Юлия Климова - Оболтус для бизнес-леди

– Рада… извините, как вас по отчеству?

– Зовите просто Радой.

– Я уже приезжал… Здесь была девушка… – Петр Петрович занервничал, не зная, как объяснить, чего он хочет. Казалось, все просто: он поговорит с Любой и уедет. А ее нет… Или она за портьерой?

– Какая девушка? – спокойно спросила Рада.

– Высокая, волосы черные, руки тонкие и сама она… тонкая…

– Вы ошиблись.

– Не понял? – Петр Петрович вновь подался вперед, будто боялся пропустить что-нибудь важное. – Люба. Очень красивая девушка, – уточнил он.

– А вы сами кто? – поинтересовалась Рада, нарочно растягивая время. Гость ей понравился, но все же она собиралась его помучить. Может, именно потому, что понравился – не хотелось сдаваться сразу, а может, потому, что он еще ничем не заслужил ее внучку. Он же приехал не к ней, а за ней. Только сам пока того не ведает. Рада почувствовала на глазах слезы и спросила уже резче: – А сам-то ты кто будешь?

От этого тона, от свечей, мутного шара, запаха трав, короля и дамы, как две капли воды похожих на него и Любу, у Петра Петровича заслезились глаза и перехватило дыхание. Понимая, что язык может подвести в любую минуту и представиться, как положено, скорее всего, не получится, он сунул руку во внутренний карман пиджака за визиткой и вынул несколько карточек. Пальцы задрожали, угол одной из карточек задел лацкан пиджака, и бумажки полетели на пол.

– О, извините! – выпалил Петр Петрович и принялся поднимать с пола визитки, записки, какие-то билеты… Он и не думал, что у него в кармане хранится столько мусора.

– Ничего страшного, – ухмыльнулась старая Рада.

Наконец выпрямившись, он протянул ей визитку и настойчиво спросил:

– А где сейчас Люба? Я бы хотел с ней увидеться.

– Я же говорю: вы ошиблись, я не знаю никакой Любы. Это мой салон, и я здесь работаю. Так… Шурыгин Петр Петрович, – прочитала она. – Вы влюбились, что ли? И девушку нужно приворожить? – резко спросила Рада, нарочно придавая голосу базарные нотки.

– Нет! О чем вы!

– А что вас смущает?

– Ничего этого категорически не нужно! Я прошу вас, вспомните! Это было вчера… Она цыганка… – Петр Петрович подскочил со стула и заходил туда-сюда, будто он был в своем кабинете. – Мне необходимо с ней увидеться, – отчаянно выдохнул он и остановился. – Прошу вас, помогите!

Он и сам уже не понимал, что с ним происходит, неужели дыма нанюхался! Чем здесь вообще пахнет?! Древние книги, черные шторы – ерунда какая-то! Где Люба? Куда ее дела эта хитрая старуха? А ведь она хитрит, именно хитрит, не зря две карты на столе оставила. Пугает? Но зачем?! И не сумасшедший же он, чтобы черноволосая красивая девушка оказалась все лишь видением, плодом воображения?

«Нет, я не сумасшедший и не больной! – резко подумал Петр Петрович и сдвинул брови. – Я потом сюда приду еще раз, в следующее воскресенье. И может, здесь будет Люба…»

– Она цыганка? Хм. – Старая Рада поправила седую прядь волос. – А вас это не смущает?

– Меня ничего не смущает, – устало ответил Петр Петрович, крепко сжимая спинку стула. Ну же, скажи, где она? – Мне необходимо с ней поговорить.

«Мало ли что тебе необходимо? – мысленно проворчала Рада. – Ишь, быстрый какой… Учительствует твоя Люба. Детишек уму-разуму в школе учит. Учительница она, дурак ты этакий».

– Жаль, но я не знакома с этой девушкой, – ответила гадалка и сунула визитку в бездонный карман атласной коричневой юбки с красными оборками.

– Но если она к вам зайдет, – Петр Петрович решил не отступать, – пожалуйста, отдайте ей визитку и скажите, что я заходил в воскресенье…

– Непременно так и поступлю, – равнодушно ответила Рада и кивнула на карты: – А не хотите узнать свое будущее? Карты не лгут.

– Нет, спасибо, – мотнул головой Петр Петрович и совершенно расстроенный направился к двери. А может, Люба была за портьерой и не захотела выходить? Но разве он ее чем-нибудь обидел? Нет, никого там не было, он бы обязательно почувствовал. И что за вредная старуха!

Сев в машину, Петр Петрович поехал к Ивону Перро. Настроение стало хуже некуда, а раздражение прочертило на лбу две морщины. «И что за вредная старуха!» – повторял он на каждом светофоре.

Рада убрала корявые огарки в коробку, расставила и зажгла новые свечи и достала из кармана визитку. Петр Петрович Шурыгин. «Важная, видать, птица, а только судьба твоя сейчас у меня на ладони». Или нет?

