Виктория Холт - Обольститель

Затем женщина повернулась и неторопливо, с большим достоинством, направилась назад — туда, откуда она шла.

Внезапно Утрата громко и требовательно закричала: «Армистед!» Однако женщина, не обернувшись, исчезла за изгибом лестницы.

Не может быть, подумала Утрата. Мне это, наверно, снится.

У двери стоял хозяин гостиницы; он спросил, хорошо ли она выспалась и позавтракала.

Она ответила утвердительно; он сказал ей, что фаэтон готов к отъезду в любое удобное для нее время.

И тут она изумилась во второй раз. По двору шел человек. Она узнала его. Это был приближенный принца Уэльского. Его звали Мейнел. Он приносил ей один или два раза послания от принца.

Как странно. Это казалось сном. Сначала ей почудилось, что она видела Армистед — она действительно видела ее. Теперь — приближенный принца.

— Этот человек — из свиты принца Уэльского? — спросила она хозяина гостиницы.

Он лукаво посмотрел на нее.

— О, мадам, мы принимаем здесь высоких гостей. Я мог бы рассказать вам...

Она молча направилась к фаэтону. Миссис Армистед! Мейнел! Как странно.

Всю дорогу в Виндзор она думала о загадочности этой встречи. В ее голову закрались подозрения. Принц проявлял интерес к Армистед. Утрата замечала, что он посматривает на нее время от времени. Однажды, подъехав на глазах у Утраты к дому на Корк-стрит, он не сразу появился в ее комнате. Армистед ушла от нее... после стольких лет... как странно.

Армистед! Свидание с принцем!

— О нет, нет,— пробормотала Утрата.

Но в глубине души она верила, что это правда; что-то подсказывало ей, что это на самом деле конец.

***

На следующий день она прибыла в Виндзор. Она с грустью посмотрела на замок и подумала о том, как счастлива она могла быть, если бы родилась принцессой, имевшей право выйти замуж за принца Уэльского. Тогда все было бы иначе. Не возникало бы проблем, приводивших к трениям между принцем и ею.

Она вообразила себя принцессой, приехавшей из другой страны и поразившей его своей красотой.

Но надвигающаяся реальность была такой пугающей, что ее мечты теряли всякое правдоподобие; в такой ситуации даже она была вынуждена признать их эфемерность.

Она будет бодрой и практичной. Утрата остановилась возле гостиницы, написала письмо и отправила форейтора в замок, велев ему найти лорда Мальдена, который, конечно, находился возле принца. Форейтор должен сказать лорду, от кого это письмо, и попросить его вручить послание в руки самому принцу.

Мальчик отсутствовал в течение волнительных полутора часов; вернувшись, он сказал, что его провели к лорду Мальдену, которому он и отдал письмо.

— Ты все сделал правильно,— сказала она мальчику. Ожидание было почти невыносимым. В какой-то момент она убедила себя в том, что послание приведет в гостиницу раскаивающегося принца. В другой миг она представила себе, что он рассержен ее преследованием, но ей удается смягчить его нежными словами и своей красотой. Она не могла представить себе только одного — что он вовсе не придет.

Появился лорд Мальден. Вид у него был печальный и встревоженный. Дорогой лорд Мальден, который всегда был таким хорошим другом!

Она радостно поприветствовала его.

— Принц...

Лорд Мальден покачал головой.

— Вы передали ему мое письмо?

— Да.

— И принесли мне ответ. Почему он не пришел сам, ведь я просила его об этом?

— Принц принял решение не встречаться с вами.

— Но почему... почему... чем я заслужила это? Он прочитал мое письмо?

— Да, и ...

— Что? Пожалуйста, ничего не скрывайте.

— Он порвал его на кусочки и сказал, что не желает больше вас видеть.

— Но...

Лорд Мальден взял Утрату за руку и посмотрел ей в глаза.

— Вам следует вернуться на Корк-стрит. Вы увидите, что у вас есть много друзей... много друзей...

Он смотрел на нее с тем страждущим выражением лица, которое было ей хорошо знакомо.

Она раздраженно убрала свою руку.

— Я должна увидеть принца. Мальден покачал головой.

— Он не передумает.

— И я тоже.— Но... Она внезапно схватила его за руку.

— Обещайте мне, что вы постараетесь уговорить его...

