Я тупо поглядела на него. Он улыбнулся.

— Твоя помолвка состоится очень скоро: Готовься к отъезду отсюда.

Мне хотелось умолять его. Объяснить, что означает подобная перспектива для юной девушки, почти не видевшей мира до последнего времени (когда я познакомилась с некоторыми из худших его сторон), жившей почти все время в Миддлхеме и — в тех редких случаях, когда думала о браке, — представлявшей женихом своего неизменного друга, который наверняка питал к ней какую-то привязанность.

Но как я могла объяснить это сидящему передо мной? Он был моим отцом и по-своему любил меня, однако видел во мне пешку, которую можно переставлять с наибольшей для себя выгодой.

До чего несправедливой, ужасной казалась жизнь. Выходить замуж мне не хотелось... пока что. Хотелось оставаться ребенком. Я видела, что сотворил с Изабеллой брак, а она любила мужа.

Я хотела вернуться в Миддлхем, вести там спокойную жизнь и смутно мечтала о том, как туда приедет Ричард, скажет: «Анна, давай поженимся. Я люблю тебя, ты любишь меня, и мы оба любим Миддлхем. Давай будем жить здесь счастливо до конца наших дней».

До чего глупые мечты! Как я могла надеяться, что отец их поймет? Как могла ждать, что он отвергнет свой важный план ради того, чтобы осчастливить меня и унять мои страхи?

Я ушла от него и стала готовиться к отъезду.

Незадолго до отъезда ко мне пришла мать. По выражению ее лица я решила, что с хорошей новостью. Так и оказалось.

— Свадьба не может состояться, пока не придет разрешение от папы, а это, как ты знаешь, требует времени.

— Тогда зачем уезжать сейчас?

— Нужно заключить помолвку прежде, чем браться за осуществление планов. Видишь ли, этот брак очень важен для твоего отца, а королева Маргарита не особенно его жаждет. Ее надо убедить, что это единственная возможность возвратить трон.

— Она не хочет меня, — сказала я. — И принц Эдуард, видимо, тоже.

— Захотят, когда поймут, что означает этот брак.

— Мне он ненавистен. Сама по себе я никому не нужна. Меня станут лишь терпеть по условиям договора.

— Детка, браки знатных людей очень часто именно такие.

— Не хочу. Не хочу. Мать обняла меня.

— Пока папа даст разрешение, пройдет немало дней, а без него ты не сможешь выйти замуж. Может, этот брак и не состоится.

Я удивленно посмотрела на нее, и она попыталась взять последнее замечание назад. Но в конце концов сказала:

— Король Эдуард, естественно, постарается воспрепятствовать этому союзу. А ты знаешь, что представляют собой папы. Они боятся обидеть власть имущих. Я просто говорю, что, возможно, получить разрешение окажется нелегко.

— Мне придется заключить помолвку?

— Да, придется.

— Будет это означать, что я замужем за принцем?

— В какой-то мере, но брак считается браком лишь после венчания. Следовательно, ты будешь жить под моим попечением, пока действительно не выйдешь замуж.

Должна сказать, на душе у меня стало немного легче. Брак не представлял собой неизбежности. Я пылко надеялась, что разрешения на него папа не даст.

... В тот июньский день мы покидали монастырь с тяжелым сердцем. Изабелла, все еще слабая и оплакивающая утрату ребенка, пребывала в растерянности. Она не стремилась к власти, но хотела великолепия и поклонения, видела себя в мечтах королевой, а теперь эта роль могла достаться мне. Что получать ее у меня не было желания, ничего не значило.

Мне стало любопытно, что поделывает Кларенс. Он не приехал за нами вместе со свитой. Меня потрясло, как спокойно отвернулся от него наш отец. Георгу пообещали, что при новом короле он получит обширные земли, приносящие богатство и определенную власть, а если принц Уэльский и я умрем без наследников, то и трон. Слабое утешение для человека, которому недавно сулили его безо всяких условий.

Бедный Кларенс! Бедная Изабелла! Однако себя мне было жаль гораздо больше.

Первым делом мы поехали в Блуа, где мне предстояло быть представленной будущей грозной свекрови и будущему мужу.

Тамошний замок — один из самых впечатляющих во Франции, но меня охватил ужас, когда мы приближались к этим великолепным стенам из серого камня, украшенным лебедем и стрелой, гербом графов Блуа. Я чувствовала себя так, словно ехала в мрачную тюрьму.

