Идеальный. Просто идеальный. Тусклого отблеска фонарей в окне хватило, чтобы рассмотреть совершенство. Тени, создаваемые рельефом рук, плеч, груди и косых мышц живота, заставили губы пересохнуть. Взгляд столкнулся со взглядом. Удержался, примагнитил. В некогда голубых глазах плеснулись тёмные воды океана. Этот океан вышел из берегов окончательно.

Вторая сильная рука подхватила ногу Риты под голенью, подняла и уложила на обнаженное каменное плечо. Чулок поехал с бедра, за ним по коже пролегла выжженная полоса от раскаленных пальцев. Мэтт сорвал невесомую паутину со стопы. Обхватил её ладонями за подъем…

Продолжая смотреть прямо в глаза, прижался губами к щиколотке.

Миллионы игл закололи в центр поясницы. Рита мелко задрожала, дрожь родилась в центре солнечного сплетения, пошла волной по телу, передалась в ноги. Уголок прижатых к щиколотке губ приподнялся в хищной ухмылке. Кто бы знал, что скрыто в этих тихих водах… В следующую секунду он отпустил её голень, одним точным движением перевернул на живот, выбивая из легких весь воздух, и припечатал сверху. Легко задрал вверх рубашку и протянул полосу поцелуев вдоль позвоночника, разбрасывая по коже миллионы искр…

* * *

Что это было?

Что это, чёрт возьми, было?

Сложно сказать. Фейерверк, взрыв, нечто необъяснимое.

Мэтт уронил руку на лицо и закрыл глаза. Дыхание уже выровнялось, всё тело отяжелело от усталости.

Она. Его. Раскатала. Вымотала так, как не выматывала ни одна смена на «скорой». Хотя сравнение спорное. Сравнивать женщину-вулкан и будни парамедика некорректно, однако… однако…

Нужно немного полежать и подышать. А потом притянуть к себе дикую кошку, свернуть в мягкий пушистый ком и проспать до утра. Плевать на оставленный в куртке мобильник, на Иэна, который, возможно, будет задаваться вопросами. Всё, что сейчас нужно — уткнуться носом в оливковую кожу шеи и уснуть. А утром завернуть кошку в тёплые вещи, заставить обуть что-то приличное и вытащить из дома на кофе. У неё же должны быть хотя бы кроссовки? У всех есть кроссовки.

Слева на подушке произошло движение. Небольшое, тихое. Будто Амрита повернула голову или что-то вроде того. Ожила. Быстро, в отличие от Мэтта, всё еще лежащего, не в силах оторвать руку от лица.

Вообще-то он собирался позвать её куда-нибудь, как только закончатся эти идиотские товарно-денежные отношения. А это примерно через час. Чтобы контракт потерял силу и друг напротив друга остались двое свободных людей. Но… огонь Индии немного опередил британскую сдержанность. Амрита одним лёгким движением вплеснула в спокойную воду бензин и бросила спичку.

Потрясающая способность.

На соседней подушке раздался вздох. Потом очередное движение, более ощутимое. Мэтт чуть сдвинул руку с глаз: Амрита села, сбросила ноги с кровати, тёмные длинные волосы завесили спину с самым шикарным, точеным позвоночником в мире. Затем она склонилась, начала искать что-то на полу, и спина изогнулась. Она будто прямо сейчас сошла с чёрно-белой фотографии в стиле «ню».

Мэтт глупо улыбнулся этому наблюдению. Идиот…

— Тебе пора, — вдруг прорезал тишину решительный голос.

Он застыл. Тело на секунду окаменело. Отреагировало раньше мозга.

Что?

Амрита разогнулась, в пальцах у нее показалась невесомая ткань.

— Прости, что?

— Тебе пора, — просто повторила она.

Даже не обернулась. Контраст между холодным голосом и её силуэтом, подсвеченным тёплым фонарным светом, резко ударил под дых. Мастер класс на тему «Как быстро отменить все планы». Вот так? Просто «тебе пора»?

— Ты ненормальная, — из лёгких Мэтта вырвался оглушающий выдох.

Возможно, слишком оглушающий… Да плевать.

Амрита расправила ткань, оказавшуюся халатом, продела руки в рукава, и полотно скрыло её спину.

— Спасибо, — безразлично заметила она. — А ты хотел бы задержаться?

Она обернулась через плечо, полоснула взглядом по Мэтту. Он убрал руку с глаз и посмотрел в её лицо. Всмотрелся. Может быть, она несерьезно? Её едкий юмор ему уже знаком, но… Нет. На лице не отразилось никаких признаков сдерживаемой улыбки. Уголки губ не дрогнули.

