, мне стало ясно: он большой поклонник женского пола.

– Но далеко не самый симпатичный, – вставила Дженни.

– Что-нибудь еще? – спросил Хэрри.

– Ничегошеньки. Если не считать того, что он, кажется, натура сильная и цельная и, по словам барменши Ханны, считается здесь одним из столпов общества. Щедрость Джетро Уайли известна всем, и все его здесь любят.

– Джетро займусь я сам. И запомните еще одно: расследуя это дело, нам в буквальном смысле придется ходить от дома к дому. Нам требуется собрать информацию о достоинствах и недостатках леди Оливии, ее наклонностях и привычках, в том числе и о дурных – словом, мы должны воссоздать достоверный портрет этой женщины, не пренебрегая при этом даже мелочами. Когда мы будем знать эту женщину так же хорошо, как она себя, мы выйдем на ее след.

Спустившись в паб, они сели за заказанный Дженни столик. Зал уже был заполнен до отказа – не то, что утром, когда посетителей было мало, да и заходили они только для того, чтобы промочить горло пивом. Теперь люди выпивали, смеялись и, никуда особенно не торопясь, уплетали за обе щеки вкуснейшие закуски, которыми славилось заведение. Когда же Ханна принесла детективам золотистую форель с заправленным оливковым маслом, поджаренным на французский манер картофелем и свежими овощами, Хэрри впервые по-настоящему осознал, что «Фокс» – это не какая-нибудь там забегаловка и Джетро получает доход не только от своих односельчан, но и от клиентов со всей округи.

Судя по лицам сидевших за столиками людей, их шепотку и взглядам, которые они устремляли на Хэрри и его помощников, было ясно, что новость о том, кто и зачем приехал в Сефтон-под-Горой, сделалась уже всеобщим достоянием.

С невозмутимым видом пообедав, детективы встали из-за стола, после чего разошлись. Что касается Хэрри, то он решил направиться прямо в Сефтон-Парк, чтобы задать несколько вопросов Бухананам.


Въехав в чугунные ворота поместья и миновав развалины когда-то величественного здания эпохи Тюдоров, Хэрри, завороженный величественным видом руин, заглушил мотор автомобиля и, выбравшись из машины, вдохнул теплый чистый воздух, в котором смешались запахи луговых трав и аромат роз и полевых цветов. Добравшись до разрушенного здания, он осмотрелся, окинув взглядом огромное пространство Сефтон-Парка, где ощущалось незримое присутствие леди Оливии. Прикрыв на мгновение глаза, он представил себе, как она скачет верхом по стриженым лужайкам парка, перепрыгивая на лошади через колючие ветки живой изгороди.

«Ну нет, – сказал себе Хэрри, – она не умерла». Женщина, которая жила среди всего этого великолепия и была частью этого мира, не позволила бы так просто себя убить и не стала бы, как предположил Джайлз Уосборо, бросаться на меч, чтобы уйти из жизни из-за собственного малодушия.

К большому своему удивлению, Хэрри при этой мысли ощутил некоторое облегчение. Теперь он был убежден, что леди Оливия Синдерс по-прежнему числится среди живущих – просто она весьма умно и умело обставила свой побег. Что же касается убийства принца – скорее всего она убила его случайно. Сексуальная игра, что называется, дала сбой и привела к летальному исходу. Но тут Хэрри пришла на ум совсем другая мысль, полностью опровергавшая первую. Уж слишком хорошо был спланирован побег – пусть не заранее, пусть после убийства, но к нему все-таки готовились, это несомненно.

Размышления Хэрри были прерваны дробным перестуком лошадиных копыт. Он вскинул голову и увидел мчавшуюся в его сторону через полуразрушенную арку всадницу. Белая длинная грива лошади развевалась по ветру. Всадница придержала коня рядом с Хэрри, и старший следователь увидел, что она еще очень молода – не более двадцати лет, – у нее длинные каштановые локоны и большие голубые глаза, которые поблескивали от возбуждения и радости жизни. Юная наездница была одета в костюм для верховой езды, выгодно обрисовывавший ее стройную, точеную фигурку. Когда она соскочила с коня, Хэрри поразился удивительной грации и пленительной эротике, которыми было пронизано каждое ее движение. При этом лицо девушки казалось невинным, а ее верхняя губка чуть припухла, видимо, от укуса комара.

