— Ричард, дорогой, ты совсем извелся. Смерть брата подействовала на тебя сильнее, чем тебе кажется. Я знаю, ты очень его любил, постоянно о нем думал.

— Это верно.

— Когда маленького Эдуарда коронуют, тебе надо будет собрать совет из людей, которые заслуживают доверия, и твои заботы рассеются.

— Пожалуй. Как хорошо, что ты здесь!

Я очень обрадовалась, но, к сожалению, не могла отогнать тревоги за сына.

Неприятность пришла с неожиданной стороны. Ричард сказал мне:

— Джейн Шор стала любовницей Гастингса.

— Говорят, она очень красива, — ответила я. — И помнится, Гастингс начал первым ухаживать за ней. Потом ее увидел твой брат и оттеснил его.

— Возможно. Гастингс и Эдуард соперничали. В том, что касается женщин, у них были одинаковые вкусы и склонности. Видимо, на этой почве они и подружились.— Стало быть, Джейн вернулась к своему первому ухажеру.

— Она будет наверняка переходить из рук в руки. Такая уж это женщина.

— Я слышала, она душевная и в любовниках у нее только те мужчины, которые ей по сердцу. К королю Джейн была явно привязана и оставалась ему верна, пока он был ее любовником.

— Изменять ему она бы не посмела.

— Ричард, думаю, не стоит ее судить слишком сурово за эту связь, раз мы оправдываем твоего брата. Говорят, Джейн была верна ему, а он ей нет даже в разгар увлечения ею.

— У него со всеми было так. Это не одно и то же.

— Не одни и те же законы для разных полов. Что ж, кажется, это общепринятый взгляд. Но в любом случае, с какой стати беспокоиться из-за Джейн Шор и Гастингса? Твоему брату уже все равно.

— Это выглядит... неуважительно... в определенном смысле.

— О, Ричард! — рассмеялась я, а следом за мной и он.

Но связь Джейн Шор и Гастингса еще напомнила о себе.

За Джейн все подмечали, о ней много сплетничали. Близкие отношения с королем сделали ее известной. Подобные женщины зачастую пользуются доверием — иногда чрезмерным — своих любовников и нередко впутываются из-за этого в интриги.

О Джейн я слышала кое-что и считала, что она ни в коем случае не окажется в подобном положении, но ошиблась.

Вскоре после смерти короля она стала любовницей маркиза Дорсета, сына королевы от брака с Джоном Греем. Дорсет был выскочкой, как и все Вудвиллы. Очень подружился с королем, удивляться этому не приходилось. Он был очень красив, как большинство Вудвиллов, предприимчив, распутен, весел, Эдуард любил окружать себя такими людьми. Все хорошо знали об их совместных похождениях.

Дорсет, видимо, давно восхищался Джейн и, будь это позволительно, попытался бы отбить ее у Эдуарда. Правда, попытка его разбилась бы о верность и, возможно, расчетливость этой женщины. Однако после смерти короля ничто не мешало ей сойтись с Дорсетом.

Узнав про их связь, Ричард пожал плечами. Подобные сплетни его коробили. Он не любил напоминаний об этой слабости покойного брата.

Но связь Дорсета и Джейн предстала в ином свете, когда обнаружилось, что на Ла-Манше у него есть корабли и он их вооружает. Целью этого могла быть только война.

Лорды Риверс и Ричард Грей находились под арестом. Королева со всей семьей — исключая старшего сына — в убежище. У Дорсета были основания вооружаться. Почуяв опасность, он бежал на континент. Вскоре после этого Джейн Шор стала любовницей Гастингса.

То, что такая женщина переходит от одного любовника к другому, казалось вполне естественным. Удивление вызвали ее визиты к Елизавете Вудвилл в убежище, начались они еще до бегства Дорсета. А теперь она жила с Гастингсом.

— Жена и любовница — что это может означать? — задумчиво произнес Ричард.— Королева никогда не враждовала с любовницами мужа, — сказала я.

— Да, мы все это знаем. Она умная женщина. И это настораживает. Надо выяснить, зачем Джейн Шор навещает ее.

Мне тогда это казалось не столь уж странным. Джейн была развитой. Жена богатого ювелира, она получила хорошее воспитание в отцовской семье. При дворе, разумеется, не бывала до встречи с королем, но за долгое время связи с ним наверняка свыклась с придворными манерами. И вполне могла подружиться с Елизаветой.

Значительность этих визитов стала ясна мне в тот день, когда к Ричарду приехал Уильям Кэтсби.

Я слышала об этом человеке. Опытный юрист, он, благодаря лорду Гастингсу, получил высокую должность в Ноттингеме и Лестере.

