Элизабет Хойт - Обольстить грешника

— Вот и все, миледи! — воскликнула Салли, надевая на Мелисанду сорочку. — Вы такая хорошенькая! Вам идут кружева. А теперь я положу в постель нагретую сковородку и принесу кувшин воды. На столе есть еще вино и бокалы, если вам захочется выпить перед сном. Вам заплести волосы в косы?

— Нет, и так хорошо, — сказала Мелисанда. — Я сама расчешу их. Спасибо.

Камеристка присела и направилась к двери. Мелисанда что-то вспомнила.

— О, и еще, Салли!

— Да, миледи?

— Обязательно проверь, смогут ли услышать тебя наши мужчины оттуда, где ты спишь. Лорду Вейлу не нравятся эти люди в общем зале.

— Мистеру Пинчу они тоже не понравились, — ответила камеристка. — Он сказал, что глаз с меня не спустит.

На сердце Мелисанды потеплело — каким же надежным был камердинер! Можно не сомневаться, он защитит Салли.

— Рада это слышать. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, миледи. Приятных снов. — И Салли вышла из комнаты.

Мелисанда налила себе немного вина из стоявшего на столе графина. Конечно, оно было не такого качества, как то, что держал в своем погребе Вейл, но имело приятный терпкий вкус. Затем она вынула шпильки из волос и аккуратно сложила их на столе.

Распустив волосы, она неторопливо расчесывала их. Неожиданно снизу послышался какой-то грохот. Со щеткой в руке она подошла к двери, но спустя минуту возбужденные голоса и шум, казалось, замолкли. Мелисанда расчесала волосы, допила вино из бокала и легла спать.

Она полежала некоторое время, ожидая, не придет ли к ней Вейл. Впрочем, ему пришлось бы просить у хозяина ключ к ее комнате: она была уверена, что заперла дверь после ухода Салли.

Должно быть, она уснула, потому что ей снилось сражение и Джаспер, вокруг него стреляли пушки, а он только смеялся и отказывался взять пистолет. Во сне она звала его, умоляла его защищаться. Слезы текли по ее лицу. Ее разбудили крики и удары в дверь. Еще не стряхнув с себя ночной кошмар, она села, и в ту же минуту дверь распахнулась, и в комнату ворвались четверо пьяных негодяев.

Она застыла от ужаса. Маус соскочил с кровати и залаял.

— Эта леди немножко испугана, — нечленораздельно произнес один из них, и в ту же минуту, словно ураган налетел на него.

Вейл схватил пьяного и молча безжалостно стал наносить ему удары. Он был босиком, в одних бриджах. Повалив этого человека на пол, схватил его за волосы и ударил лицом об пол. Брызги крови разлетались по комнате.

Его дружки оторопели — такого яростного отпора они не ожидали, но один из них, придя в себя, стремительно налетел на Вейла. Однако дотронуться до него он не успел, крепкие руки мистера Пинча схватили его и вышвырнули в коридор. Удар был такой силы, что стена затряслась, и две картинки с лошадками упали на пол. Оставив неподвижное тело лежать на полу, Вейл бросился на оставшихся двоих пьяниц. Мелисанда сдержала крик. Может быть, они и были пьяны, но двое против одного… Мистер Пинч все еще дрался в холле.

Один из нападавших попытался улыбнуться:

— Что уж… Только немножко пошутили…

Вейл ударил его по лицу так, что человек развернулся и упал, как подпиленное дерево. Последний попытался, было улизнуть, но Вейл одним прыжком настиг его и затем повернул лицом к стене и ударил головой об стену. Со стены свалилась еще одна лошадка. За ней последовал и еще один нападавший. Маус с рычанием напал на рамку.

В дверях появился мистер Пинч.

Вейл, тяжело дыша, стоял над последним негодяем.

— Там все в порядке? — спросил он, тяжело дыша, Пинч кивнул. Его левый глаз покраснел и начал опухать.

— Я разбудил лакеев. Они проведут остаток ночи в коридоре, чтобы предотвратить возможные неприятности.

— А что с Бобом? — спросил Вейл. — Он должен был находиться у двери моей жены.

— Я выясню, что произошло, — сказал мистер Пинч.

— Да уж, постарайся, — резко произнес Вейл. — Скажи остальным, чтобы убрали отсюда этот мусор.

Пинч исчез в коридоре.

Наконец Вейл взглянул на Мелисанду. В его лице была ярость, а из пораненной щеки сочилась кровь.