Мать догадывалась о моих страхах и старалась поднять мне настроение. Я заметила, что даже отец озабоченно глядит на меня. И подумала с горечью — все потому, что я важна для его планов. Не женись король Эдуард на Елизавете Вудвилл, этого бы не случилось.

Наступила страшившая меня минута. Я оказалась лицом к лицу с Маргаритой Анжуйской. Она сидела в кресле, похожем на трон, возможно, без нее этого сходства не было бы. Пугающе царственная — высокая, величавая, со следами былой красоты на лице. Суровость его, видимо, объяснялась перенесенными страданиями. Во мне шевельнулась жалость к ней. Какие невзгоды выпали на долю этой гордой женщины! Вышла замуж за жалкого, слабого человека, силилась удержать его на престоле. Думаю, она посвятила всю свою замужнюю жизнь борьбе за его корону, которую мой отец отнял и возложил на голову Эдуарда. Теперь положение вещей изменилось, потому-то я и оказалась там.

Поймав ее взгляд, я поняла, что она ненавидит меня, как, должно быть, и всех, связанных с домом Уориков.

Маргарита холодно протянула мне руку. Я опустилась на колени и взяла ее. Пристальный взгляд королевы придирчиво изучал мою внешность. Я чувствовала, что эти холодные глаза пытаются проникнуть мне в душу.

— Можешь подняться, — наконец сказала она. Я слышала, что, когда отец впервые встретился с ней, она так не хотела принимать его предложения, что заставила ждать приема несколько часов, а потом вынудила простоять на коленях пятнадцать минут. Могу представить, как понравилось это гордому отцу. Однако ради осуществления собственных планов он снес бы многое. Как бы мне хотелось оставаться от них в стороне!

— Сядь рядом, — велела королева Маргарита. — Хочу поговорить с тобой.

Я молча повиновалась.

— Отец сказал тебе об ожидающей тебя великой чести.

— Сказал, что я должна выйти замуж, Ваше Величество.

— За принца Уэльского. Вскоре ты будешь ему представлена. Твой отец и я согласились на этот брак. Тебе очень повезло. Надеюсь, мы вскоре вернемся в Англию, по праву принадлежащую нам. До тех пор ты останешься в невестах. Я сказала твоему отцу, что, пока король Генрих не вернется на престол, никакой свадьбы не будет.

Лучшей вести я и желать не могла. У меня возникла пылкая надежда, что произойдет это не скоро. Корону Эдуард легко не уступит. Ричард окажет ему поддержку. Даже при всем отцовском могуществе отнять престол у Эдуарда будет трудной задачей. А до ее завершения об этом отвратительном браке не может быть и речи!

Королева Маргарита властно хлопнула в ладоши.

— Передай принцу, я хочу его видеть, — сказала она торопливо вошедшей женщине.

Мое сердце часто заколотилось. Маргарите я неприятна. Ей ненавистен этот брак. Она согласилась на него, скрепя сердце, мой отец потребовал от нее эту цену за то, что вернет ее мужу престол. Ради осуществления своей самой заветной мечты стоило подавить неприязнь к роду Уориков. А отец хотел отомстить Эдуарду, хотел возвести на престол свою марионетку. Только как он поладит с подобной женщиной? И, разумеется, желал видеть на троне свою дочь, поэтому мне предстоит служить исполнению его желаний. Я должна выйти за принца, которого в глаза не видела. Должна родить наследников престола, чтобы отец был удовлетворен, чтобы в жилах будущих английских королей текла кровь Уорика.

Никогда я не чувствовала себя такой униженной. Просто пешкой, служащей его честолюбивым устремлениям. Разменной монетой в корыстной сделке.

Передо мной стоял мой жених. Молодой человек среднего роста, довольно симпатичный, с хилым подбородком и вялыми губами. Разглядывал меня он с каким-то блеском в глазах. Мне это не понравилось.

Внезапно я осознала, что сравниваю его с Ричардом, и поняла, что до сей минуты надеялась на возможность нашего брака. Королевский брат и дочь Уорика. Да, этот брак был возможен. Ведь Изабелла напоминала, что я одна из богатейших наследниц в стране.

Стоящий передо мной человек внушал мне страх. Я попыталась вспомнить, что слышала про него, и не смогла. О нем почти никто не говорил, все считали, что его мать навсегда покинула нашу страну. Эдуард Йоркский, по всей видимости, прочно сидел на троне, у него имелись наследники — с какой стати людям было интересоваться сыном Генриха Шестого?

— Это леди Анна Невилл, — сказала королева Маргарита. — Леди Анна, принц Уэльский.

