Маргарет подошла к холодильнику, достала оттуда миску со взбитыми сливками и принялась выкладывать их слой за слоем на малину. Хэрри, словно завороженный, продолжал гипнотизировать взглядом «Павлову». Это был любимый пудинг его дядюшки. Хэрри вспомнил, как мисс Пламм подмигнула ему, когда выходила из кухни. Вот и ответ на его вопрос, знала ли она дядю Рэймонда, подумал Хэрри. Теперь он не сомневался, что мисс Пламм была той самой женщиной, с которой, по словам сэра Томаса Редберна, путешествовал Рэймонд Грейвс-Джонс. Но как умно она поступила, позволив Хэрри прийти к такому выводу самостоятельно. Знала, должно быть, что он вспомнит этот пудинг, как только увидит, поскольку на каждый свой день рождения он получал с посыльным точно такой же.

Мысль о том, что его дядюшка и мисс Пламм во время совместных странствий по миру занимались любовью, не только позабавила Хэрри, но и тронула до слез. После того, что он узнал, чувства симпатии и уважения, которые он испытывал по отношению к мисс Пламм, стали еще сильнее. Эта дама и впрямь умела хранить секреты. Хэрри понимал, почему его дядя Рэймонд и Энти Пламм окутали свои любовные отношения покровом тайны – так было куда романтичнее, а кроме того, чувства этих людей, которые встречались лишь от случая к случаю, когда отправлялись в путешествия, не грозили притупиться или перерасти в привычку. Их любовь была вполне земной, человеческой, осязаемой, с одной стороны, и некоей волшебной фантазией, сказкой, почти миражем – с другой. Но в любом случае она была пылкой, страстной и нежной.

В кухне возник сэр Джеймс и сунул в руку Хэрри стакан с ячменным виски со льдом.

– Энти попросила меня отнести вам выпивку. Сказала, что вам сейчас неплохо глотнуть чего-нибудь крепкого.

– Мисс Пламм – истинная леди. И так хорошо понимает человеческую природу, – сказал Хэрри, поднес стакан с золотистой жидкостью к губам и сделал большой глоток.

Хэрри перешел в гостиную, где Джеймс представил его всем, кого он еще не знал. Болтая с Анжеликой и Септембер, Хэрри неожиданно испытал чувство, сходное с озарением. Соучастницей леди Оливии, если, разумеется, у нее имелись соучастники, конечно же, была мисс Пламм! Что же до факсов из Южной Африки… что ж, она вполне могла устроить их отправку, ведь бывала же она в «Лалабелле» и наверняка знала в тех краях немало людей. К тому же она любила и уважала Оливию и, подобно всем знавшим Оливию, стремилась помочь ей укрыться от правосудия.

– Похоже, вы, Хэрри, унеслись от нас мыслями далеко-далеко, – заметила Анжелика.

– Ничего особенного. Так, небольшое просветление. Чисто профессионального свойства.

– Поделишься им с нами? – спросила Септембер.

– Не сейчас. Позже.

Анжелика понравилась Хэрри. В ее красоте была заметна не свойственная Септембер хрупкость. Вряд ли эта женщина стала бы мчаться ему навстречу на белой лошади и соблазнять его. Несколько раз она устремляла глаза на Невилла Бретта, и Хэрри отметил этот взгляд. Когда Джеймс позвал Анжелику, чтобы познакомить с кем-то из гостей, Хэрри выпала возможность побыть несколько минут наедине с Септембер.

– Мне трудно хранить нашу любовь в тайне. Я хотела бы кричать во весь голос о том, как счастлива, рассказать о своей любви всему миру! Но в мою жизнь вместе с любовью вошла и осторожность. Я подумала, что подобные откровения могли бы не лучшим образом отразиться на расследовании, которое ты здесь ведешь, и скомпрометировать тебя. Поэтому я держу пока рот на замке. Но в ту минуту, когда мы выедем за пределы Сефтона-под-Горой, я непременно дам волю чувствам, обещаю, – сказала Септембер. Ей страстно хотелось броситься Хэрри на шею и поцеловать его, но она сдерживала себя усилием воли.

Хэрри рассмеялся. Поверить, что эта отважная и пылкая женщина неожиданно сделалась осторожной и осмотрительной, было трудно. Тем не менее говорила она от чистого сердца и, похоже, ничуть в этом не сомневалась.

– Куда больше, чем собственная репутация, меня беспокоит здешняя элита. Более странной и удивительной морали, чем у вас, обитателей Сефтон-Парка, я не знаю. Между прочим, жениться на тебе означает стать членом целого сообщества, организующим центром которого можно считать семейство Бухананов, то есть твое семейство. В это сообщество входят и мисс Пламм, и Маргарет, и твой брат Джеймс, и вы с Анжеликой. Боюсь, однако, что нас с Невиллом к избранному кругу не причислят и своими здесь мы так никогда и не станем. Впрочем, награда и без того велика: женившись на тебе, я обрету сразу и любовь, и страсть, и подругу, которая будет со мной до конца моих дней.

