Беседа протекала неважно. Она могла привести к тому, что отец найдет ему какую-нибудь пухлую немецкую принцессу. Этому он, Георг, будет сопротивляться изо всех сил. Если отец дождется того времени, когда ему исполнится двадцать один год, он получит право голоса по этому вопросу... но если король предложит ему невесту сейчас... Принц заметил, что уходит от неприятного момента — чем быстрее он наступит, тем будет лучше.

— Я писал ей письма... глупые письма.

Слово «письма» оказало сильнейшее воздействие на короля. Слегка приоткрыв рот, он уставился на сына.

— Это было глупостью,— признал принц. — Теперь я это понимаю. Я извлек урок из случившегося.

— Письма? — выдохнул король.— История с глупцом Камберлендом повторяется. Как ты до этого додумался, а, как? Письма! Ничего более умного тебе не пришло в голову, а, как?

— Теперь — да,— сказал принц.

— Письма,— пробормотал король.

Он посмотрел на сына и вспомнил свои юношеские глупости; перед ним возник образ Ханны Лайтфут. Помни о собственной молодости, Георг. Всегда ли ты был мудр?

— Только не письма,— произнес король.

— Да, отец, к сожалению. Они находятся у нее, и она угрожает опубликовать их.

Король закрыл глаза.

— Можно сделать только одно. Мы должны выкупить у нее эти письма.

— Эта женщина... у нее есть муж?

Королю не удавалось выбросить из головы мысли о лорде Гросвеноре.

— Да... жалкий тип... какой-то клерк.

— Ужасно! Отвратительно! Ты понимаешь это, а, как?

— Я сознаю это в полной мере, но надо что-то предпринять.

— Какие это письма, а? Любовные? Такого рода?

— Такого,— признался принц,— а еще, боюсь, я проявил неосторожность в отношении... семейных дел.

— Семейных дел! Ты хочешь сказать, что обсуждал твоих родных... королевскую семью... с этой... этой... женщиной. А? Как?

— К сожалению, да.

— И она писала тебе письма?

— Да.

— Где они?

— Я их уничтожил.

— Значит, ты уничтожил ее письма, а она твои сохранила, а?

— Похоже, так.

— Похоже, так! Откуда тебе известно, что твои письма находятся у нее?

— Мне показали одно из них... этого достаточно...

— Понимаю. Понимаю. Письма!

— Я дал ей вексель.

— Что?

— Вексель на двадцать тысяч фунтов.

— Ты сошел с ума.

— Боюсь, что да — в то время. Но там есть условие, не позволяющее производить оплату, пока мне не исполнится двадцать один год.

— Я сомневаюсь в действительности этого документа. Еще остается два года. Надеюсь, к тому времени ты немного поумнеешь.

— Думаю, да, Ваше Величество.

— Письма, — пробормотал король. — Проклятые, унизительные письма! За что Господь наградил меня такой семьей?

— Мы не так уж плохи, Ваше Величество,— успокаивающе сказал принц.— Мы кажемся такими лишь в сравнении с Вашим Величеством, отличающимся высокими моральными стандартами и безупречным поведением.

Король пристально посмотрел на сына. Этот щенок слишком искусно обращается со словами — он всегда отличался этим. Никогда нельзя точно знать, к чему он клонит на самом деле.

— Уходи,— сказал король.— Я подумаю об этом.

— Ваше Величество, мы должны получить эти письма.

— Думаешь, мне не ясно, какие неприятности может нажить себе наша семья из-за подобной глупости?

— Я ни на одно мгновение не допускаю такой мысли, Ваше Величество; именно поэтому я осмелился привлечь ваше внимание к этому делу.

— Тебе следовало бы советоваться со мной почаще.

— Теперь я это понимаю, Ваше Величество.

— Тогда иди и дай мне время подумать. Но я бы хотел, чтобы ты понял, как я занят важными государственными делами, в которых, возможно, ты когда-нибудь начнешь разбираться. А ты позволяешь себе отвлекать меня своими глупостями. Вот что я тебе скажу — я весьма огорчен. Меня тошнит от всего этого. Подобные вещи должны прекратиться. Ты это понял, а, как?

— Я все понял, Ваше Величество, и признаю, что совершил глупость. Мы все учимся на ошибках молодости, Ваше Величество.