Принц пожал мне руку, и у меня мелькнула мысль — понимает ли он, что я вся сжалась от страха? Возможно, понимал, так как на губах его появилась легкая улыбка.

Мне хотелось закричать: «Я не могу выйти за тебя! Не выйду!» В его улыбке появилась легкая насмешливость, даже жестокость. Я поняла, что напрасно выказала свой испуг.

Анжер — красивый город, стоящий на левом берегу Мена перед его впадением в Луару, но для меня он всегда будет одним из тех мест, которые очень хочется забыть.

Мать старалась успокоить меня уверениями, что помолвка — еще не брак. Королева Маргарита настаивала, чтобы брачная церемония состоялась, лишь когда ее муж утвердится на английском троне. Я постоянно напоминала себе об этом. С другой стороны, обручение было неизбежным и в каком-то смысле равносильным браку.

Мощный, окруженный рвом замок с семнадцатью башнями казался мне тюрьмой. Как часто в те мрачные дни я вспоминала о Миддлхеме! Оказаться бы там... снова маленькой... познакомиться с Ричардом... завязать дружбу, которая, насколько это зависит от меня, продлится до конца жизни!

Но что проку было вспоминать Миддлхем? Я находилась в Анжере, была жертвенным ягненком, отданным на заклание ради честолюбивых устремлений отца.

И вот я предстала перед алтарем. Всем присутствующим пришлось поклясться на реликвии Истинного Креста в вечной верности Генриху Шестому. Затем началась церемония помолвки, и по ходу ее я все время думала: «Мне уже никогда не знать счастья».

Теперь мне предстояло находиться на попечении будущей свекрови до тех пор, пока мы с ее сыном не обвенчаемся. Меня радовало, что до этого должны произойти два события: отец должен отвоевать корону Генриху Шестому, а папа дать разрешение на брак. Я страстно молилась о задержке того и другого.

По случаю помолвки предстояли празднества. Пусть празднуют другие! Я не могла. Обручение еще не брак, твердила я себе, хотя оно было столь же связующим. Разница заключалась лишь в том, что только после брачной церемонии мы могли жить как муж и жена.

Как я радовалась этому! И думала, что, возможно, до брака дело не дойдет. Это было единственным моим утешением.

Теперь мне предстояло жить вместе с королевой Маргаритой. Считалось, что под ее попечением; однако на самом деле я была заложницей. Своим пребыванием там напоминала отцу, что его долг — свергнуть с трона возведенного туда Эдуарда и восстановить на нем Генриха Шестого.

Изабелла уехала к матери. Как мне хотелось оказаться с ними! Здесь я жила среди чужих.

Тем временем отец вместе с Кларенсом отправился в Англию выполнять обещанное.

Французский король милостиво разрешил Маргарите содержать свой маленький двор в Амбуазе, где мне и предстояло жить до выхода замуж.

Я простилась с Изабеллой и матерью, для всех нас это было очень мучительно, но такова уж была воля отца, готовящего вместе с Кларенсом высадку в Англии.

Никогда еще я не чувствовала себя так сиротливо, одиноко. Все привычное исчезло, место доброй, любящей меня матери заняла эта свирепая женщина, ненавидящая, несмотря на мир с моим отцом, все, имеющее к нему отношение.

Амбуаз красив, — возможно, это один из самых красивых городков Франции, и замок его очень впечатляющ. Я содрогнулась, когда мы приблизились к нему. Мне он показался стоящей на скале крепостью. Должно быть, в нем содержалось много арестантов, и я подумала — сколько из них навсегда забыты в темных каменных мешках. Въезжали туда они, видимо, с теми же чувствами, что и я. Мне вспомнилось, что здесь бывал Юлий Цезарь и прославил местные пещеры, так как использовал их для хранения зерна, с тех пор они называются амбарами Цезаря. На грани несчастья в голову всегда лезут нелепые мысли.

Серые зубчатые стены с зеленым мхом выглядели неодолимыми, когда мы въехали в ворота, меня охватил непередаваемый ужас.

Затем потянулись дни, едва ли не самые тягостные в моей жизни. В будущем меня ждали еще тяжелые времена, но тут уж я была готова ко злу и облеклась в защитную оболочку стоицизма. А в то время жизнь, должно быть, у меня была слишком легкой... до того ужасного дня, когда мы отплыли во Францию. Со мной постоянно находились Изабелла и мать. Теперь же, разлученная с ними, я жила во враждебном окружении — заложницей, пока мой отец не исполнит обещанного.