— С тобой все в порядке, возлюбленная жена моя? Она кивнула. Но он повернулся и ударил кулаком в стену.

— Я обещал тебе, что такого не случится.

— Джаспер…

— Черт побери! — Он пнул ногой одного из валявшихся пьяниц.

— Джаспер… В эту минуту вернулся мистер Пинч со слугами. Они вытащили пьяниц из комнаты, при этом никто из мужчин не осмеливался даже взглянуть на нее. Мелисанда по-прежнему сидела на постели, натянув простыню до подбородка. Появился Боб, испуганный, с побледневшим лицом. Он попытался было сказать, что ему неожиданно стало плохо. Но Вейл молча повернулся к нему спиной и сжал кулаки. Мистер Пинч жестом приказал лакею убираться. Бедняга Боб исчез.

В комнате стало свободнее. Слуги ушли, и остался только один Вейл, расхаживавший по комнате, как лев в клетке. У двери Маус в последний раз гавкнул и вскочил на кровать в надежде получить награду. Мелисанда гладила его мягкие гладкие уши и смотрела, как ее муж швырнул стул к двери. Старое дерево дало трещину, и дверь стала плохо закрываться. Мелисанда некоторое время смотрела на него, потом вздохнула и вылезла из постели. Босиком она подошла к столу, налила в бокал вина и протянула ему.

Джаспер взял бокал и отхлебнул половину. Ей хотелось сказать, что в происшествии не было его вины — он ведь приставил охрану к ее двери, а потом, когда все так стремительно завертелось, появился как нельзя вовремя. Но она понимала: что бы она ни говорила, он не перестанет винить себя. Потому лучше поговорить с ним утром, а не сейчас.

Через некоторое время он допил вино и осторожно, словно боясь разбить, поставил бокал на стол.

— Ложись спать, моя дорогая. Я останусь здесь с тобой на всю ночь.

Мелисанда легла, а он устроился на одном из стульев, стоявших перед камином. Этот деревянный стул с прямой спинкой нельзя было назвать местом, пригодным для сна, но Вейл постарался поудобнее на нем устроиться: он вытянул длинные ноги и сложил на груди руки. Мелисанда с грустью смотрела на него, сожалея, что почему-то он не хочет спать с ней в одной кровати, потом закрыла глаза. Она знала: в эту ночь ей ни за что не уснуть, но если она так и будет лежать без сна, то он встревожится, поэтому притворилась спящей. Через некоторое время она услышала тихий голос у двери, его стул скрипнул. Вейл двигался почти бесшумно, и вскоре все снова затихло.

Мелисанда открыла глаза. Ее муж лежал в углу на своего рода тюфяке. Очень похожем на тот, который она видела в гардеробной. Вейл лежал на боку, спиной к стене. Она наблюдала за ним, пока его дыхание не стало спокойным и ровным. Затем подождала еще немного. Наконец ее терпение иссякло: она слезла с кровати и на цыпочках подошла к тюфяку. Постояла над ним, глядя, как он спит на своей жалкой подстилке, и попыталась перешагнуть через него. Она решила протиснуться между ним и стеной и лечь рядом, но не успела поставить ногу рядом с ним, как он резко протянул руку и ухватил ее за лодыжку.

Вейл молча, будто не узнавая, смотрел на нее, и в темноте его сине-зеленые глаза казались черными. Потом он сказал:

— Ложись обратно в постель.

— Нет. — Очень осторожно она опустилась за его спиной на колени.

— Мелисанда… — Он отпустил ее лодыжку.

Не обращая внимания на его умоляющий тон, Мелисанда подняла накрывавшее его одеяло и улеглась у него за спиной.

— Черт побери, — проворчал он.

— Тише. — Она лежала лицом к его сильной, широкой спине и прижималась к нему, медленно и осторожно поглаживая его твердый бок. Она впитывала в себя тепло его тела, его запах. Ей было тепло и уютно, и в знак признательности она уткнулась носом в его плечо. Сначала он был напряжен, но потом расслабился, как будто решил уступить ей. Мелисанда улыбнулась. Всю свою жизнь она спала одна. А теперь она спала не одна.

Наконец она была дома.

Джаспер проснулся от того, что его спину гладили женские руки, и его первой реакцией был стыд: она знает теперь, что он спит на полу, как нищий, что он не может спать в постели, как все мужчины, она узнала его тайну. Ее руки скользнули ниже, к его бедрам, и в нем шевельнулось вожделение.

