Как только ответ был найден, я облегчённо выдохнула, но вдруг поняла, что не уточнила у Дариана, стоит ли мне в таком случае приходить завтра на работу, если моё присутствие в жизни Ирмы вообще можно было назвать работой. Ещё секунду поразмыслив и поняв, что за каждый мой “рабочий” час мне круто платят наличными, весь оставшийся день я провела без единого вопроса по отношению к самой себе и своим действиям.


Во время большого тенниса Ирма едва ли не сломала ракетку от прилива адреналина – новость о том, что Дариан ведёт её на футбол, буквально выбросила в её кровь приток этого гормона. Как раз то, что нужно для подростка в момент, когда ему кажется, будто весь мир настроен против него, хотя на самом деле у этого подростка всего лишь увели роль в школьном спектакле. В жизни бывают трагедии и посерьёзнее.

Сразу после ужина, проверив домашние задания Ирмы, я ретировалась из поместья в половину восьмого и весь путь домой одергивала себя в желании предупредить Дункана о том, что планы изменились и завтра я не появлюсь в “Мустанге”. Впрочем, сильно уговаривать себя не приходилось – скорее всего я просто заполняла пустоту своих мыслей, пытаясь хоть как-то развлечься на фоне расстроенного радио, хрипящего на меня Металликой* (*Metallica – американская метал-группа, образованная в 1981 году).

Отсутствие в гараже “тюнингованного друга” Нат означало, что она, как и планировала, уже уехала на Лондонскую вечеринку, организованную её подругой в честь помолвки. А ещё это означало, что мне не придётся в очередной раз втискивать свой металлолом на колёсах между её новеньким байком и обшарпанной стеной гаража, после чего стараться вылезти из машины так, чтобы не задеть дверцей или задницей хрупкую штукатурку.

Уже закрыв ворота гаража и проверив замок, я, направляясь к дому, больше похожему на тот же гараж, только полутораэтажный, заметила Мишу. Она перешла дорогу и уже зашла на газон, который Нат в этом году уже успела один раз подстричь. Повертев связкой ключей в правой руке, я продолжила идти, но откорректировала траекторию своего маршрута так, чтобы “состыковаться” с Мишей подальше от входа в дом. Мы обе знали, что я не приглашу и тем более не впущу её внутрь, и дело было совсем не в том, что я боялась за свои вещи – их у меня было не так уж и много, да и все они не имели особенной ценности. Дело было в том, что со мной делила крышу Нат, а её вещами, даже самыми дурацкими, вроде самодельной куклы вуду с нагрудной надписью “Натаниэль Беннет”, которую она регулярно гладила со словами: “Всё у тебя будет хорошо, дорогуша”, – так вот этими вещами я рисковать не могла.

– Заходила утром? – всё ещё продвигаясь ко мне через газон, странным скрипучим голосом спросила Миша. Слышать свой голос, пусть даже искажённый, из другого человека не менее странно, чем видеть свою внешность на другом. К этому можно привыкнуть достаточно быстро – к трём годам я даже не задумывалась над тем, что у меня есть сестра-близнец, считая её неотъемлемой частью себя. А вот привыкнуть к тому, что твоя точная копия разговаривает твоим одурманенным голосом и выглядит так, словно находится на предпоследней стадии обращения в зомби, куда сложнее.

– Мы с тобой достаточно поговорили, чтобы не видеться ещё минимум неделю, – ответила я, остановившись посреди газона.

– Возможно. Я не помню. Я была под кайфом, – криво ухмыльнулась Миша, сделав ещё пару шагов в мою сторону, после чего остановилась и уставилась на меня, словно это я была отражением её внутреннего мира, а не она моего. Я не могла вот так вот долго смотреть ей в глаза, всегда отводила их первой, но десять секунд ещё не прошли, и я всё ещё могла себя заставить стоять с холодной маской невозмутимости на лице.

Газон перед нашим домом был слегка покатым, отчего создавалось впечатление, будто Миша ниже меня на пару сантиметров, но это было не так… Она была моей точной копией. Идеальной копией. Бесстыдно откровенным отражением моей искалеченной души… От меня до неё было всего три шага и целых десять лет, искорёженных дикой болью. Она была ко мне недостаточно близко, но этого было слишком много…

Ещё секунда, и я бы развернулась, чтобы не вынуждать себя больше смотреть на лицо, которое мне не принадлежит. С каждой нашей встречей я всё больше убеждалась в том, что мы больше не близняшки – наши души и наши лица стали настолько отчётливо различимы, что связь между ними едва ли проглядывалась сквозь плотный слой никотина, отравляющий нас обеих. Я задыхалась. Миша меня душила.

