— Я уверена, что у меня уже есть имя, — возразила гостья.

Пусть она не помнит, как ее зовут, но она определенно не желает нового имени. Означает ли это, что она все-таки страдает излишней гордостью, недостаточно умна и тщеславна? Похоже, что именно так, хотя это не слишком обнадеживающий вывод для начала процесса самопознания.

— Разумеется, есть, но, увы, пока мы его не знаем, — умиротворяюще улыбнулась графиня. — Соглашайтесь, дорогая, ведь это временно, просто для удобства общения.

— Пожалуй, вы правы, — заставила себя улыбнуться молодая женщина. — Какое же имя вы предлагаете?

— На ум не приходит ничего подходящего, — призналась графиня. — Мне только раз довелось выбирать имя — своему сыну Оливеру. Я назвала его в честь автора пьесы, которая полюбилась мне с юности на всю жизнь. — Она бросила на сына полный нежности взгляд. — Отличный выбор, не правда ли?

— Действительно, это имя подходит графу, — согласилась гостья.

— Что ж, давайте подберем подходящее имя и для вас. — Графиня окинула гостью внимательным взглядом. — Что скажешь, Оливер?

— Временное имя не имеет большого значения, — отозвался тот, пожимая плечами. — Может быть, Мэри?

— У тебя нет воображения, сынок, — отмела его предложение мать. — Для нашей гостьи это имя слишком обычное. Да одного взгляда на нее достаточно, чтобы понять: перед нами весьма незаурядная особа.

— Спасибо, — пробормотала польщенная незнакомка и тотчас устыдилась: опять она дала волю своему тщеславию!

— Ладно, тогда Пенелопа, — предложил Оливер.

— Уже лучше, — похвалила графиня. — Как вам это имя, дорогая?

— В нем есть что-то легкомысленное, капризное, — покачала головой гостья. — Я совсем не такая.

— Какой вздор, — отмахнулась от ее возражения хозяйка дома. — Мое имя — Эдвина. Как видите, имя вполне серьезное, тем не менее мой сын убежден, что я частенько поступаю легкомысленно. Увы, у меня не было возможности участвовать в выборе собственного имени, а у вас есть. Подумайте, какая перспектива открывается перед вами!

— Не очень-то радужная, по правде говоря, — вздохнула несостоявшаяся Пенелопа.

— Но это же абсурд, — хмыкнул Оливер. — Речь идет не о ребенке, а о взрослом человеке. К тому же мы лишь на время даем нашей гостье имя. Так что подойдет любое. Какое вам больше нравится — Элизабет, Сара, Анна?

— Да, да, — согласилась его мать. — К тому же, как розу ни назови…

— Помню, мама, это Шекспир.

— Очень хорошо, Оливер, приятно сознавать, что годы учебы не прошли для тебя даром, — похвалила сына графиня.

— Он никогда не имел склонности к наукам, — вдруг выпалила незнакомка.

— Откуда вы знаете? — подозрительно прищурился граф.

— Понятия не имею, — ответила она и испуганно округлила глаза. — Просто мне пришло в голову, и все.

— Какая разница, Оливер? — вступилась за нее графиня. — Это скажет любой человек, мало-мальски обладающий здравым смыслом. Ты совсем не похож на тех, кто увлекается науками.

— Вы уверены, что мы никогда до этого не встречались? — так же подозрительно воззрилась на графа гостья.

— Придумала! — воскликнула хозяйка дома. — Моя любимая пьеса — «Ночь ошибок» Оливера Голдсмита. Его перу принадлежит также «Векфилдский священник», роман неплохой, но скучноватый. С этим викарием и его близкими происходят ужасные вещи, но потом все заканчивается хорошо…

— Что ты предлагаешь, мама? — нетерпеливо перебил ее Оливер.

— Я подумала, что литература может помочь нам восстановить ее память, — бросив на сына сердитый взгляд, продолжала графиня. — В моей любимой пьесе главную героиню принимают за другую женщину — похожая ситуация, не так ли?

— В этой пьесе героиня притворяется другой женщиной, — уточнил Оливер, поймав взгляд гостьи. — Большую часть времени она занимается тем, что обманывает главного героя.

— Вы обвиняете меня в обмане? — возмутилась незнакомка.

Граф пожал плечами, словно ответ был очевиден.

— Что вы, дорогая, — поспешила вмешаться леди Норкрофт. — Он вас ни в чем не обвиняет, хотя в его словах и можно усмотреть обидный намек.