— Вам известно,— ласково ответил лорд Мальден,— что я готов на все, лишь бы сделать вас более счастливой. Вы потеряли принца Уэльского, но у вас еще остались друзья.

Ее охватила такая тревога, что она капризно отвернулась в сторону. Она еще не слышала, чтобы Мальден заботился о своих собственных интересах! Она знала, на что он намекает. Не печальтесь из-за того, что вы больше не являетесь любовницей принца Уэльского. Многие другие мужчины готовы позаботиться о вас.

Какой позор! — подумала Утрата. Вот что будут думать и говорить теперь люди.

— Я вернусь на Корк-стрит, — сказала она. — Здесь мне больше нечего делать.

Мальден поклонился ей.

Утрата — потерпевшая поражение, с болью в сердце забралась в свой фаэтон. Лучше бы она не приезжала сюда!

Она ехала в Лондон измученной и уязвленной, однако думающей не столько о принце Уэльском, сколько о счетах, которые начнут приходить, как только все узнают о том, что принц бросил ее.

Как она оплатит их? Фаэтон катился через пустошь — на сей раз при дневном свете,— а Утрате казалось, что над ней нависла тень. Не разбойника, а долговой тюрьмы.

Принц стоял в огромной гостиной возле своего отца и принимал поздравления с девятнадцатилетнем. Он выглядел великолепно в своем элегантном камзоле, бриллиантовая звезда на котором сверкала так же ярко, как и пряжки на туфлях.

Он довольно красив, подумал король. Но полнеет. Надо поговорить с ним об этом. Если это заметно в девятнадцать лет, каким он будет в моем возрасте?

Хотя король едва разменял пятый десяток, он ощущал себя старым человеком. Бремя государственных дел, семейные тревоги...

Королева имела почти удовлетворенный вид — она произвела на свет такого красивого сына; она радовалась еще и потому, что хотя ее попытка дать ему удобную порядочную любовницу-немку провалилась, по слухам, его отношения с той ужасной актрисой испортились.

Он остепенится, подумала королева.

Принц размышлял о женщинах. Он теперь свободен. Дэлли была занятной и весьма многоопытной!

Он получал удовольствие от свиданий с ней; что касается невозмутимой миссис Армистед, то она оказалась просто сокровищем! Было приятно по настроению выезжать в гостиницу «Сорока» и встречаться там с этой женщиной — никогда не упрекавшей принца, всегда радовавшейся этим свиданиям, столь не похожей на Утрату, пробуждавшей приятные воспоминания о ней. Конечно, он думал о том, чего избежал. Воинственная святоша! Почему он так долго терпел ее?

Когда он вернется в Лондон, кое-что изменится. Он не будет так часто посещать Камберленд-хаус. Дядя не нравился ему, и принц не собирался делать вид, будто это не так. Герцог был необразованным человеком. Чем сильнее принц сближался с Фоксом и Шериданом, тем явственнее видел это. И к тому же дерзким! Кобелек! Он заставит своих друзей помнить о том, что хотя ему нравится близость с ними, он все же остается принцем Уэльским. Никто не будет называть его фамильярными именами без его разрешения. Кобелек!

Да, перемены обязательно произойдут.

***

Торжества должны были продлиться несколько дней; приятно находиться в их центре. Принц держался с таким достоинством, что король не видел, на что он мог бы пожаловаться.

При встречах они говорили о политике, что в настоящий момент означало проблему американских колоний, больше всего занимавшую короля. Принц не афишировал свою точку зрения, которая, будучи заимствованной у Чарльза Джеймса Фокса, противоречила позиции короля.

Король проявлял некоторый оптимизм.

— Французы,— заявил он принцу,— сейчас уже не намерены помогать мятежникам. И я объясню почему. У них появились свои весьма серьезные проблемы. Я бы не хотел, чтобы финансовое положение нашей страны оказалось таким, как у Франции.

Принц кивнул.

— Ты должен интересоваться этими вещами. Они важны для Англии. Это важнее, чем азартные игры или преследование фрейлин, а?

О Господи, старый глупец все еще помнит о Хэрриот Вернон, в то время как он, принц, почти забыл ее имя и определенно не помнил, как она выглядела.

— Я интересуюсь ими,— сухо заявил принц.

Знал бы старик о долгих беседах, которые он вел с Фоксом и Шериданом за бесчисленными бокалами вина! Они бы поразили Его Величество. Конечно, мистер Фокс был способен оживить тему своим ясным, блестящим интеллектом — в отличие от бедного косноязычного отца.

