— Это, сестричка, никого не интересует. Она жила с отцом. Помогала ему. Была против Эдуарда, и я за нее боюсь.

— Король не жесток. Он был добр ко мне.

— За тебя хлопотал мой муж... просил, чтобы тебя привезли сюда.

— Я думала, за меня просил Ричард.

Изабелла улыбнулась.

— Может, и Ричард тоже. Но король отдал тебя под наше попечение, что вполне естественно.

— Да, пожалуй. Только мне очень хотелось бы получить весточку от матери.

— Георг не допустит, чтобы у нее были неприятности. Он знает, что меня это огорчит. На Георга можно положиться.

Мною овладело беспокойство. Я никогда не считала, что могу полагаться на него. И не могла забыть, что совсем недавно он был союзником отца. Хотел отнять у брата трон и завладеть им. А когда усомнился в отцовских планах, тут же заключил с Эдуардом мир. Неужели на такого человека можно было полагаться?

Правда, он был мужем Изабеллы, она любила его. И конечно, должна была знать лучше, чем кто-либо.

Сестра смотрела на меня озабоченно.

— Ты очень похудела, — повторила она. — И совсем бледная. Я буду заботиться о тебе. Какое-то время никаких беспокойств. Будешь отдыхать и рано ложиться в постель. Бедная сестричка, не в твоем возрасте оказываться в центре подобной драмы.

— Изабелла, с тобой мне будет очень хорошо. Если б еще сюда мать, я была бы полностью довольна.

— Как знать, может, она и приедет к нам. Георг выяснит, что можно сделать. А теперь отдыхай. Ты не голодна? Давай укладывайся. Я посижу с тобой, мы будем говорить... говорить.

Я повиновалась, сестра села, и, хотя меня охватил покой, к нему примешивалось легкое чувство страха.

Очевидно, мне никак не верилось, что после недавних бурных событий я когда-нибудь смогу жить спокойно.

Я устала, поэтому спала крепко. Утром пришла служанка, и я с радостью узнала в ней Анкаретту Твинихо.

Анкаретта была веселой, разговорчивой. Она очень рано овдовела, служила несколько лет у королевы Елизаветы Вудвилл, а потом перешла к нам. Королева жаловала ее, возможно, за жадный интерес к людям и талант к собиранию сплетен. Изабелла говорила мне, что отзывалась она об Анкаретте похвально. Поэтому я обрадовалась ей.

— Герцогиня очень беспокоилась за вас, ми

леди, — сказала Анкаретта. — Только и говорила о своей дорогой сестре, леди Анне. А весть, что вы должны выйти за принца Эдуарда... так напугала нас, даже передать не могу. Тогда б вы окончательно перешли на сторону Ланкастеров, так ведь, миледи?

— К сожалению, Анкаретта, меня не спрашивали.

— Оно так, миледи. Я часто думаю, как некоторым женщинам повезло с мужьями. Мне с Роджером, например. Мы жили б душа в душу... Только Господь прибрал его.

— Значит, страдания выпали и на твою долю.

— Да. Но мне кое в чем и, повезло, например, служить герцогине, а теперь вам.

— Анкаретта, я очень рада снова тебя видеть.

Заботилась она обо мне очень усердно; и от нее я узнала, что делается за пределами дома.

Анкаретта поведала мне, что королева Маргарита ехала пленницей в конце торжественной процессии, когда Эдуард возвращался победителем в Лондон, что ланкастерские армии рассеяны, человек, называвший себя принцем Уэльским, погиб, его мать, ненавистная всем королева, потерпела поражение, а ее муж, несчастный Генрих, содержится в Тауэре.

— Бедняжка, — сказала Анкаретта. — Мне ее даже жаль. Правда, она принесла большие беды стране. Будь несчастный Генрих таким, как его отец... никакой войны Роз не случилось бы. Но тогда у нас не было б и короля Эдуарда... а люди хотят видеть на троне его. Это настоящий король... до кончиков ногтей. Вот видите, миледи, какова жизнь. В ней и радости есть... и горести... то и другое выпадает на долю всем. Будем надеяться, что свою меру горестей мы уже получили, теперь черед за радостями. Но все-таки жаль эту несчастную королеву... приехала сюда пленницей... муж ее в тюрьме... армия разбита. Какой бы она ни была, ей можно посочувствовать.

— Да, — сказала я. — Эту королеву ждут глубокие страдания. Я знаю ее хорошо. Сына она очень любила. И возможно, после его смерти собственная судьба ее не особенно трогает.

