Я слышал голоса в коридоре, слышал, как закрылась входная дверь. Сергей Владимирович ушел. Дима прошел в комнату и наткнулся на меня, сидящего на полу и обнимающего свои колени.


- Правда? – я с трудом выдавил из себя это слово.


Горло сводило спазмами. Понимал, что в этот раз рыданий я не сдержу. Эта боль не такая, как было тогда, когда я узнал о предательстве Демиена, сейчас все намного хуже, сейчас у меня вырвали сердце и бросили на землю, а я собирался сказать этому человеку, что люблю его…


- Да, – Димин голос тоже был надрывный и хриплый.


Он все понял. Не знаю, прочел ли в моих глазах или просто достаточно хорошо изучил меня для того, чтобы понять, что такое я ему не прощу. Не знаю. Я встал, собрался и ушел, понимая, что больше не вернусь, не смогу простить, буду задыхаться от любви к нему и от боли от его предательства, но не вернусь.


На улице пошел дождь, но даже холодные капли, бьющие по горячему лицу, не приносили облегчения. Я был на грани, более сильной боли я не испытывал никогда в своей жизни, мне было необходимо высказаться, иначе запросто совершу какую-нибудь глупость. Я достал телефон и набрал номер мамы.


- Да, родной! - раздался в трубке ее веселый голос.


- Мам, - я старался говорить как можно спокойнее и не разрыдаться в трубку, – мне нужно поговорить, можешь приехать или мне к тебе?


- Приезжай, - мамин голос вмиг стал серьезный и встревоженный, - Вити нет, и он будет поздно, поговорим спокойно.


Через полчаса я был у маминой двери, как я держался всю дорогу, оставалось загадкой, боль распространялась из груди и пронизывала мелкими иголками все тело, заставляя прогибаться под ее весом. Дверь открылась до того, как я нажал кнопку звонка.


- Проходи! – мама втянула меня в квартиру, – Что случилось?! – мамино лицо стало белее мела, стоило ей только на меня посмотреть.


А я молчал, не мог сказать и слова, понимал, что как только открою рот, рыдания будет уже не остановить.


- Пошли, – мама аккуратно сняла с меня мокрую куртку и повела в спальню, - Иди сюда, – она села на кровать и похлопала по коленям.


Как только я оказался в маминых объятиях слезы и откровения хлынули рекой. Я рассказал ей все, начиная с наших отношений с Демиеном и заканчивая Диминым поступком, о котором я сегодня узнал. Мой рассказ то и дело прерывался приступом истерики, я не мог с этим справиться, вся боль и обида выплескивалась наружу, водопадом слез проливаясь на мамину грудь. Она слушала, не перебивая, только укачивая в объятьях словно маленького, но это было именно то, что мне сейчас крайне необходимо. Спустя какое-то время слезы кончились, но боль в груди осталась, я лежал у мамы на руках и ждал, что она скажет о моем моральном падении, теперь, когда я выговорился, я ждал осуждения с ее стороны.


- Поспи немного, а завтра поговорим, – она бережно переложила меня на подушку и укрыла пледом.


- Угу, – отозвался я, тяжело вздыхая, на серьезные разговоры я тоже не был настроен.


Она сидела рядом со мной и гладила по голове, ее заботливая ласка успокаивала лучше всяких слов, я стал проваливаться в сон. Послышался звук, открывающейся двери, вернулся Виктор, мама поцеловала меня и вышла из комнаты.


- Вик, что случилось? – послышался взволнованный голос отчима.


- Влад приехал.


- Я понял, что с ним? – мама молчала.


- Что Дима натворил? – в голосе отчима звенела ярость.


- Ты знал?


- Что?


- Про их отношения с Димой?


- Да, знал, – послышался звук отодвигаемого стула.


- Давно?


- Не очень.


- Почему ты мне не сказал?


- Вик, ты считаешь, я имел на это право?


- Он должен был сам все рассказать, судя по твоему лицу, он это сделал…


- Не в этом дело, я не осуждаю его за связь с мужчинами, - я облегченно вздохнул, тщательнее прислушиваясь к разговору за стенкой, - если он влюбился, то не имеет значения в кого.


- Значит, Дима все же что-то натворил?


- Не совсем. Но Влад случайно узнал о том, что тот проект, который Дима поручил им с коллегой, изначально был только фикцией. Влад в него вложил душу, а Дима, он поступил так, как счел нужным,– он вздохнула.


- В этом он весь. Дима никогда не считался с чужим мнением, он сам себе на уме. Владу придется смириться с этой его особенностью или распрощаться с моим братом, его уже не переделать.


- Дима поступил отвратительно, - печально произнесла мама, - Он должен был сам хотя бы рассказать Владьке об этом, он ведь знал насколько это для него важно.


- Вик, я боюсь, что Дима даже не подумал об этом. А Влад, он все принял слишком близко к сердцу.


- Может. Вить, ты только не вмешивайся, они сами разберутся.


Дальше я не слышал, потому что уснул.


Утро было отвратительным, просыпаться не хотелось вообще, не хотелось снова чувствовать эту, разрывающую сердце, боль. Мама вошла с подносом, на котором находился мой завтрак.


- Доброе утро, – сказала она и присела на край кровати.