Я знала, что Ричард высоко оценивает его способности.

Ричард провел с Кэтсби много времени, а когда тот уехал, закрылся и около часа просидел в одиночестве.

Меня охватило волнение. Кэтсби наверняка привез дурные новости. Я подошла к двери кабинета Ричарда и негромко постучала. Ответа не последовало. Я открыла дверь и вошла.

Мой муж сидел, уставясь в одну точку.

— Ричард! — воскликнула я. — Что тебя гнетет?

Он безучастно взглянул на меня.

— Анна, я не могу поверить этому. И все же...

— Расскажи, в чем дело, — попросила я. Оказалось, что главный заговорщик, Дорсет, от которого Джейн, видимо, была без ума, уговорил ее переманить Гастингса на сторону Вудвиллов. Трудности это явно не представляло, так как Гастингс уже колебался. Дорсет настоял, чтобы она стала его любовницей и выяснила, возможно ли разрушить его союз с Ричардом, короновать юного Эдуарда и править через него вместе с остальными Вудвиллами.

— Не могу поверить, — вырвалось у меня.

— Есть свидетельство, — сказал Ричард. — Неопровержимое. Кэтсби знает о заговоре. Анна, Гастингс предал меня. Дорсет бежал во Францию, а Гастингс плетет интригу с Елизаветой Вудвилл. Джейн Шор давно уже носит послания сперва от Дорсета, теперь от Гастингса... к королеве.

— Ричард, но ведь Гастингс твой друг. Он известил тебя о смерти короля и предостерег против Вудвиллов. Был одним из лучших друзей Эдуарда.

— По распутству, — злобно сказал Ричард.

— Не только. Они доверяли друг другу. Гастингс знает, что король избрал тебя для заботы о юном короле и государстве.

— Анна, я получил свидетельство того, что он предатель. Замышляет оттеснить меня... короновать Эдуарда, а потом, видимо, править страной вместе со своими друзьями Вудвиллами.

— Ты уверен?

— Да. Кэтсби показал мне письмо, которое Гастингс хотел передать королеве. Ошибки тут не может быть. Гастингс пытался втянуть в заговор и Кэтсби, но тот на это не пошел.

— Ричард, как же ты намерен поступить?

— Действовать безотлагательно.

Многие слышали о том драматичном заседании в Тауэре. Состоялось оно тринадцатого июня. Было объявлено, что нужно обсудить подготовку к коронации. И еще один важный вопрос, с которым лорд-протектор хочет покончить как можно быстрее.

Председательствовал там Ричард, присутствовали Гастингс, Стенли, Мортон, канцлер Ротерхем, Бэкингем и еще несколько человек.

Собрались все, как было назначено, в Белой башне. Ричард сел во главе стола, и заседание началось.

Он потом рассказал мне в подробностях, как те люди, ничего не подозревая, садились за этот стол. Гастингс был, как всегда, приветлив; Мортон рассказывал о клубнике в своем саду и просил у Ричарда дозволения прислать ягод в Кросби-плейс, так как не сомневался, что мне они понравятся.

— Я милостиво принял это предложение, — рассказывал Ричард, — и подумал, не пора ли остановить эту бессмысленную болтовню. Встал, поглядел на всех... Гастингса, Мортона, Стенли... никому из них доверять было нельзя. Спросил, знают ли они, что мой брат перед смертью назначил меня опекуном своего сына и лордом-протектором Англии? Все с удивлением ответили утвердительно.

Тогда я сказал: «Вы об этом прекрасно знаете, но кое-кто из вас хочет лишить меня прав, данных покойным братом». Лица у всех оставались удивленными. Посмотрев на Гастингса в упор, я спросил: «А что думаете вы об этих предательских замыслах, милорд Гастингс?» И даже тут он не понял, к чему идет дело. Я подумал, что этот предатель выглядит таким лоснящимся, довольным, благодушным, потому что днем плетет интриги с Вудвиллами, а ночами развлекается с Джейн Шор. «Что скажете?» — настаивал я, и у

него хватило наглости ответить: «Раз кто-то вынашивает такие планы, ваша светлость, то заслуживает наказания». — «Смертной казни?» — спросил я. «Смертной казни», — ответил Гастингс.

— Видимо, тут он догадался, что ты знаешь о его вероломстве.