— Бедняжка, — сказала Анкаретта.

Вскоре она принесла более разительную новость.

Анкаретта, едва у нее выдавалось свободное время, выходила на улицу поболтать. В глуши она наверняка скучала без этого, но здесь, в Уорик-корте, собеседниц у нее было предостаточно, а поскольку мы жили в Лондоне, в центре событий, Анкаретта постоянно осведомляла нас о происходящем.

От нее я и узнала о смерти Генриха едва ли не сразу после того, как он испустил дух.

Анкаретта хотела поговорить со мной, так как меня очень интересовали людские мнения, однако к нам присоединилась Изабелла, ведь столь значительное событие не могло никого оставить равнодушным. И действительно, вскоре по Лондону поползли слухи.

— Людям объявили, — сказала Анкаретта, — что король Генрих умер ночью... сразу же после того, как король Эдуард торжественно въехал в город. И будто бы смерть наступила от огорчения и меланхолии. — Она приподняла брови. — Кое-кто сомневается, может ли от них умереть человек.

— Генрих был наверняка очень слаб, — сказала Изабелла.

— Слаб разумом, миледи, но разве от этого умирают?

— По-моему, — заявила моя сестра,— в таком состоянии можно умереть от чего угодно. Анкаретта покачала головой.

— Люди уже шепчутся...

— А когда они не шептались?

— Их смущает время смерти. Кое-кто говорит, что Генриху сохраняли жизнь, так как он был полоумным, неспособным к правлению. Умри он раньше... пока был жив принц, этот молодой человек получил бы право на корону... нашлись бы такие, что стали б называть его королем, а не принцем. Это было бы опасно. Говорят, королю дозволяли жить, покуда от принца исходила такая угроза. А теперь, когда принц погиб, Генрих стал не нужен.

— Анкаретта, — сказала моя сестра, — ты слушаешь чересчур много сплетен.

— Только так, миледи, и можно узнать, что происходит.

— Узнать, что людям мерещится.

— И в этом может содержаться зерно истины, — стояла на своем моя служанка.

— Что повлечет за собой эта смерть? — спросила я.

Изабелла ответила:

— Ланкастерской угрозы больше не будет. Принц мертв. Король Генрих мертв. Ближайшие наследники трона — Йорки. Поэтому, как бы ни считалось раньше, теперь все должны признать, что Эдуард законный король.

— Дом Ланкастеров еще существует, — заметила Анкаретта. — Есть Тюдоры.

— По-моему, они ведут происхождение от королевы Екатерины, жены Генриха Пятого, — сказала я.

— И Оуэна Тюдора, — добавила Изабелла. — Они незаконнорожденные.

— Кое-кто говорит, что Екатерина с Оуэном состояли в браке.

— Чепуха, — ответила она. — Теперь Йорки утвердились на троне. Вытеснить их уже некому. Несчастного Генриха мне жаль, но ему не особенно хотелось жить.

— Интересно, — сказала я, — что испытывает сейчас королева Маргарита.

— Анна, — сказала Изабелла, — ты к ней слишком добра. Она причинила огромные беды. Но теперь уже все позади. Войне должен прийти конец.

— Люди так говорят, — подала голос Анкаретта. — Но еще поговаривают, что короля Генриха убили... а людям не нравится, когда убивают королей.

— Оставь, — сказала Изабелла. — Он умер от огорчения и меланхолии. Так объявлено, и давайте этому верить.

— Нельзя всегда верить, чему хочется, — заметила я.

— Может быть. Но так зачастую удобнее.

Изабелла, разумеется, была права. И несчастный Генрих, как мне казалось, не особенно хотел жить в своем сумрачном мире. Возможно, смерть явилась для него желанным избавлением, как для дома Йорков и всех англичан.

Тело Генриха выставили в соборе Святого Павла напоказ людям, и кое-кто говорил, что на нем были следы крови, подтверждающие слух, что он умер насильственной смертью. Затем труп переправили в доминиканский монастырь, он полежал там, а потом его погрузили на баржу, отвезли в Чертси и похоронили в аббатстве.

Вся страна вздохнула с облегчением. На троне сидел любимый всеми король Эдуард, и войне Роз определенно пришел конец.

Поначалу дни ползли медленно, затем пошли быстрее. Мне было очень приятно жить вместе с Изабеллой и знать, что буду видеться с Ричардом, как только у него появится возможность приехать.

Изабелла поведала мне, что очень расстроилась, когда ее муж восстал против своего брата.