Нет. У судьбы свои дороги, мостики, повороты, перекрестки…

Рада улыбнулась и порвала визитку на мелкие кусочки, которые тут же сунула обратно в карман. Затем обернулась и внимательно осмотрела комнату, цепляясь взглядом за каждую мелочь. Ну же судьба, где ты?! Докажи, что выбрала именно его!

Глаза вспыхнули и потемнели: из-под тяжелой, доходящей до пола скатерти торчал белый уголок бумажки. Рада улыбнулась еще раз, подошла, наклонилась и подняла гладкую карточку.

– Пригласительный билет на третий тур конкурса поваров. И чем только люди занимаются? – проворчала она и посмотрела на дверь. – Твоя взяла, – сказала она, обращаясь к ушедшему гостю, и повернула голову к шару. Тот переливался бордово-красными тонами, красиво переливался. – Вот зараза, – отругала его Рада, – выброшу тебя на помойку, честное слово, выброшу! Когда нужно – не работает! А когда никого нет, так пожалуйста! Выброшу, – пообещала она и смахнула вдруг набежавшие слезы.

Судьба, судьба, судьба.

«Трындец», – подумала Полина, когда Оля закончила свой рассказ.

Кофе остыл, шапочка-пенка опала, сахарные палочки, сложенные на блюдце, укоризненно поблескивали белоснежной глазурью. Какой уж тут аппетит…

– Что мы можем сделать? – задалась вопросом Полина. – Во-первых, можно сослать Машку Сереброву на какой-нибудь остров в океане, и если окажется, что там водятся людоеды, то проблема будет решена в рекордно короткие сроки. Во-вторых, мы можем похитить Никиту, напоить его, подкупить работника загса и… – Полина замолчала: к шуткам Оля была явно не расположена. Она сидела напротив, опустив плечи и нервно покусывая нижнюю губу. Щеки ее болезненно пылали. Пожалуй, выговорившись, она еще больше прочувствовала непреодолимую тягу к Никите Замятину. О-хо-хо! Полина тяжело вздохнула. Сестру она вытащила на обед в кафе, чтобы узнать подробности и поддержать, но не так-то легко помогать, когда любовь безответна, не так-то легко… – Знаешь, что я думаю? Нельзя сдаваться! К черту Машек, к черту стыд и страх! Это твоя жизнь, и нельзя сидеть на месте. И потом, – Полина все же сделала глоток холодного кофе, – мы ничего не знаем о чувствах Никиты. И ты – лучшая! Ему повезло, что он тебя встретил. И наш долг – открыть ему глаза! Ага. Люди должны помогать друг другу. И мы ему поможем. – Она улыбнулась и подперла щеку кулаком. – Ты готова бороться или нет?

– Нет, – честно ответила Оля.

– Это никуда не годится. – Полина откинулась на спинку стула и категорично покачала головой. Затем поймала взглядом официанта, подняла руку и громко крикнула: – Два бокала мартини, пожалуйста!

– Зачем?

– О! Да ты оживилась! А затем.

Оля согласно кивнула, пожалуй, она и сама хотела бы выпить.

– Если Никита вернулся ради Маши… – начала она, но Полина ее тут же перебила.

– Ну и что? Десять лет прошло. Да он сам себя обманывает! Это как в детстве мечтать о шоколадном зайце, а купить его в пятьдесят лет. Понимаешь?

– Не очень.

– Я и сама не понимаю, – засмеялась Полина, решив не вдаваться в подробности. Но потом все же не утерпела: – Она ему дорога, она часть его прошлого, но по сути уже ему не нужна.

– Первая любовь. Часто именно она и бывает настоящей.

– Байки из склепа, – усмехнулась в ответ Полина. – И это не тот случай. Я с Серебровой в свое время часто пересекалась на вечеринках. Никита действительно от нее млел, а она…

– Что? – Оля оторвала взгляд от чашки.

– А она из тех особ, которые любят только себя, и время таких не лечит. Еще у нее был какой-то странный пунктик, я замечала: чем резче с ней мужчина обращался, тем чаще она посматривала в его сторону. Маньячка, честное слово! Да нечего о ней думать! Она шоколадный заяц. Ага. А настоящими чувствами в этой истории и не пахнет. Представь, Никита накручивал себя долгие годы, вспоминал и вспоминал, встречался с другими женщинами, сравнивал… Лондон ему не нравился, подсознательно он искал повод, чтобы вернуться. И вот он его нашел. Машкин развод – чем не повод! А сейчас что? А сейчас опять кругом все чужое: Москва здорово изменилась, а Сереброва для него – опять же часть прошлого, близкий человек. Элементарная психология!

– И что делать? – В голосе Оли проскользнула надежда и долгожданная для Полины готовность к действиям.

– Как что делать? – улыбнулась она. – Не отдавать! Отбиваться, отстреливаться, но не отдавать! – Полина подождала, пока официант переставит с подноса на столик бокалы, подхватила один и с удовольствием сделала пару глотков. – Сначала выпей, а потом ответь: будешь меня слушаться или нет?