– Ищем деньги, так? – задрав подбородок вверх, с мимолётным вызовом произнесла Миша, и улыбка с её лица вдруг резко соскользнула. Она стояла передо мной бледная, словно простыня, в тонко вязанной длинной шапке и лёгкой кофте, и её костлявую шею скрывал полупрозрачный шарф коричневого цвета. За эти долгие годы я уже привыкла видеть своё отражение таким, и всё равно мне иногда казалось, будто передо мной стоит вовсе никакое не отражение, а мой собственный призрак. В самые ужасные моменты своей жизни, которые неотъемлемо связаны с Мишей, я даже начинала сомневаться в существовании своей сестры-близнеца, принимая её за больную фантазию моего воспалившегося от боли подсознания. Бывало, что на долю секунды я начинала принимать её за своего “невидимого” друга, которого никто кроме меня не видит, но это было лишь самообманом и от этого было вдвойне больно: во-первых, я путала грань реальности и выдумки, а во-вторых, Мишу видела не только я – её видели ВСЕ. ВСЕ видели как ОНА добровольно медленно убивает себя, ВСЕ наблюдали, какой ОНА образ жизни ведёт, ВСЕ знали о ЕЁ доступности и ВСЕ словно под копирку переносили ЕЁ образ на МЕНЯ.

Иногда я задумываюсь над тем, что было бы лучше, если бы Миша и вправду оказалась просто плодом моего богатого воображения. Но это было бы слишком хорошей ложью… Она стояла передо мной немощная, избитая фатальными ошибками, с искорёженной душой вывернутой наизнанку, и не хотела для себя ничего, кроме очередного косяка с травкой, который она непременно где-нибудь достанет и который снова и снова будет уносить её в пелену беспощадного дурмана, всё дальше от меня, пока вовсе не заберёт её навсегда.

– Всех уже попросили сброситься на операцию? – прикусив нижнюю губу, продолжала испытывающе смотреть на меня сестра.

– Почти, – прищурившись, не отводила взгляда от собеседницы я.

– Можете не переживать по поводу Энтони – я сама поговорила с ним.

– Вот как? – едва уловимо вздёрнула брови я. – И когда же ты успела?

– Вчера, – коротко ответила Миша, продолжая сверлить меня испытывающим взглядом. – Вижу немой вопрос в твоих глазах, – спустя несколько секунд плотного молчания, ухмыльнулась она. – Да, я напилась из-за Энтони, но не пила с ним, – с плохо прикрытой гордостью добавила она, переминаясь с одной ноги на другую. Миша слишком сильно привыкла к состоянию алкогольного или наркотического опьянения, отчего в редком для себя трезвом состоянии не могла теперь спокойно удерживать своё тело на исхудавших ногах. – Брось, все мы знали, что с ним стоило поговорить. Плевать на гордость, когда речь идёт о детской жизни. Но так как у каждого из вас гордости побольше, чем у меня, я решила взять этот вопрос на себя. Вам ведь не хочется мараться, верно? Поэтому вы до сих пор и не поговорили с этим ублюдком… А мне-то что – грязнее уже не стану, да и помочь вам больше ничем не смогу… – Миша замолчала, встретившись со мной взглядом. В нём была боль. Очень много боли. Очень хорошо скрытой, рваной, душащей боли. – Он отказал в помощи. Денег на операцию он не даст. При этом не скрывает, что деньги у него есть, – Миша неожиданно улыбнулась ни к месту. Я не знала о чём она думает, поэтому приняла её улыбку за очередной признак того, что моя сестра не в себе. Я не знала, что она прокручивает в голове события прошлого вечера. – В конце концов, мы обе знали, что так будет, верно? – спустя мгновение рот Миши вновь исказился в кривой ухмылке, после чего она ещё несколько секунд сверлила меня взглядом. Ей было больно смотреть на меня. Возможно даже больнее, чем мне на неё. Она видела во мне то, что навсегда потеряла в себе. От этого мне ещё тяжелее было терпеть её общество. Быть без вины виноватой и ежедневно стенать от тяжести вины человека, который никогда её не искупит перед тобой – ужасно. Но сложно не значит невозможно. Я могла это вынести. После той аварии я могла вынести всё. По крайней мере, мне так казалось последние десять лет, и продолжает казаться теперь, когда я смотрю на Мишу – ту, кто непременно убъёт меня медленно, беспощадно, словно отравляющий её организм никотин.