Она хочет, чтобы он ушел. Отлично. Нет вопросов.

— Нет, — коротко выронил Мэтт, рывком сел, сбросил ноги с кровати.

Рывком подобрал с пола смятую футболку. Двумя рывками продел руки в рукава. Тело скрылось под тканью. Если действовать достаточно быстро, можно заглушить горечь, подкатившую к горлу. Сзади раздались тихие шлепки босых ног по полу, в следующую секунду Амрита обошла кровать и покинула комнату. Так ни разу и не обернувшись.

Мэтт дождался, когда шаги затихнут в кухне, уперся локтями в колени и закрыл лицо ладонями. Сильно, размашисто потёр кожу. Проехал до волос и запустил в них пальцы. Идиотизм. Хотя почему? Она изначально была закрытой на десять замков комнатой. Кто сказал, что два уютных вечера что-то изменили? Гордая, неприступная Амрита Шетти просто удовлетворила свои потребности. Нечего ныть, как обиженная проститутка.

Мэтт уронил руки, вскочил на ноги и закончил одеваться.

Он сидел на корточках у двери и завязывал шнурки на ботинке, когда она появилась из кухни. Услышав шаги, вскинул голову. Взгляд уперся в голые до самых бёдер ноги. Машинально поднялся выше к краю короткого халата, узлу и вороту, открывающему ключицы. Невозможно не смотреть. Но Мэтт снова опустил голову к шнуркам. Это всё, что должно его волновать.

Могла бы не выходить, радушная хозяйка. Он сам знает, где выход.

Шнурок как-то быстро завязался в бант. Мэтт резко поднялся, спрятал руки в карманы бомбера. Нащупал мобильник. Надо было попросить номер у Рокси. Всё было бы куда легче, куда проще. Хотя куда уж проще, чем сейчас? Амрита, следящая за каждым его жестом, скрестила руки на груди и вскинула брови.

— Я так понимаю, вопрос оплаты решен?

Как мило с её стороны побеспокоиться об оплате.

— Ага, — выронил Мэтт.

— Отлично.

После того дикого пожара, царящего в спальне какое-то время назад, сейчас в квартире установился холод Арктики. Как у неё это получается? Другая бы уже лежала в его объятиях и, засыпая, придумывала имена детям. Но, конечно, только не Амрита.


— Что ж, — Мэтт забросил руку за голову и взъерошил русые волосы. — Работать с тобой было… э-эм… интересно.

— Неужели?

Из горла вырвался невеселый смешок.

— Ты была моим самым неприхотливым клиентом.

Как он и предполагал с самого начала.

— Забавно… — она намотала на палец прядь волос.

Мэтт увяз взглядом в этом жесте. Совсем недавно он сам наматывал эти волосы на кулак, они гладким шелком проскальзывали в ладони… Он моргнул, прогоняя видение. Прочь из головы. Однако невысказанный вопрос всё-таки застрял в воздухе. Надо спросить.

— У меня еще час оплачен. Не хочешь поговорить о том, что это сейчас было такое?

— А что было? — безразлично отбила она.

Ах, ну раз так… Он закусил нижнюю губу, кивнул, потом еще раз. Просто китайский болванчик.

— Понятно. Это не моё дело, да?

Амрита вяло повела плечом.

— Точно. Не твоё, — она запнулась на секунду, неловко переступила с ноги ногу. Ну хотя бы это ей не чуждо. — Ну… Пока. Было приятно познакомиться.

Более недвусмысленно выставить за дверь нельзя. Мэтт снова невесело хохотнул, в этот раз вышло громче. Отступил назад, рука нашарила дверную ручку. Ему приказали проваливать? Он свалит.

— Всего доброго, мисс Шетти, — бросил он. — Советую в другой раз надираться в одиночку. Чтобы снова не сделать какую-нибудь глупость.

Последняя попытка уколоть. достойная пацана-подростка. Но даже она не способна заглушить ту пульсирующую боль в висках, которую «лучшие ноги Индии» оставили после себя.


Рита щелкнула замком, уперлась лбом в дверь и закрыла глаза.

Усталость и опустошение. Вот и всё что осталось после этой долгой идиотской недели и идиотского дня. После Майрона. После Мэттью. Мэтта. Обычно срывы проявлялись ором в пустоту и битьём посуды. Усталость копилась, давление вместе с ней, и рано или поздно они находили выход. Эмоциям ведь нужен выход…

Рита потёрлась лбом о дверь. Медленно развернулась, и прижалась спиной. Впервые срыв проявился вот так. Впервые во время него рядом оказался человек, который вобрал в себя энергию и направил её… во что? В мирное русло? Рита горько хохотнула. Рванула руку вверх и прочесала пальцами растрёпанные волосы.