Хэрри заметил, как на глазах у Септембер блеснули слезы. Смахнув их кончиками пальцев, она сказала:

– Неужели ты, Хэрри, забыл об Оливии? Это она всегда была душой и сердцем нашего сообщества. После той роковой ночи, когда погиб принц, а она исчезла, наше существование резко изменилось. Я познакомилась с тобой и по уши в тебя влюбилась. Анжелика, составлявшая вместе с Невиллом и Маргарет любовный треугольник, решила вдруг, что третий лишний, и уступила Невилла Маргарет. Маргарет же влюблена в Невилла и хочет выйти за него замуж, то есть готовится совершить поступок, прежде для нее немыслимый. Даже домосед Джеймс засуетился: стал отвечать на звонки занимающейся ботаникой американки Эмили Уорфилд, которая от него без ума и вот уже несколько лет упрашивает его приехать к ней в Филадельфию. Уверена, кроме того, что отныне детективы не оставят Сефтон-Парк в покое и будут нас время от времени навещать, чтобы проверить, не объявилась ли тут Оливия. Так что здесь все, буквально все изменилось с тех пор, как ты, мой милый, мой дорогой, мой любимый, прибыл в нашу деревню с целью схватить Оливию и передать ее в руки правосудия.

В эту минуту в гостиную вошла Маргарет и объявила:

– Прошу всех к столу!

Глава 13

Энти Пламм сидела за столом между Джеймсом и Невиллом. Со своего места она наблюдала за гостями мисс Маргарет Чен. Все они были милыми, интеллигентными людьми, даже детективы, приехавшие с Хэрри Грейвс-Джонсом. Они обладали красотой и молодостью, и перед каждым из них была целая жизнь. Все это у нее, Энти Пламм, было в прошлом, и теперь ее время уходило, как уходит между пальцев мелкий речной песок.

В самом деле, куда она, ее жизнь, исчезла, куда подевалась? Сверкнула, как искорка, на долю секунды на грандиозном полотне вечности и вот уже начинает затухать, гаснуть.

Незаметно Джеймс и Невилл втянули ее в разговор, и она им отвечала, даже говорила что-то сама, но механически, словно робот. Она вместе со всеми находилась в столовой, но в то же время ее здесь будто бы и не было. При всем том она отлично отдавала себе отчет в происходящем: видела громоздившиеся чуть ли не до потолка в столовой Маргарет книги, увядшие цветы в вазах, где на донышке зеленела застоявшаяся вода, груды рукописей в папках и пачки писем, которые присылали Маргарет феминистки чуть ли не со всего мира; от ее взгляда не укрылись ни белый с черными полосками кот размером с собаку, шнырявший с разбойничьим видом под ногами у гостей, ни огромный сенбернар с повадками пушистой кошечки.

На обеденном столе красовалась посуда из разнокалиберного, разных фирм фарфора, который Маргарет коллекционировала, стояли хрустальные бокалы для шампанского, рюмки для вина и рядом с приборами – белоснежные остроконечные конусы салфеток. Еда была отличная: Маргарет считалась неплохой поварихой, а для такого случая расстаралась, обобрала весь свой огород, в котором выращивала отборные овощи. Все это находилось прямо перед глазами Энти Пламм, она все это ясно видела, но мысли ее были далеко. Ее прошлая жизнь властно вторгалась в эту, нынешнюю, и от этого мисс Пламм никак не удавалось отмахнуться. Вернувшись на короткое время к реальности, пожилая дама испытала некоторое смущение: прежде она старалась не предаваться воспоминаниям, чтобы они не затеняли настоящего. Однако следовать непреложному правилу «забыть о прошлом и двигаться вперед» она теперь была не в силах.

Дотронувшись до ее руки, Джеймс спросил:

– Энти, вы хорошо себя чувствуете?

Заверив Джеймса, что у нее все хорошо, она еще раз попыталась встряхнуться, обратиться к реальности и жить, наслаждаясь моментом. Бесполезно. Воспоминания давили на плечи свинцовым грузом. «Отчего это? – подумала Энти. – Неужели из-за Оливии?» Спору нет, она испытала настоящий шок, когда узнала об убийстве принца и о том, что в преступлении была замешана Оливия. После той роковой ночи не проходило и часа, чтобы Энти не вспоминала об Оливии и не сочувствовала ей. Находиться в бегах до конца дней и жить с мыслью о том, что она убила человека, было бы для Оливии тяжким испытанием – уж в этом Энти Пламм не сомневалась. Она любила Оливию всем сердцем, ведь у них с Оливией было так много общего.

При всем том их жизни складывались по-разному. Оливии все давалось легко, к Энти же судьба часто бывала несправедлива.