Я не ответил, только потянулся и снял с подноса чашку кофе.


- Влад, я много думала ночью обо всей этой ситуации. Не буду рассказывать обо всех мыслях. Мой тебе совет один, – она села ближе и провела рукой по щеке, – если ты действительно любишь Диму, то постарайся его простить, он поступил не хорошо, это факт, но если ты сейчас порвешь с ним, то больно будет вам обоим, не думаю, что Дима не переживает по этому поводу.


- Он даже не звонил…- сообщил я охрипшим голосом.


- А ты бы ответил?


- Нет.


- Он правильно делает, что дает тебе время все переварить и принять решение. Обдумай все хорошо, не делай поспешных выводов, а главное прислушайся к своему сердцу, но в начале, дай ему время остыть.


- Хорошо, - кивнул я, – я еще посплю?


После вечерней истерики, во всем теле была слабость, граничащая с болью.


Я прожил две недели у мамы с Виктором, на работе написал заявление на отпуск на целый месяц, знал, что Дима не посмеет его не подписать. Потом перебрался в свою пустую квартиру. Все это время я только и делал, что спал и думал. Чем больше времени проходило, тем отчетливее я понимал, что Дима необходим мне больше чем воздух, жить без него я не смогу. Я люблю и поэтому со временем прощу, может обида, боль и злость останутся, но рано или поздно они тоже пройдут. Моя любовь слишком сильная, чтобы ее вытеснили эти чувства.


Я стоял около двери Диминой квартиры и курил. Он был уже дома, я видел свет в окне, когда заходил в подъезд, но собраться и нажать на кнопку звонка я не мог решиться. Время шло, а я все стоял и курил одну за другой. Внезапно дверь распахнулась сама собой, и в дверном проеме я увидел того, ради кого готов был поступиться своей гордостью, того, кому я прощу не все, но многое в этой жизни.


- Я видел тебя в окно, – хрипло сказал он, – Проходи.


Я вошел и осмотрелся, здесь ничего не изменилось, изменился только сам хозяин. Дима стоял передо мной растрепанный, помятый и растерянный, в синих глазах плескалась боль, но вместе с ней там было море радости, надеюсь, по случаю моего прихода. Я бросился к нему на шею, не удержавшись на месте. Слишком соскучился. Прижался всем телом, Дима обнял меня в ответ и сжал крепко-крепко, словно хотел удушить в объятьях.


- Люблю тебя! – сказал я, а по щекам чертили мокрые дорожки слезы.


- А я тебя люблю! – Дима отстранил меня, заглядывая в глаза, они тоже были полны слез, но он держался.


- Прости, – тихо прошептал он, сцеловывая слезы с моих щек.


- Со временем…


Потом мы целовались, нежно, ласково, страстно, выплескивая все чувства, которые накопились за каждую секунду проведенного порознь времени, шептали слова любви, говорили о том, что не можем друг без друга, и сердце, еще ноющее от боли, затопила волна всепоглощающего счастья.

Эпилог.


Владислав.



Прошло десять лет. Диму я простил уже давно. На самом деле спустя некоторое время моя обида казалась несущественной. Но то, что я ушел тогда, помогла нам понять, что мы не сможем друг без друга. Это помогло нам ценить и уважать мнения друг друга. В общем, на тот момент, я поступил правильно. Теперь в душе жила только радость от каждого мгновения нашей совместной жизни.


У меня родилась сестренка, а у Димы племянница. Милая девчушка с черными кудряшками и голубыми глазами, такая же хрупкая и маленькая, как моя мама, сейчас Ульяна ходит в садик. Она на редкость веселый и общительный ребенок. Антон вырос и превратился в поразительно красивого юношу, он все так же живет в Германии, приезжает в Москву редко, но мы регулярно общаемся по телефону и соц. сетях.


Из «ВиртПорта» я уволился шесть лет назад, и теперь являлся владельцем небольшого архитектурного агентства, которое занималось, тем, что создавало невообразимые проекты. Тот злополучный проект я тоже отобрал у Димы и воплотил в жизнь. Я, наконец, смог реализовать и свой талант, и свои художественные потребности. «Креатив» плотно сотрудничал с Диминой фирмой, поэтому клиенты были всегда, все же каждый хочет выделиться, и за счет своего жилища в том числе. Когда я положил Диме на стол заявление об увольнении, он разозлился. Даже не так, он был в ярости, его кабинет после нашего разговора был похож на поле боя. После получаса оглушающих криков Дима очень грубо и жестко трахнул меня на своем рабочем столе. После моего этого дня я неделю не мог сидеть нормально, а он извинялся и, с неохотой, но все же ложился под меня. Такая смена позиций была для Димы трудно морально преодолима, поэтому происходило это крайне редко, в основном, когда он хотел загладить свою вину передо мной. Дима не признавался, но я видел, что ему нравится и лишь какие-то его моральные терзания мешали получать удовольствие на полную катушку. Но это все маленькие нюансы наших взаимоотношений, главное было то, что мы были безгранично счастливы, наша любовь не угасла с годами, она выросла, окрепла, стала немного другой, но мы все так же нуждались друг в друге, как каждое живое существо нуждается в кислороде.