Мирное русло, да. Если конечно бурный секс можно так назвать.

Она болезненно поморщилась, дыра в районе сердца стала разрастаться в кратер.

Она всё испортила. Наташа была права. Во всём. У Риты явные проблемы с социализацией, пора признать и перестать спорить. Кто ей нужен: психолог, психотерапевт или уже психиатр? Наверное, психиатр. Чтобы надел смирительную рубашку и не подпускал к хорошим парням, не давал впадать в бесперспективные отношения.

Отношения? Какие отношения? Когда она успела, как истинная девочка, сочинить отношения?

Не было ничего такого. Просто секс. И смотреть, как после него хороший парень пытается отделаться от случайной, навязанной связи, не было желания. Пусть останется в памяти как красавчик Мэтт Ройс, которого Рита сама выгнала. Это не так тяжело, как пытаться объяснить, что являешься просто неуравновешенной истеричкой с проблемой с доверием. И это не так болезненно, как вспоминать о жалких оправданиях и объективных причинах, почему она ему не нужна.

Мэтт и сам ушел бы, причём очень скоро. Хорошим парням не интересны стервозные карьеристки, которые не умеют затолкать свою стервозность себе в глотку, не умеют вовремя заткнуться, не умеют подстраиваться. Она ведь даже обниматься нормально не умеет. Кому она нужна? Её могут выдержать только козлы вроде Майрона.

Наташа была права…

Чёрт, Наташа!

Рита отлепилась от двери, протянула руку к вешалке и влезла в карман пальто. Выдернула из него мобильник. В строке оповещений обозначилось пятьдесят четыре непрочитанных сообщения.

Наташа. Чат. Фото.

Твою мать…

Она медленно открыла переписку, медленно побрела в сторону спальни. Чай оказался забытым.


19.32 Таш: «Ставки будем делать?»


19.33 Клэр: «На тему?»


19.35 Таш: «Фотка. Затылок, рука или подбородок»


19.35 Хлоя: «Шутка повторенная дважды теряет остроту. Смирись с поражением»


19.35 Хлоя: «И мы не придумали, кстати, что будешь должна ты, когда проиграешь»


19.40 Таш: «Я еще не проиграла. Она еще может выставить его за дверь без объятий. Правда, Рита? Я знаю, ты прочитаешь»


Рита дотащилась до кровати, медленно села в потёмках. Беспомощно уставилась в подсвеченное фонарями небо. Осознание холодком прошло по ногам, спине, шее и добралось до мозга. У неё нет фото. Она свихнулась настолько, что у неё нет фото. Пятый вечер. Он прошел в горячих, умопомрачительных, незабываемых объятьях и… не оставил следа.


Она снова разблокировала экран, влезла в галерею и застыла. Взгляд впился в последние шесть фотографий. Первая, со случайно скошенным верхом лица Мэтта; вторая, снятая со спины. На третьей Рита выглядывает из-за его рельефной руки в футболке. И четвёртая, сделанная им лично. Когда он спрятал лицо только для того, чтобы подыграть… А между ними застыл кадр на диване с чашкой, и еще одна фотография. Случайно получившаяся во второй вечер, немного смазанная, неудачная.

Продолжая бездумно переводить взгляд с кадра на кадр, Рита мешком безжизненно упала на бок. Подняла тяжелые ноги на кровать, подтянула к себе колени.

Она ведь не проиграла. Она выиграла этот спор, еще и с процентами сверху. Так, как обнимал он, Риту не обнимал никто и никогда. Если просто рассказать об этом в чате, они поверят, точно поверят. Или же можно отправить чуть смазанную фотографию, которая случайно сохранилась со второго дня, вряд ли кто-то начнет сличать.

Но… Профиль Мэтта, скрытый чашкой чая, притянул к себе внимание. Над верхним краем чашки виднелись только короткие светлые волосы, но воображение в один момент дорисовало нос с горбинкой, точёные скулы, полноватые губы. Эти губы с таким упоением целовали её ноги, а в голубых глазах в этот момент плескалось цунами.

Рита открыла смазанную фотографию со второго дня, машинально потерла пальцем край смартфона. В момент съемки она неудачно перехватила телефон, рука дёрнулась, чтобы не позволить ему упасть, и в кадр вошла совсем чуть-чуть повернутая голова Мэтта,

Ради чего она хочет отдать последнюю неопубликованную фотографию? Ради свитера? Ради собственного эго? Так ведь она и так выиграла… Или ради зыбких отношений с абсолютно не стоящим их человеком?