Он открыл глаза и увидел, что еще темно и камин погас. Обычно он зажигал свечу, но сейчас темнота не мешала ему. Мелисанда просунула руку ему под бок и взяла в руку его плоть. Он застонал. Ощущение, которое дарили прикосновения этих прохладных тонких пальцев, изучающих его тело, было именно тем, о чем мечтает мужчина, находящийся поздней ночью вдали от дома. Он чувствовал, как к его спине прижимаются ее твердые маленькие груди. Это было уже слишком. Раннее утро и такое физическое, сладостное до боли ощущение.

Он перевернулся.

— Ложись на меня.

Ее распущенные волосы падали ей на лицо, и в слабом мерцании камина она казалась каким-то неземным созданием, явившимся, чтобы увлечь его куда-то далеко от земного существования. Она перекинула длинную изящную ногу через его бедро. И так сидела, улавливая своей возбужденной плотью его пульсирующую плоть.

— Впусти меня, возлюбленная жена моя, — прошептал он. — Впусти в свое чудесное гнездышко.

Ему показалось, что он разглядел в темноте недовольное выражение на ее лице, как будто она осуждала его за неподходящую тему разговора за чаем. Нет-нет, это ему только кажется. Она могла выглядеть строгой и важной за чаем после полудня, но ночью с ним она была просто чувственным созданием.

— Скачи же на мне, сердце мое, — говорил он. — Скачи, пока можешь удержаться.

Он чувствовал, как ее руки обнимают его, как она опускается на него, и подавил стон, стон блаженства. Тепло женского тела. Это тело удерживает его. Сдается ему. Он выгнулся, обхватил ее за ягодицы и крепко прижал к себе. Она положила руки ему на грудь, длинные волосы рассыпались по его лицу. Прикусив губу, она прижималась к нему всем телом. Он же, сдерживая себя, следил, за выражением ее лица. Ее глаза были закрыты, голова откинута назад. Он положил руку на грудь Мелисанды, и она выгнула спину. Он дразнил ее, тревожа маленький сосок, пока она не стала задыхаться.

— Джаспер, — прошептала она, — Джаспер…

— Да, любимая?

— Ласкай меня.

— Да, — сказал он, хотя лицо его блестело от пота. Она прильнула к нему, извиваясь всем телом, и на минуту он утратил способность ясно мыслить.

Тогда она сказала:

— Не так… Ты же знаешь… Он покачал головой:

— Тебе придется это сказать, дорогая. Она зарыдала.

Ему бы следовало пожалеть ее, но, увы, он был жестоким, похотливым мужчиной и ему хотелось услышать из сладких строгих губ эти слова.

— Скажи их…

— О Боже, ласкай меня!

Он приподнялся, упираясь в пол, и, заглушая свой мучительно-радостный крик, прижался к ее губам. И взорвался внутри ее, отдавая ей всего себя и свою душу.

На следующее утро, когда Мелисанда проснулась, Вейла в комнате уже не было. Она провела рукой по его подушке. Она все еще была теплой, и на ней сохранилась вмятина от его головы. Она опять была в одиночестве, как и каждое утро своего короткого брака, но на этот раз одиночество было совершенно другим и ощущалось по-иному. Этой ночью она лежала в его объятиях, слушала его дыхание, слышала медленные удары его сердца и чувствовала его горячую оголенную кожу, согревавшую ее.

Она еще немного полежала и потом позвала Салли. Спустя полчаса она уже была внизу, готовая к завтраку, но ее мужа нигде не было видно.

— Лорд Вейл уехал кататься верхом, миледи, — смущенно проговорил лакей. — Он сказал, что вернется к отъезду.

— Спасибо, — сказала Мелисанда и отправилась завтракать в маленькую столовую. Какой смысл разыскивать его? К тому же он, в конце концов, вернется.

В этот день Вейл предпочел ехать на лошади рядом с каретой, и Мелисанда качалась из стороны в сторону в карете в обществе одной Салли.

В конце дня они добрались до Эдинбурга и уже после пяти вечера подъехали к элегантному дому тетушки Вейла. Вейл открыл дверцу кареты, и Мелисанда только успела опереться на его руку, как его тетя уже приветствовала их. Миссис Уипперинг была маленькой, толстенькой дамой в желтом, как солнце, платье. У нее были розовые щеки, постоянная улыбка и довольно громкий голос, которым она активно пользовалась.