Всадница относилась к тому типу молоденьких девушек, какие всегда нравились Хэрри, и он вдруг подумал, что было бы неплохо затащить ее к себе в постель и сжать в объятиях. Подобные мысли приходили в голову старшему следователю не так часто, но на этот раз он ничего не мог с собой поделать: устоять перед обаянием юной амазонки было просто невозможно.

Положив руки на бедра, Хэрри отступил на шаг и расхохотался. Незнакомец понравился девушке, и она, заражаясь его весельем, тоже рассмеялась чуть ли не в унисон с ним. Более того, ею овладело необоримое желание заняться с ним любовью. И не только мужская привлекательность Хэрри была тому причиной. В нем чувствовались сила и скрытая сексуальность, которые, по мысли наездницы, в любой момент могли трансформироваться в испепеляющую страсть. Не успев обменяться с Хэрри и словом, Септембер – а это была она – по уши в него влюбилась. Чувства, подобного тому, какое неожиданно вспыхнуло в ней по отношению к незнакомцу, ей прежде испытывать не доводилось, а потому она, решив идти напролом, спросила:

– Скажите, вы женаты?

Ее голос был чуть хрипловат, в нем отзывались не только страсть и чувственность, но и свойственный, по-видимому, этой юной особе несокрушимый оптимизм. Так, во всяком случае, подумал Хэрри, прежде чем сказать «нет».

Септембер улыбнулась, да так радостно, что Хэрри растаял.

– Вот здорово! – сказала она. Передав ему поводья, Септембер уперлась в луку седла, ловко вскочила на коня и добавила: – Никогда не имела дел с женатыми мужчинами. Слишком это мучительно.

Хэрри вскочил на спину лошади позади юной незнакомки, просунул руки у девушки под мышками и сцепил пальцы на груди. Они медленным аллюром поехали по парку. Септембер намеренно слегка откинулась назад и была заворожена исходившим от его тела теплом. Хэрри между тем приподнял руку, откинул волосы у незнакомки с шеи и поцеловал ее в затылок. Затем он переключил внимание на ее розовое ушко и, приникнув к нему губами, принялся посасывать его мочку. В следующее мгновение пришло осознание, что девушка готова отдать ему всю себя. Он расстегнул пуговички у нее на груди, и она грациозно высвободилась от блузки. Хэрри принялся ласкать ее груди, плечи, тонкие обнаженные руки и нежный плоский живот. Поскольку он прижимался к девушке всем телом, когда у него началась эрекция, она почувствовала это сразу.

– Разумеется, все это сумасшествие, но сумасшествие прекрасное. Похоже на сон, когда мы творим все, что только взбредет в голову, – прошептал он ей на ухо.

– В этом и состоит любовь. Она заключается в таких вот мгновениях, когда теряешь голову и хочется просто быть с человеком, – сказала она в ответ.

Септембер дернула поводья, остановила лошадь, после чего, посмотрев на Хэрри через плечо, спросила:

– А вы, случайно, не преступник?

Он рассмеялся и ответил:

– Нет, конечно. Но ваш вопрос навел меня на мысль, что вы не занимаетесь любовью с двумя типами мужчин – женатыми и преступниками.

Девушка резко от него отвернулась и напряглась. Хэрри, к своему ужасу, понял, что шутливым замечанием обидел ее. Это тем больше его опечалило, что ему хотелось не только заниматься с незнакомкой любовью, но и оберегать ее от боли, не важно, душевной или физической. Между тем он даже не знал, как ее зовут.

– Сразу хочу вам сказать, что не причиню вам боли. Обещаю также больше над вами не подшучивать. Я желаю привнести в вашу жизнь только радость – ничего больше, – прошептал он.

Как ни странно, Хэрри почувствовал, что у него защипало в глазах. Выяснилось, что он вдруг встретил человека, который в каком-то смысле являлся продолжением его самого. Такого с ним прежде не случалось, и он был уверен, не произойдет и в будущем. Хэрри чувствовал страсть, которая исходила от этой девушки, и вызвал ее он, именно он. Ловушка из вожделения и нежности, в которую он вдруг угодил, была чем-то сродни чувству нирваны, когда тебе кажется, что ты растворяешься в волнах любви и перестаешь ощущать собственную сущность. В мозгу Хэрри вспыхнула безумная мысль, что эта девушка и он предназначены друг другу самой судьбой.

– Я вас понимаю, – тихо ответила она.

Он уловил в ее голосе отзвуки снедавшей ее нежности и страсти, которые невозможно было не услышать.