— К этому его склонил наш отец, — сказала она. — Георг обожал нашего отца. И очень высоко чтил.

Я изумилась. Как Изабелла не понимала, что Кларенс обожал только себя, таил злобу, что не родился старшим, и больше всего хотел оказаться на троне. Видимо, наш отец пообещал возвести его на престол — или, скорее всего, намекнул, что возведет. Такой умный человек не стал бы возлагать надежды на Кларенса. Но Изабелла любила мужа. Меня это очень удивляло, хотя, конечно, Георг был красив, походил на Эдуарда, правда, уступал ему и ростом, и красотой. Но, , думаю, в привлекательности ему отказать было нельзя, покуда он не становился вздорным, злобным, коварным. По счастью для Изабеллы, любовь к таким недостаткам бывает слепа.

Как ни странно, по-моему, Кларенс больше всех, если не считать себя, любил Изабеллу. Возможно, ему льстила ее привязанность. Так или иначе, брак этот не был злополучным, хотя и мог быть. Оба они хотели иметь ребенка и оплакивали утрату того, кто появился на свет в столь неудачное время. Останься он жив, то был бы теперь красивым, здоровым мальчиком.

В тот краткий период я видела Кларенса всего несколько раз. Он бывал со мной очень любезен. Говорил, что Эдуард поручил ему опеку надо мной, обещал окружить меня заботой и обеспечить мне счастливое будущее.

Эти слова звучали ободряюще, но при виде его улыбки меня пробирала тревожная дрожь. Я не могла забыть, что Георг стал изменником своему брату, который не сделал ему ничего, кроме добра, и проявил поразительное великодушие, вернув ту благосклонность, которой он пользовался до своего вопиющего предательства. Покуда Кларенс находился в Уорик-корте, я не могла чувствовать себя в безопасности.

У нас с Изабеллой зашел разговор об отцовских владениях.

— Отца, видимо, объявят изменником, — сказала я, — а ведь после смерти изменников собственность их достается короне.

Сестра ответила:

— Мы с тобой наследницы его состояния, и, в конце концов, я герцогиня Кларенс.

— А наша мать?

— Ее долю, видимо, конфискуют. Как-никак, она жена изменника. Что ты поневоле оказалась с Ланкастерами и потому невиновна, понятно всем. Я не очень-то разбираюсь в таких делах. Однако, разумеется, Уорик-корт переходит к нам с Георгом — и Миддлхем, думаю, тоже. Точно не знаю, для меня все это слишком мудрено. Однако нам с тобой о наследстве нечего беспокоиться.

— Но ведь мать...

— Она все еще в убежище. Георг считает, ей лучше пока оставаться там.

— Жаль, что мы не можем повидаться с ней.

— Когда-нибудь непременно повидаемся.

— Хотелось бы сообщить, что мы живем вместе.

— Думаю, она уже знает.

— Для нее это явится облегчением.

Изабелла кивнула.

— Я уверена, нашу мать скоро простят.

— Должно быть, на душе у нее тяжело. Они с отцом очень любили друг друга.

— Какая это трагедия! Чего ради поссорились король и наш отец?

— Думаю, каждый неверно оценил другого, но теперь все позади, и, по крайней мере, мы вместе.

— Давай радоваться этому. Я спрашивала Георга, как нам подыскать тебе жениха.

Я промолчала.

— Георг считает, что замуж тебе еще рано. Я сказала: «Но ведь она уже заключала помолвку и, пойди дела по-другому, вступила бы в брак». Только он все равно думает, что тебе следует немного повременить. Говорит, ты перенесла, живя вместе с Маргаритой, жуткое испытание, тебе нужны покой и забота. Впоследствии мы об этом подумаем.

Я преисполнилась благодарности Георгу и подумала о Ричарде. Задалась вопросом, думает ли он обо мне.

Говорить о Ричарде с Изабеллой я не могла. Она догадалась бы о моих чувствах к нему, так как знала о нашей дружбе в прошлые годы. Поэтому меня радовала возможность беседовать о нем с Анкареттой, не выказывая, насколько он меня интересует.

Однажды я сказала ей:

— Кажется, герцог Глостер не расстается с королем.

— Да, я так слышала. Говорят, Ричард у него — самый любимый член семьи. А после него сестра Маргарита, которая вышла за бургундского герцога, это замечательный брак, с какой стороны ни взглянуть. Она очень помогла Эдуарду, когда тот был в изгнании.

— Родные всегда держатся заодно. Значит, ты считаешь, что Глостер его любимый брат?