Она разговаривала с Невиллом, но перед ее глазами как в калейдоскопе крутились события ее жизни, в которой было множество секретов и тайн. Энти свято их хранила и намеревалась унести с собой в могилу.

Она была дочерью старшего садовника Бухананов – так по крайней мере думали окружающие. На самом же деле она была дочерью жены старшего садовника, а настоящим ее отцом был дедушка нынешнего сэра Джеймса. Только ее мать и его светлость знали правду о ее рождении, но перед смертью мать поведала, что Энти была плодом страстной любви, продолжавшейся несколько лет. Об этом романе, как и о том, что в жилах девочки течет кровь Бухананов, старшему садовнику ничего знать не полагалось.

Еще ребенком Энти полюбила Сефтон-Парк. Там она резвилась и играла с детьми Бухананов – как и с детьми деревенских жителей, работавших в саду под началом ее официального отца. Ее обучали наукам вместе с детьми хозяев нанятые его светлостью домашние учителя. Она донашивала обноски дочерей Бухананов и училась изящным манерам у леди Буханан. От этой же благородной дамы она переняла любовь к цветам и научилась искусству составлять букеты. Все эти безмятежные и, в общем, счастливые дни давно канули в Лету. Но почему же, думала Энти, они замелькали перед ее мысленным взором именно здесь и сейчас? Быть может, это произошло из-за того, что она неожиданно встретила любимого племянника Рэймонда? Или ее сознание услужливо предлагает ей вспомнить о прожитых годах, прежде чем возраст сотрет эти воспоминания из памяти?

На столе появилось первое блюдо. Обслуживали гостей две деревенские девушки, которые боготворили Маргарет за ее известность и красоту. Они могли быть официантками, когда мисс Чен того хотела, садовницами или рассыльными, которых она отправляла на почту, когда требовалось отослать издателям свои статьи и рукописи.

Девушки внесли в столовую два огромных суфле из брокколи, которые в духовке поднялись столь высоко, что заслужили аплодисменты присутствующих. Пока добровольные помощницы Маргарет раскладывали суфле по тарелкам, Невилл наполнял бокалы гостей отличным ледяным «Шабли». За столом не было места скуке, и гости, разогретые виски и вином, смеялись, шутили и развлекались от всей души.

Энти Пламм поддела вилкой кусочек суфле, отведала его и даже зажмурилась от удовольствия. Суфле таяло во рту и было таким вкусным, что она отложила на время свой экскурс в прошлое и приняла деятельное участие в настоящем. В частности, съела еще немного суфле, запила его бокалом «Шабли», а потом поведала собравшимся забавную историю о страсти Маргарет к огородничеству и о препятствиях, которые ей приходилось преодолевать, осваиваясь на грядках.

Когда гости отсмеялись, всеобщим вниманием завладел следующий любитель разговорного жанра, а Энти снова оказалась наедине со своими воспоминаниями.

На этот раз она перенеслась мыслями в тот день, когда впервые увидела дедушку Оливии. Ей минуло тогда пятнадцать, она была хороша собой, невинна и имела нежную душу. С ее стороны это была любовь с первого взгляда. Дедушка Оливии обладал приятной внешностью, невероятным обаянием и был, что называется, человеком с авантюрной жилкой. Он вечно странствовал по свету, забираясь в самые отдаленные и романтические уголки земли. Синдерсы и Бухананы были большими друзьями, и Синдерсы, когда его светлость приезжал в Англию, частенько наносили визиты Бухананам. Лорд Синдерс приметил малютку Пламм, когда она была еще совсем крошкой, умилялся ею, наблюдал за тем, как она росла, а потом, когда она превратилась в девушку, ощутил к ней страсть. Честно говоря, ничего удивительного в этом не было: в крошке Энти очарование деревенской простушки сочеталось с аристократическими манерами и правильной, хорошо поставленной речью.

Когда он предложил ей с ним убежать, она ни минуты не колебалась. Лорд Синдерс все так тщательно спланировал, что скандал удалось замять. По крайней мере в Сефтон-Парке и Сефтоне-под-Горой никто ничего о побеге не знал. Считалось, что лорд Буханан, решив сделать своему преданному слуге подарок за многолетнюю беспорочную службу, оплатил пребывание его дочери в одном из закрытых пансионов в Швейцарии. На самом же деле лорд Синдерс и Энти путешествовали по миру в течение года. Он научил ее, как должна одеваться леди – вернее, это сделали за него парижские кутюрье. Чувственный и сластолюбивый Уоллингфорд Синдерс преподал ей полный курс эротических наук и даже обучил кое-каким штучкам, которые большинству светских дам показались бы более чем сомнительными. Главное же, он научил ее любить и ценить чувственные радости и получать от них максимум удовольствия. Энти и в голову не приходило, что для лорда Синдерса она всего лишь забава, игрушка, которую он, словно испорченный ребенок, может в любой момент выкинуть.