Остававшийся путь до конюшен Сефтон-Парка они проделали в полном молчании. Прежде чем они въехали во двор, девушка натянула на себя блузку, а Хэрри застегнул все пуговички.

Когда они пробрались в большой дом и оказались в спальне Септембер, она заперла за собой дверь и повернулась, чтобы взглянуть на Хэрри. Он взял ее на руки и принялся покрывать поцелуями лицо. Она отвечала на его поцелуи, ухитряясь одновременно расстегивать пуговицы блузки, чтобы скинуть ее с себя во второй раз. Когда блузка упала на пол, Хэрри поставил девушку на пол и стал вне себя от вожделения наблюдать, как она стягивала с себя высокие сапоги и бриджи. Когда она предстала перед ним обнаженной, Хэрри не заметил в ней и тени смущения. Септембер, такая же, как и Хэрри, страстная натура, не стыдилась своей наготы и не испытывала ни малейшего страха перед предстоящей близостью. Она, казалось, излучала сексуальность и дерзко выставляла ее напоказ.

Как только Хэрри разделся, Септембер подошла к нему, обвила его шею руками и запечатлела на его губах продолжительный страстный поцелуй. Потом, двигаясь по его телу снизу вверх, она принялась ласкать его плоть губами и языком, уделив особое внимание соскам, которые она втягивала в рот и тихонько посасывала. Желание принадлежать Хэрри переполняло ее: даже его запах несказанно ее возбуждал, а от прикосновений к его коже она вся пылала, как в огне. Прежде Септембер никогда не испытывала таких сильных чувств к человеку, не важно, мужчине или женщине. Близость с ним не имела ничего общего с сексом и эротическими забавами с Оливией, которым они с ней время от времени предавались. В близости Септембер с Хэрри присутствовали новые черты, страсть перешла в другое измерение благодаря обрушившейся на них обоих всепоглощающей любви.

Всю свою жизнь она тянулась к интересным, сильным и талантливым мужчинам. Ее любовниками были самые разные представители мужского пола, но все они обладали физической привлекательностью, считались признанными знаменитостями или были людьми творческого труда. От близости с ними Септембер получала удовлетворение и испытывала чувственную радость. Все это присутствовало и в ее акте любви с Хэрри, но, помимо этого, в их близости имелось еще и нечто большее – то, что в силах дать человеку только одна любовь. Их близость была источником чувственных радостей и давала возможность взаимного познания на более высоком, нежели чувственность, уровне. Они растворялись в волнах взаимной страсти и захлестывавшей их нежности, превращаясь в одно целое, когда в любви уже не существует никаких табу. Не ведая о стыде, они целовали, терзали в объятиях и ласкали друг друга. Все пролившиеся из их тел любовные соки были тщательно испробованы на вкус и приняты в себя их жаждавшими любовной влаги ртами.

Когда они подъезжали к конюшням Сефтон-Парка, Септембер попросила у Хэрри ключи от его автомобиля, после чего швырнула их трудившемуся в стойлах груму, потребовав, чтобы он доставил машину Хэрри к парадному входу. Теперь же, когда они после акта неожиданно обретенной любви нежились в ванне, Хэрри вдруг вспомнил о своей машине и подумал, что ему доставило бы огромное удовольствие отвезти эту девушку куда-нибудь поужинать, а потом снять номер в деревенской гостинице или даже в «Рэндольфе» в Оксфорде и продолжить заниматься с ней любовью.

Как только предложение было сделано, Септембер сказала:

– Видишь? В наш мир властно вторгается реальная жизнь. Но не стоит этого бояться. Если хочешь, я с удовольствием проведу с тобой ночь в твоей комнате в «Фоксе». Это никого не будет шокировать, поскольку в деревне к нам относятся как к людям богемы, и к экстравагантным поступкам членов нашего семейства там давно уже привыкли. Нам предоставлена привилегия жить, как нам заблагорассудится, мы же, в свою очередь, стараемся делать все, чтобы никого своими выходками не оскорблять.

Хэрри наблюдал за тем, как она, счастливая и оживленная, выбирала для себя наряд, остановившись под конец на алом шелковом платье, черном жакете из плотного шелка и черных же туфлях на высоких, острых, как стилеты, каблуках. Ее чувство стиля казалось ему поразительным, сексуальность же, которую она излучала, окружала ее подобно душистому облачку пряных дорогих духов.