— Не уверен, но в следующую минуту понял наверняка, потому что я выкрикнул: «Здесь есть те, кто состоит в заговоре против меня. К нему причастна Джейн Шор, бывшая любовница моего брата. Она посещает королеву в убежище, состоит в союзе с ней... и еще кое с кем». При последних словах я глядел в упор на Гастингса. Он догадался, что я раскрыл заговор и знаю, что Джейн Шор была его курьером. «Лорд Гастингс, — потребовал я, — скажите еще раз, какая судьба должна постигнуть тех, кто злоумышляет против правительства». — «Если это действительно заговорщики, — неторопливо заговорил он, — и если их вина может быть доказана...» Я больше не мог сдерживать гнев. Этот вкрадчивый предатель приводил меня в ярость, тем более что он притворялся моим верным другом.

«Оставь свои «если», Гастингс! — повысил я голос. — Ты предатель. Ты действительно заговорщик и повинен в измене». Он был потрясен. Я увидел на его лице стыд. Подумал о низости его притворной дружбы и загорелся местью. Сказал: «Клянусь, пока голова у тебя на плечах, я не сяду обедать». Потом постучал по столу и крикнул: «Измена!» Вошли предупрежденные стражники.

Указав на Ротерхема и Мортона, потому что они тоже были замешаны в заговоре, правда, не так глубоко, как Гастингс, я распорядился: «Арестуйте этих людей и препроводите в Тауэр». Относительно Стенли я не был уверен. Кто и когда мог быть уверен в чем бы то ни было относительно этого человека? Я не хотел совершать несправедливости. Против него не существовало никаких улик. Но все же я его подозревал. И распорядился: «Этого — под домашний арест». Затем настал черед Гастингса. В предательстве он был уличен. Я велел вывести его на лужайку и отрубить ему голову.

Не веря своим ушам, я в ужасе уставилась на Ричарда. Мне хорошо ведома сила его чувств. Гастингс ему нравился. Он вызывал симпатию у всех.

— Иначе было нельзя, — сказал Ричард. — Гастингса вывели на лужайку. Отыскали священника, тот его исповедал, плахи не нашлось, поэтому взяли одно из бревен, приготовленных для ремонта часовни. И на нем Гастингс лишился головы.

Я закрыла лицо руками. Ричард обнял меня за плечи.

— Анна, иначе было нельзя, — сказал он. — Ты не понимаешь, до чего безжалостными могут быть эти люди.

— Ой, Ричард, — ответила я, — прекрасно понимаю.

Раздавшийся из Тауэра крик «Измена!» был подхвачен на улицах; люди высыпали из домов с оружием в руках, так как боялись бесчинств.

По вызову Ричарда приехал лорд-мэр Лондона сэр Эдмунд Шей, ювелир, очень уважаемый человек. Ричард сказал ему: «Волнений в городе быть не должно». Сэр Эдмунд попросил написать обращение и читал его на улицах вслух.

«Лорд Гастингс обезглавлен, — говорилось там. — Он был изменником лорду-протектору и

правительству. Собирался править Англией, прикрываясь именем юного короля. Склонял покойного Эдуарда Четвертого к распутной жизни и провел свою последнюю ночь в постели Джейн Шор, потаскухи, тоже замешанной в заговоре против правительства».

Волнение улеглось, однако Ричарда продолжала мучить совесть. Он знал, как привязан был к Гастингсу Эдуард, и сам любил этого человека. Но выбора у него не было. Вдову Гастингса, Екатерину, Ричард взял под свое покровительство. Ей были оставлены владения мужа; не был забыт и их сын — еще несовершеннолетний мальчик.

Я была довольна этим; думаю, когда все было устроено, у Ричарда стало легче на душе; но я сомневаюсь, что он сможет когда-нибудь забыть о вероломстве Гастингса и его трагичном конце на лужайке Тауэра.

Ричард не хотел наказывать Джейн Шор, однако на ее участие в заговоре нельзя было закрывать глаза. Его брат по-настоящему любил эту женщину. Она не была одной из случайных любовниц. Джейн Шор и Елизавета Вудвилл стояли особняком среди множества женщин в жизни короля, и Ричарду казалось, что, если он обидит ее, к нему станет являться с упреком дух покойного брата.

Положение создалось затруднительное. Имя Джейн упоминалось в связи с изменой. Она разносила послания, прекрасно отдавая себе отчет в том, что делает. Надо было показать всем, что подобные поступки не могут оставаться безнаказанными. Эта женщина была потаскухой, а к ним применяются особые меры. Ричард поступил так, как до него поступали другие: решил не судить ее сам, а передать дело церкви.

Джейн Шор предстала перед судом лондонского епископа. Суд приговорил ее к епитимье, налагаемой на женщин легкого поведения. Она лишалась всего имущества, полученного от любовников, следовательно, запятнанного грехом. Кроме того, должна была пройти в крестном ходе к кресту святого Павла босой, в рубище, с зажженной свечкой в руке.