— Рад это слышать, рад это слышать. Не забывай о том, что тебе предстоит через два года занять место в Палате лордов.

— Через два года, — насмешливо произнес принц.

— Этот срок кажется большим. На самом деле это не так. Не так. Я знаю, что ощущает человек твоего возраста. Знаешь, я сам когда-то был молодым.

Неужели, саркастично подумал принц. Вы меня удивляете, Ваше Величество. Но он лишь приветливо улыбнулся. На данном этапе не стоит восстанавливать против себя старика. Это произойдет, когда он займет свое место в политике и объединится с Фоксом против отца.

— Ну, ну, все это похоже на долгую борьбу, которая закончится возвращением колоний к Англии. Скажу тебе следующее: я глубоко убежден в таком исходе.

Не стоило говорить ему, что мистер Фокс думает иначе и считает конфликт между Англией и колониями обусловленным глупостью короля и некоторых его министров.

Как тягостно по-прежнему находиться во власти старого дурака. Лишь через два года он сможет обрести полную свободу. А пока должен довольствоваться чуть большим, чем то, что имел, будучи мальчиком. Клетка время от времени приоткрывалась; ему разрешали вылетать при условии обязательного возвращения.

Король, мысленно произнес принц — он думал так, потому что это сказал ему Фокс,— является монархом, считающим, что он должен обладать верховной властью в стране. Он обращался со своим премьер-министром, лордом Нортом, так, словно тот был обязан выполнять все приказы короля. По мнению Фокса, это было причиной того, что лучшие люди страны — Фокс имел в виду людей вроде него — не желают служить королю. Поэтому им приходится мириться с ошибками посредственных политиков типа Норта. Проблемы этой страны в значительной мере объяснялись такой позицией короля, неприемлемой для любого правительства, достойного так называться. Правительство, возглавляемое Фоксом, никогда не позволило бы управлять собой. Кабинет Питта был самостоятельным; при Питте Англия укрепилась как империя; при Норте страна переставала являться таковой.

Подождите, подумал принц. Подождите, пока я достигну совершеннолетия. Займу место в Палате лордов. Покажу свою силу. Тогда на авансцену выйдут Фокс и принц. Правительство возглавят люди интеллекта, а не старые идиоты вроде короля и Норта.

Король начал читать лекцию о пагубности таких пороков, как пристрастие к игре, спиртному и женщинам. Принц должен помнить о своем положении. Никогда не играть в азартные игры. Это сулило серьезные долги. (Принц рассеянно спросил себя, какую сумму он задолжал.) Питье способно погубить любого — физически и морально. Общение с женщинами легкого поведения чревато скандалами; этого королевская семья должна остерегаться прежде всего.

— Та актриса...— строгим тоном произнес король.— С ней все кончено, да?

Принц мог честно сказать, что это правда.

— Хорошо. Надеюсь, ты понимаешь теперь, что... эти женщины могут быть опасными. Жена Гросвенора и твой дядя Камберленд. Тебе не следует бывать у него. Они не приняты при дворе, и это выглядит плохо.

— Я не собираюсь часто бывать там в дальнейшем.

— Это хорошо... хорошо.

— И еще этот Фокс. Он очень хитер. Я ему не доверяю. Я слышал, ты общаешься с ним. И с Шериданом. Говорят, он умен. Я так не считаю. Написал несколько пьес... это всего лишь слова... женился на чудесной женщине и плохо с ней обращается. Эти люди тебе не подходят. Понимаешь, а, как?

Принц сменил тему.

— Разные люди приглашают меня в свои дома. Я хотел бы совершить путешествие по стране. Оно может оказаться интересным, к тому же англичане хотят видеть нас не только на юге.

Это превосходная идея, подумал принц. Он скроется от Утраты, если она станет навязчивой. Она осмелилась приехать к нему в Виндзор. Какая наглость! Но Утрата умела быть настойчивой, она не позволит легко избавиться от нее. Он вспомнил, как клялся ей в верности. Это были обычные слова влюбленного. Мог ли он знать, что она окажется такой меланхоличной и будет сочинять тоскливые стихи о своих страданиях и принесенных ею жертвах? Все стало невыносимым. Мало у кого нашлось бы столько терпения, как у него.