Миша резко развернулась, отчего её даже слегка зашатало, и направилась прочь к своему гаражу. Она сделала и сказала всё, что могла или хотела. И этого для меня было более чем достаточно.

Глава 27.

Миша.


В последний раз посмотрев в отражение той, кем я могла быть, я развернулась и, засунув руки в растянутые карманы старой кофты, зашагала прочь к своему гаражу. Мы обе знали, что я не буду приглашена внутрь дома, который Таша снимает напополам с этой ненормальной рыжеволосой, живущей так, словно она огонь, а не человек. Эта девушка, Нат, пульсирует, горит и выжигает своим светом окружающих, вместо того чтобы тихо плыть по течению. Меня это раздражало. Честно говоря, меня в принципе раздражали “целые” люди. “Потрескавшиеся”, но “целые”, в отличие от меня, “разбитой” и “развеянной по ветру”.

Последние десять лет близкие мне люди стараются меня любить, в то время как я стараюсь не любить никого. И всё же я привязана к людям, и моя привязанность делает их уязвимыми, больными моими зависимостями, неспособными на ровное дыхание. Они всегда должны держать руку на пульсе, зная, что где-то на свете брожу я, способная причинить им боль и даже испортить самые счастливые моменты их жизней. Во всяком случае я надеюсь на то, что не способна испортить их жизни целиком, но что-то мне подсказывает, что я себя недооцениваю в этом плане.

Как оказалось, больше всех я люблю Мию, свою младшую дочь. Это выяснилось случайно, около месяца назад, когда я узнала, что ей необходима операция. Да и до этого, если уже и быть честной с собой до конца, я подозревала эту свою слабость. Подозревала свою любовь к ней… Ни отца, ни Генри, ни прабабушку, ни сестёр, ни племянников и даже Жас, своего первого ребенка, я не встречала с тем чувством, с которым случайно сталкивалась с Мией. Она любила играть в кустах возле гаража, в котором я забилась, словно ядовитое пресмыкающееся, способное отравить кровь живущих рядом со мной кроликов. Таких белых и пушистых, что по коже дрожь пробегает от того, что ты способен находиться с ними на расстоянии вытянутой руки, в то же время пребывая за пределами их досягаемости.

Я знала, что Мия играла в кустах возле моего гаража не потому, что эти кусты ей нравились больше чем те, что обволакивали со всех сторон мастерскую отца, а потому, что она хотела видеть меня, свою прокуренную до кончиков волос мать. Она хотела видеть девчонку, из-за которой она с больными лёгкими появилась на этот далеко не белый свет…

Меньше всего я желала общения с Мией и больше всего радовалась ему. Иногда оно даже нравилось мне больше, чем кайф от очередного косяка или пакета дешёвого вина. Но это было иногда.

Общаясь с Мией, я буквально умирала от своего отражения в её глазах, от осознания того, что я не кролик, которым она меня видит и которым я никогда не стану. Я умирала от боли за то, что я потеряла и чего лишила эту девочку, появившуюся на свет лишь благодаря моей безответственности. Это из-за меня она слаба, это из-за меня ей сложно дышать, это из-за меня она либо умрёт, либо выживет лишь после того, как ей порежут лёгкие… Слишком большой список моей вины перед этим невинным существом. Я отдала бы всё ради того, чтобы Мия была здорова. Я отдала бы свою жизнь, но она настолько износилась и изорвалась до кровавых дыр, что едва ли её примут в обменном пункте. Я бы не приняла, если бы мне предлагали ширпотреб взамен на золотое руно.

Вспомнив о ширпотребе, я отправилась в Лондон на поиски Энтони. Парадоксально, что из трёх старших братьев у меня остался только этот. Будь на его месте Джереми или Хьюи, они бы не позволили мне скатиться в пропасть, но на этом месте всё ещё оставался только лишь Энтони – недобрат, недосын, недочеловек. Я знаю, что Таша давно уже не считает его своим братом, но я не настолько глупа, чтобы отрицать кровное родство. От него можно отректись, но это не изменит того факта, что оно существует вне зависимости от наших желаний.

Найти Энтони было не сложно. Достаточно зайти на его видеоблог, ознакомиться с прайс-листом тех извращений, которые он предлагает пользователям за баснословные деньги, после чего обязательно наткнёшься на информацию о том, где он “зависает” по ночам.