Красавица скрестила руки на груди и с вызовом заметила:

— Если вы, граф, намекаете на то, что вы — герой этой пьесы, то должна вас разочаровать — для этого в вас слишком мало героического.

— Вы меня совершенно не знаете, — парировал Оливер. — Героического во мне вполне достаточно.

Гостья не удостоила его ответом, только выразительно пожала плечами, так же как это сделал он мгновение назад.

— Тетерь я знаю, какое имя вам подойдет, милая! — воскликнула графиня. — Кейт Хардкасл. Так звали героиню Голдсмита.

На скулах графа заходили желваки.

— С вашей стороны невежливо нападать на человека, который дал вам приют, — упрекнул он.

— Нет, Хардкасл не пойдет, — вставила его мать. — Вы будете просто Кейт.

— Спасибо за гостеприимство, милорд, — съязвила гостья.

— Когда вас принесли сюда в бессознательном состоянии, мы, естественно, не могли отказать вам, — продолжил граф.

— Хотя ему и очень хотелось, — неодобрительно покачала головой леди Норкрофт.

— Я этого не говорил! — ответил граф, на секунду закрыв глаза, словно хотел вознести молитву о даровании терпения.

Гостья решила, что на его месте тоже проявила бы подозрительность: кто знает, чем обернется встреча с незнакомцем, забывшим даже свое имя?

— Мне кажется, если речь идет о безопасности, предосторожность никогда не бывает излишней, — неожиданно поддержала она графа.

— Вот как? — удивился он.

— Весьма благоразумная мысль, — просияла его мать.

— Да, я, должно быть, благоразумна от природы, — со вздохом согласилась гостья.

Познавая себя, она отметила новую грань своего характера наряду с тщеславием, гордостью и, возможно, смелостью, и отмела недалекость, поскольку этот недостаток легко преодолевался усилием воли.

— Лорд Норкрофт просто проявил вполне понятную осмотрительность.

— Вот слова настоящей леди, — торжествующе посмотрела на сына графиня. — Я же тебе говорила!

— Ты говорила, что у нее отличная обувь, — хмыкнул Оливер.

Гостья с трудом удержалась, чтобы не посмотреть на свои туфли.

— И это тоже, — ответила хозяйка дома. — Как вам имя Кейт, милочка?

Молодая женщина задумалась… Новое имя показалось ей не очень подходящим, но и не совсем чужим.

— Пожалуй, Кейт подойдет, — согласилась она.

— Отлично! — Леди Норкрофт повернулась к сыну: — Если удастся разыскать ее багаж, мы наконец сможем узнать ее настоящее имя.

— Мой багаж пропал? — робко спросила новоявленная Кейт.

— Я уже послал за ним на станцию лакея, — сообщил граф. — Возможно, багаж просто проглядели в сутолоке. Леди Фицгивенс, которая привезла вас сюда, не производит впечатления очень внимательной женщины. Вы действительно ничего не помните?

— Нет, к сожалению, ничего.

— Тогда откуда вы знаете, что при вас был багаж?

— А как иначе? — досадуя, ответила Кейт. — Меня нашли на железнодорожной платформе, в дорожном платье. Значит, я куда-то ехала, поэтому со мной должен был быть багаж.

— А куда вы могли ехать? — быстро спросил граф, словно желая поймать ее на лжи.

— Я не помню! — раздраженно бросила она и шагнула к дверям. — Мне надо продолжить свой путь…

Внезапно силы оставили ее, перед глазами все поплыло, и она упала в стоявшее поблизости кресло.

— Видишь, что ты наделал, Оливер? — всполошилась графиня. — Мы вас не отпустим, дорогая. Подумайте сами — у вас с собой нет ни одежды, ни денег, вы не знаете, куда направлялись и откуда приехали.

— Она, вероятно, из Шотландии — у нее шотландский акцент, — предположил граф.

— Да, но акцент не очень сильный, — поправила его леди Норкрофт. — Скорее всего наша гостья получила образование здесь, в Англии, в каком-нибудь хорошем пансионе для благородных девиц.

— Вы поняли это всего лишь по моей речи? — удивилась Кейт.

Леди Норкрофт оказалась гораздо более проницательной, чем могло показаться с первого взгляда.

— Да, милая. — В глазах хозяйки блеснул озорной огонек. — Вы еще увидите — я полна сюрпризов.

— Это точно, — рассмеялся Оливер. — И еще ты чересчур доверчива.

— Графиня достаточно умна, чтобы дать себя провести, — холодно заметила Кейт. Граф пожал плечами:

— У нее доброе, великодушное сердце, из-за которого она может попасть в беду.

