Венеция медленно моргнула, взмахнув длинными темными ресницами.

— Почему?

Кристиан судорожно сглотнул.

— Я не могу допустить, чтобы тебе снова причинили боль. А ты, дурочка, влетела в комнату и все испортила.

Венеция прикрыла рот ладонью и хихикнула.

Боже, как он обожает ее смех!

— Значит, ты действительно любишь меня, — с благоговейным удивлением произнесла она.

— Конечно, глупышка. Как ты можешь сомневаться в этом? Заметно это или незаметно, но ты поставила меня на колени.

— Я готова иногда тоже становиться на колени, если пожелаешь, — хихикнула она.

Кристиана пронзила похоть.

— Будь серьезней, — выговорил он не без труда. — Мы в одной комнате с двумя волчицами.

— Мне все равно. Они больше не могут причинить мне боль. Как и мистер Таунсенд. — К смущению Кристиана, она обвила руками его талию. — Я люблю тебя. Вот зачем я приехала. Чтобы сказать, что я влюбилась в тебя, как только узнала тебя лучше. И мне очень жаль, что я вела себя как Редкая Красавица и мучила тебя.

Ее слова были так прекрасны, что не умещались в его голове. Он страстно обнял ее.

— Это я должен извиняться. Я затеял все это безобразие и вел себя, как самый большой тупица на свете.

За их спинами кто-то кашлянул.

— Ваша светлость, — сказала леди Эйвери, — мы с сестрой приняли решение.

Кристиан охотно велел бы им убираться, однако жена взяла ситуацию в свои руки. Она высвободилась из его объятий и отступила на шаг, но не раньше, чем потерла большим пальцем его нижнюю губу — жест, полный откровенного обещания. Кристиана тут же бросило в жар.

Но, когда она повернулась к двум сплетницам, на ее лице не было и тени улыбки. Она снова стала Редкой Красавицей.

— В таком случае не будем тянуть время. У нас с герцогом есть определенные планы на сегодняшний полдень.

Кристиан надеялся, что его лицо не загорелось. Леди Эйвери покраснела.

Она снова кашлянула.

— Мы с сестрой более двадцати пяти лет занимались тем, что снабжали светское общество качественными и надежными сплетнями. Мы видели столько человеческих падений и проступков, что стали забывать, что не все так эгоистичны. Каждый из вас старался защитить другого, не думая о себе. И за это мы готовы смириться с пятном на нашей, прежде незапятнанной, репутации. Мы больше не станем упоминать имя мистера Таунсенда и, когда приедет кузен моего пасынка, лично препроводим его на континент, чтобы он не задерживался в Лондоне. В обмен мы просим, чтобы мы были первыми, кто оповестит общество о положении герцогини, скажем, через четыре недели.

Кристиан не верил своим ушам. В леди Эйвери и леди Соммерсби осталось что-то человеческое? Кто бы мог подумать?

Его жена одобрительно кивнула.

— Принято.


В знак согласия три женщины обменялись рукопожатиями, и заслуженные сплетницы удалились. Но не успел Кристиан что-либо сказать, как появилась вдовствующая герцогиня.

— Матушка, как вы узнали, что мы в городе?

— Я дала указания твоим слугам сообщить мне, как только ты вернешься, хотя, — она устремила изучающий взгляд на его жену, — я не знала, что герцогиня тоже приехала.

— Я не могла вынести разлуки с моим молодым мужем во время медового месяца, — отозвалась Венеция, одарив Кристиана ослепительной улыбкой. — Потому я последовала за ним в Лондон.

— Я приехал сюда с единственной целью: забрать со склада плиту со следами тетраподов и доставить ее тебе.

Улыбка Венеции стала шире.

— Правда?

— Конечно.

— Тетра… что? — требовательно спросила вдовствующая герцогиня.

— Ископаемые ящеры. Моя новобрачная питает страсть к доисторическим чудовищам.

Новобрачная опустила голову, лукаво поглядывая на него из-под своих великолепных ресниц.

— Герцог одобряет мое увлечение. Он обещал взять меня в свою следующую экспедицию.

Вдовствующая герцогиня молчала, переводя озадаченный взгляд с Кристиана на Венецию и обратно. Затем ее губы изогнулись в улыбке.

— Вижу, я напрасно волновалась. Тебе следовало сказать мне, что все в порядке, Кристиан.

Герцог с трудом оторвал взгляд от жены.

— Примите мои нижайшие извинения, матушка. Не знаю, о чем я думал.

Двери гостиной снова распахнулись, впустив на этот раз лорда Фицхью, леди Фицхью, мисс Фицхью и лорда Гастингса. Венеция радостно вскрикнула, обняв каждого по очереди, даже лорда Гастингса, прежде чем представить их хозяевам дома.

— Как вы узнали об их приезде, лорд Фицхью, что так быстро прибыли сюда? — поинтересовалась вдовствующая герцогиня. — Тоже подкупили кого-нибудь в штате герцога?

Венеция рассмеялась.

— Нет, мэм. Я телеграфировала Фицу, прежде чем выехать из Дербишира. Мне нужна была одна вещь из дома моего брата. Но я полагала, что он пришлет ее с посыльным.

— Как будто кто-нибудь из нас остался бы дома, зная, что ты в городе, — заявила мисс Фицхью.

— Рад видеть тебя, Венеция. — Лорд Фицхью положил руку на локоть сестры. — И вас тоже, Лексингтон. Вижу, брак пошел вам обоим на пользу.