На одно мгновение королю почти показалось, что его весьма осведомленный сын знает о том периоде в жизни отца, который Георг Третий старался забыть.

В подобных ситуациях прошлое всплывает в сознании человека, чтобы посмеяться над ним. Это делает его более терпимым, снисходительным.

Король смягчил свой тон:

— Если ты извлек из происшедшего ценный урок, возможно, оно не является таким ужасным несчастьем, каким кажется. А теперь иди. Я сообщу тебе мое решение.

Принц преклонил колено и поцеловал руку отца. В глазах молодого Георга появились слезы искренней благодарности — у всей семьи глаза были на мокром месте. Случившееся, похоже, изменило этого щенка. Он не на шутку испугался; несомненно, именно это умерило его гонор.


***

Чарльз Джеймс Фокс стал частым гостем на Корк-стрит. Утрате также нанес визит полковник Хотхэм, сообщивший, что он пришел к ней по поручению короля.

Утрату сильно встревожило появление этого господина, который заявил, что попытка шантажировать принца поставит ее в весьма опасное положение.

Принц признался королю в том, что он писал ей необдуманные письма, и король изрядно расстроился — во-первых, из-за самих посланий, а во-вторых, из-за того, что его сын, забыв о своем достоинстве, сблизился с женщиной, способной видеть в них обыкновенный товар.

Утрата так испугалась, что почти согласилась отдать письма, однако мысль о долгах и беседа с мистером Фоксом удержали ее от этого шага; она сказала полковнику, что не может ничего сделать, не посоветовавшись с друзьями.

Спасибо Господу за мистера Фокса!

Он внимательно выслушал все сказанное Хотхэмом и предупредил Утрату, что она должна действовать с предельной осторожностью, не позволяя оскорблять себя. Он объяснит ей в деталях, что следует делать.

Она была рада возможности опереться на него. Он был так умен. Она еще никогда не встречала такого умного человека. Конечно, выглядел он немного отталкивающе — особенно в глазах исключительно опрятной Утраты,— но даже это сообщало ему некоторую пикантность. С каждым визитом он держался все более фамильярно; конечно, она видела, к чему он стремится. Нет, говорила она себе. Никогда. Однако что бы она делала без него? Достаточно было ему появиться, как она забывала об эти ужасных счетах. Более того, все узнали, что мистер Фокс навещает ее, и торговцы умерили свою требовательность. Стали менее назойливыми. Мистер Фокс помогает ей выкрутиться, поэтому они могут немного подождать.

Мистер Фокс уговорил принца Уэльского позволить ей оставаться в доме на Корк-стрит, пока она не подыщет себе другое жилье. Это утешило Утрату.

А теперь появился этот страшный человек, Хотхэм, желавший знать величину ее долгов и количество писем; он хотел посмотреть некоторые из них (не вынося их из дома, как сказал мистер Фокс). Утрата никогда не смогла бы торговаться с полковником, если бы мистер Фокс, оставаясь в тени, не давал ей точные указания, что делать.

Наступил день, когда к ней прибыл суровый и хмурый Хотхэм; он даже не взглянул на Утрату, словно она была не одной из красивейших женщин Лондона, а самой обыкновенной.

— Я принес вам ультиматум от Его Величества, миссис Робинсон,— сказал он.— Вам заплатят пять тысяч фунтов, после чего вы отдадите мне вексель Его Высочества принца Уэльского, а также его письма. На этом дело закончится.

— Мои долги составляют семь тысяч фунтов,— заметила Утрата.

— Это, мадам, не касается ни Его Величества, ни принца Уэльского.

— Нет, касается. Я влезла в долги ради удовольствия принца; ради него я отказалась от доходной работы.

— Пять тысяч фунтов — последнее предложение короля, мадам. В случае отказа вы можете опубликовать эти письма и нести ответственность за последствия.

— Я возьму на себя эту ответственность.

— Уверяю вас, мадам, она не сделает вам чести. Если вы умны, то возьмете деньги, подпишете эти бумаги и отдадите мне письма и вексель.

— Я подумаю,— сказала Утрата. — Зайдите завтра.


***

Мистер Фокс приехал на Корк-стрит. Он крепко обнял Утрату. Дальше тянуть с интимной близостью было нельзя. Мистер Фокс ясно дал понять, что он без устали отстаивал ее интересы и что благодарность со стороны Утраты будет естественным развитием событий.