— И Господь вознаградит ее за это, если не на этом свете, то на том.

— Мой долг — сделать все, чтобы защитить свою мать на этом свете.

— Не представляю себе, чтобы кто-то мог желать нанести вред вашей матушке, — заметила гостья и мстительно прищурилась. — Вы, граф, — совсем другое дело.

Леди Норкрофт поперхнулась.

— В самом деле? — помрачнел граф. — Да будет вам известно, я пользуюсь репутацией порядочного человека.

Гнев душил Кейт. Она вскочила — от недавней слабости не осталось и следа.

— Будь ваша воля, я бы до сих пор валялась в пыли на платформе!

— Ошибаетесь, я бы ни за что не оставил потерявшую сознание женщину без помощи, — возразил граф, и на его скулах от злости заходили желваки. — Но я никогда не привез бы ее в свой дом.

— Я сейчас же покину ваше жилище. — Гостья решительно расправила плечи и повернулась к хозяйке: — Леди Норкрофт, я очень ценю вашу доброту и великодушие, но, похоже, мое присутствие стало для вашего сына невыносимым.

— Ничего подобного, — поспешно заметил граф. — Но принимать в доме незнакомцев, которые…

— Могут оказаться кем угодно? — продолжила за него Кейт. — Вы это уже говорили. Леди Норкрофт, будьте так любезны, прикажите доставить меня обратно на станцию. Я наверняка смогу там отыскать свои чемоданы…

— Вы их не узнаете, милочка, — покачала головой хозяйка.

— Я рискну. Вдруг один их вид вернет мне память? Тогда я продолжу свой путь.

— Нет, — отчеканила графиня. — Я не позволю вам уехать.

— И я тоже, — с раздражением присоединился к ней Оливер. — Поскольку вы уже оказались в нашем доме, заботиться о вас — наш долг.

— Вы хотите сказать, что считаете своим долгом заботиться о тех, кто попал в беду и оказался у дверей вашего дома? — Кейт не верила своим ушам.

— Да, по крайней мере здесь, на этом клочке земли, — резко заметил граф.

— Оливер как граф очень серьезно относится к своим обязанностям, — пояснила леди Норкрофт, — и прекрасно с ними справляется.

— И все-таки я не хотела бы оставаться там, где мое присутствие нежелательно.

— Дело не в чьем-либо желании или нежелании, — с суровым видом продолжил Оливер, потому что все еще был очень сердит. — Вы же сами сказали — «нужна осмотрительность». Вы можете оказаться кем угодно.

— Да, — в запальчивости ответила Кейт. — Сейчас у меня нет денег, но зато есть это. — Она расстегнула браслет на запястье и протянула дорогую вещицу хозяйке дома. — Не могли бы вы под этот залог ссудить меня деньгами на проезд до Лондона? Потом я вам все верну…

Оливер тотчас направил на нее обличающий перст:

— Ага, попались! Откуда вы знаете, что приехали из Лондона?

— Я этого не знаю, — презрительно фыркнула гостья, — но предполагаю. Леди Норкрофт сообщила, что леди Фицгивенс приехала из Лондона, значит, и я могла приехать оттуда же. Вряд ли в такой маленькой деревне, как Норкрофт, останавливается много поездов…

— А откуда вам известно, что Норкрофт — маленькая деревня?

— Я этого не знаю, только догадываюсь. Вы же сами сказали: «на этом клочке земли». Что, я ошиблась, Норкрофт — крупный город?

— Вовсе нет, — пробормотала графиня, погруженная в созерцание прелестного браслета гостьи. — Наша деревня и впрямь очень мала, но по-своему очаровательна.

— Ну, вы удовлетворены моим объяснением? — спросила Кейт графа. — Или у вас есть еще какие-нибудь каверзные вопросы?

— Пока нет. Но похоже, название нашей столицы вам знакомо.

— Так же как Париж и Рим, — ехидно возразила молодая женщина. — Я страдаю амнезией, а не слабоумием.

— Я всегда считал, что амнезия лишает человека памяти полностью…

— Ах, прошу прощения, что не соответствую вашим представлениям об амнезии. Должно быть, неприятно убеждаться в несовершенстве своих познаний, особенно когда считаешь, что знаешь все обо всем.

— Но я действительно знаю, — уверенно ответил граф.

— Все и всегда, — рассмеялась его мать.

— Век живи, век учись, чтобы потом наконец понять, что ты ничего не знаешь, — с серьезным видом произнес Оливер, пряча улыбку.

Графиня с любовью посмотрела на сына.