— Должен признать, это действительно очень приятное состояние, — отозвался Кристиан, бросив взгляд на жену.

Взгляд, который его шурин мгновенно понял.

— И поскольку ваш медовый месяц еще не кончился, думаю, нам следует удалиться. Да, Хелена?

Мисс Фицхью неохотно кивнула.

— Ладно, если ты так считаешь, Фиц.

— Я бросила мистера Кингстона посреди шахматной партии. Это никуда не годится. Лучше мне вернуться домой, — сказала вдовствующая герцогиня.

Последовал очередной обмен объятиями. Мисс Фицхью вручила своей сестре завернутый в бумагу пакет. Кристиан с женой проводили гостей к их каретам, а затем, бок о бок, неторопливо поднялись вверх по лестнице. Но, как только они остались наедине, Венеция кинулась ему на шею и в страстном поцелуе приникла к губам.

— Разве нам не следует соблюдать осторожность, учитывая твое положение? — спросил Кристиан, оторвавшись от ее губ, чтобы глотнуть воздуха.

— Хм-м-м. Пока еще нет.

Он уложил ее на постель.

— Я впервые займусь с тобой любовью, когда ты не только осязаема, но и видима. Не уверен, что переживу этот опыт.

— Переживешь. — Венеция обхватила его лицо ладонями. — Зато при свете ты увидишь, как сильно я люблю тебя.

Он поцеловал ее в шею, там, где пульсировала жилка.

— Тогда, пожалуй, я смогу привыкнуть.


Позже они лежали в постели, крепко обнимая друг друга.

— Знаешь, я хотела, чтобы моя сестра увлеклась тобой, — промолвила Венеция.

— Та, что влюблена в женатого человека?

— Ты запомнил?

— Я помню все, что ты говорила мне на «Родезии».

— Да, та самая. Мы с моей невесткой полагали, что, если только она познакомится с тобой, все наладится. Поэтому, когда мы увидели объявление о твоей лекции, мы потащили ее туда.

Он поцеловал ее ресницы.

— И что, я понравился ей? Пока не стал говорить гадости о тебе, конечно?

— Признаться, я так и не удосужилась спросить. Но на меня ты произвел сильное впечатление. Настолько, что даже после того, как ты сравнил меня с библейской блудницей…

— Я не сравнивал.

Она хихикнула.

— Даже после этого я обнаружила, что меня по-прежнему тянет к тебе.

— И решила заставить меня страдать.

— Я же сказала, что практически сразу отказалась от этой мысли. Но ты должен понимать, каково это, когда тебя влечет к человеку, который вызывает у тебя неприязнь. Я была вне себя.

— Вот почему ты была такой яростной в постели?

Она теснее прижалась к нему.

— Наверное. А я была яростной?

— А еще израненной. Противоречивой. Необузданной. Когда мы расставались, я постоянно восхищался тем, как ты решительна и самостоятельна — и старался превзойти тебя.

— То есть я послужила примером для герцога Лексингтона? Ты не представляешь, как я горда. — Венеция рассмеялась, приподнявшись на локте. — А теперь, где моя фотография?

— Какая фотография? Так это и есть тот загадочный предмет, который ты просила доставить из дома брата?

Она кивнула.

— Фотография сетиозавра. Я не взяла ее с собой в Алджернон-Хаус, потому что не была уверена, что обрету там дом. Но на этот раз я была решительно настроена взять ее с собой, невзирая ни на что. Точно так же, как намеревалась затащить тебя, вопящего и брыкающегося, в свою постель.

Кристиан потер прядь ее волос о свою щеку и улыбнулся.

— Покажешь мне фотографию?

— Кажется, я уронила ее у двери.

Венеция выскользнула из постели, с распущенными волосами, без клочка одежды на теле.

— Господи, накинь что-нибудь.

Она кокетливо оглянулась через плечо.

— Чтобы не быть похожей на потаскушку, которой я являюсь?

— Чтобы мы могли заняться фотографией. Впрочем, уже слишком поздно.

Он повалил ее на постель, и прошло некоторое время, прежде чем они снова вспомнили о фотографии. На этот раз Кристиан сам встал с постели, чтобы принести ее Венеции.

Она развернула пакет и вытащила фотографию в рамке.

— Ты кажешься счастливой и уверенной, примерно как сейчас, — заметил Кристиан, разглядывая снимок.

— Потому что я испытываю те же чувства, что тогда: что впереди у меня вся жизнь и бесконечные возможности.

Глядя на скелет сетиозавра, Кристиан вспомнил, что Британский музей еще открыт.

— Если мы поторопимся, то еще успеем посмотреть на твоего сетиозавра во плоти, точнее, на его кости. Потом ты пообедаешь со мной в отеле «Савой», чтобы возместить свой должок. А когда мы вернемся домой, я намерен выяснить, на что ты способна на коленях. Как насчет такой программы?

— Согласна! — воскликнула Венеция. — На все три предложения.

Кристиан помог ей одеться, затем натянул собственную одежду. Когда они подошли к двери, за которой им надлежало выглядеть как герцогу и герцогине, он притянул ее в объятия для последнего поцелуя.

— Я люблю тебя, mein Liebling.[14]

Венеция лукаво подмигнула.

— К утру ты будешь любить меня еще больше.

Они рассмеялись и, взявшись под руки, вышли из дома. Перед ними расстилалась вся жизнь и бесконечные возможности.