– Мне кажется, я не смогу без него, – ответила Оля и придвинула к себе бокал. – Мне безумно, безумно хочется о нем заботиться и…

– Только не говори про секс, а то я начну смущаться, – хихикнула Полина.

– Мне хочется слушать Никиту, хочется гулять с ним по улицам, каждую минуту я должна быть уверена, что с ним все в порядке. Вот где он сейчас? – Оля вопросительно посмотрела на сестру.

– Честно говоря, не знаю, – стараясь не улыбаться, ответила Полина. Какие же влюбленные дураки! Просто загляденье! Хотя она и сама такая же. – Ты встречаешься с ним вечером?

– Я решила не ходить на конкурс поваров, хотя папа и просил. Костя не придет, и я не представляю, как теперь себя вести… Все слишком запуталось! – Оля тоже сделала несколько глотков мартини.

– Варианты такие. Либо ты ничего не говоришь Никите про Белкина, и он продолжает добросовестно кружить вокруг тебя, либо ты говоришь ему правду и начинаешь все с начала. Ну?

– Я врать не стану.

– Жаль, пару дней можно было бы продержаться на старой легенде, – протянула Полина и тут же важно добавила: – Но твой выбор, конечно, достоин уважения. Э-э-э, я тоже против вранья. У вас и так получится. – Она улыбнулась и подмигнула Оле. – Не волнуйся, сначала будет трудно, а потом втянешься. И обязательно поезжай сегодня на конкурс поваров. Волосы – в хвост, обычный костюмчик, ну, собственно, ты уже готова, ничего менять не нужно. Ага. Скажешь Никите про Белкина и…

– Я тебе не все рассказала, – перебила Оля и смутилась. – Понимаешь…

Полина нервно схватила бокал и тут же поставила его на место.

– Только не говори, что у вас был секс! – громко воскликнула она и, почувствовав, что чуть ли не все посетители кафе повернулись в их сторону, зажала рот ладонью и подалась вперед, округлив глаза.

– Не кричи, – зашипела Оля. – У тебя только одно на уме! Никакого секса не было.

– Жаль, – опустив руку, выдохнула Полина, – а я-то уж размечталась…

– Мы целовались… я не имею в виду тот короткий поцелуй в щеку… когда я его… А…

– Вы целовались в губы? По-настоящему? Как большие?

– Да, – кивнула Оля и на миг закрыла глаза.

– Так что же ты сразу не сказала! Это в корне меняет дело! Мне нужны подробности!

– Говорю же – тише!

– Ладно, ладно. Как это произошло? – В глазах Полины вспыхнул огонь. Она знала, она чувствовала, она видела… Никита неравнодушен к Оле! Неравнодушен!

– Он поцеловал меня сам. Взял и поцеловал. На открытии недели «Виномании». Я совершенно не ожидала, но ответила. Мне было очень хорошо. Такое чувство, будто я мечтала об этом всю жизнь. А потом я позвонила ему и сказала, что это случайность, ерунда… и он с этим согласился.

– Дурак. Счастья своего не понимает.

– Скорее всего, этот поцелуй для него ничего не значит.

– Скорее всего, ты его судьба, – ответила Полина. – И вообще, глупо делать вид, будто ничего не произошло, когда жизнь перевернулась. Эх вы! – улыбнулась она. – Эх вы…

Оля вдруг почувствовала, как в душе разливается необыкновенное тепло.

Да, жизнь перевернулась – и как же хорошо и плохо одновременно, какая приятная незнакомая боль!

Да, она поедет сегодня на конкурс поваров, поедет только затем, чтобы увидеть Никиту. Хотя бы один разочек увидеть.

Да, жизнь перевернулась.

* * *

– До свидания, Любовь Викторовна!

Взъерошенный рыжий парнишка махнул мешком со сменной обувью и, поправив лямку съехавшего на бок зеленого портфеля, зашагал в сторону ворот. Его бодрая походка вприпрыжку говорила только об одном – он бесконечно счастлив от того, что уроки закончились и можно отправиться домой. А дома он быстренько съест что-нибудь вкусное и устремится обратно на улицу, где всегда ждут верные друзья и футбольный мяч.

– До свидания, Митя, – сказала вслед Люба и улыбнулась. Когда-нибудь у нее тоже будут дети. Вот от такого фантазера и безобразника Митьки она бы не отказалась. Балуется, балуется на уроке, а потом как выдаст: «Любовь Викторовна, а пестик – это репродуктивный орган цветка, я правильно понимаю?» И весь класс хохочет! Собственно, рыжеволосый отрок именно на такой результат и рассчитывает. Аж уши краснеют от удовольствия! Талантище! Нетрудно представить, какие он станет задавать вопросы, когда в его расписании появится урок зоологии. А вот когда очередь дойдет до анатомии, тут Митька будет сидеть тише воды, ниже травы. И смущаться будет, особенно перед какой-нибудь симпатичной одноклассницей. Отличный мальчишка, из таких лоботрясов всегда вырастают смелые, решительные первооткрыватели.