Она сообщила ему об ультиматуме Хотхэма.

— Пять тысяч фунтов,— произнес он.— Неплохая сумма.

— Но он обещал мне двадцать тысяч фунтов.

— Я посоветовал тебе выбросить мысли о векселе из твоей прекрасной головки. Он практически не имеет реальной цены. Пять тысяч фунтов — плата за письма. Полагаю, нам следует тщательно обдумать это предложение.

Он намекнул на то, что если он останется на ночь, они смогут потратить на обсуждение больше времени. Оно необходимо ему для выработки оптимального решения, поскольку, хотя им и не следует отказываться от пяти тысяч, эта цифра должна стать промежуточным этапом на пути к окончательному соглашению.

— Какому соглашению? — хотела знать Утрата.

Мистер Фокс ответил, что он, несомненно, сформулирует его;

Они славно поужинали. Утрата испытывала приятное волнение, потому что она напоминала себе о том, что он — необычный человек, дружба с которым полезна. Возможно, когда они сблизятся еще больше, она сможет посоветовать ему почаще менять белье и иногда принимать ванну.

— Вы о чем-то задумались,— сказал он.

— Я размышляю о будущем... о том времени, когда эти ужасные волнения останутся позади.

— О нашем будущем? — спросил Фокс.

Он заговорил о том, каким он видел свое будущее. Англия потеряет Америку, и это приведет к падению правительства. Тогда к власти придет нынешняя оппозиция. Он, Фокс, несомненно, возглавит новый кабинет министров.

Утрата представила себя хозяйкой салона, в котором она будет принимать самых влиятельных людей страны. Это была прекрасная мечта. Она увидела себя в бархате и перьях. Самая заметная светская львица. Ближайший друг и советница премьер-министра. Разве она шагнула вниз, потеряв расположение принца?

Она произнесла тост за их с Фоксом будущее. Впервые после ухода принца она была по-настоящему счастлива.

Все зависело от этого человека, который явно собирался стать ее любовником.


***

Утром удовлетворенный мистер Фокс сформулировал решение. Она отдаст вексель и письма на следующих условиях: ее долги будут присовокуплены к долгам принца (последние были так велики, что эта операция все равно ничего не изменит) и погашены казначейством; вместо пяти тысяч фунтов она получит пожизненную пенсию размером пятьсот фунтов в год; после смерти Утраты ее дочери будут постоянно выплачивать двести пятьдесят фунтов в год. Миссис Робинсон согласится только на такие условия.

Мистер Фокс был мудрейшим человеком. Она не удивлялась тому, что все восхищались им.

Король написал лорду Норту:

«Я сожалею о том, что вынужден открыть лорду Норту обстоятельства, давно мучившие меня, но я предпочитаю сделать это на бумаге, нежели в беседе; мне известно, что Вы имеете некоторое представление о вопросе. Мой старший сын в прошлом году при содействии лорда Мальдена вступил в постыдную связь с актрисой, женщиной легкого поведения; он адресовал ей множество писем, которые она угрожает опубликовать, если он не выкупит их в ближайшее время. Он далей много легкомысленных обещаний, от выполнения которых она своим поведением, несомненно, его освободила. Я счел необходимым изъять у нее эти письма с помощью полковника Хотхэма, осторожность которого позволяет полностью положиться на него в этом деле. Он подготовил его завершение и заручился ее согласием отдать письма за пять тысяч фунтов, что является весьма значительной суммой. Но я хочу избавить сына от этой постыдной проблемы».

Король откинулся назад и закрыл руками глаза. На него нахлынули воспоминания. Ханна никогда бы не попыталась шантажировать его. Ханна была порядочной, доброй женщиной. Почему затруднительное положение сына напомнило ему о том эпизоде?

Однако это произошло, и последние несколько дней образ Ханны преследовал короля.

Он испытывал усталость. Конфликт между министрами продолжался; Фокс и его оппозиция представляли угрозу; что касается семейных дел, то Фредерик находился в Германии, Уильям — на море. Неужели они подбросят ему такие же инциденты?

Вечное беспокойство...

«Нет мира в голове, увенчанной короной...»

Кажется, примерно так сказал Шекспир? Король никогда не восхищался этим поэтом. Он всегда говорил, что его слишком расхваливают; однако иногда Шекспиру удавалось найти точные слова — такие, как, например, в этом случае.