Anne Dar - Обреченные пылать

…Откуда мне было знать, что это вымученное счастье?

Мне едва исполнилось двадцать три, когда я родила Клинта, в тайне от его отца – сообщать ему о наличии сына я не собиралась тогда и не собираюсь в будущем. Впрочем, когда Клинт дорастёт до возраста взбалмошного подростка, в котором сейчас пребывает Ирма Риордан, я не стану скрывать от него правду. Мы с его отцом провстречались немногим больше года, после чего расстались из-за его измены. Я тогда была поглощена работой в ресторане, из-за чего даже не сразу заметила, что он нашёл себе замену в виде эксцентричной белокурой женщины, о которой я толком ничего так и не узнала. В момент же, когда выяснилось, что я нахожусь на третьем месяце беременности, эти двое уже успели заключить брак. Вот так вот просто и быстро – один месяц спали за моей спиной, ещё спустя два месяца после своего разоблачения объявили о помолвке и ещё спустя один месяц сыграли пышную свадьбу. Должно быть, это любовь, потому как со мной ещё никто не хотел расписываться уже спустя пару месяцев сексуальных отношений. Хотя, если хорошенько подумать, после рождения Клинта у меня в жизни и секса-то толком практически не осталось. Один-два раза в год, и-то если очень крупно повезёт отвлечься на пару секунд от работы и времяпровождения с сыном. Отец же Клинта до сих пор женат на той блондинке, от которой имеет двух дочерей пяти и трёх лет. Он со своей семьёй уже семь лет как живет в Китае – уехал туда на год по работе и, впоследствии, остался там навсегда, что было мне только на руку – благодаря этому скрывать существование Клинта для меня было проще, чем отобрать конфетку у младенца.

Когда Клинту исполнилось два года, я буквально вырвала зубами свой джек-пот – получила место в ресторане с тремя звёздами Мишлен, в котором следующие пять лет едва ли не круглосуточно трудилась сквозь кровь и пот. Полгода назад хозяин ресторана решил “перевезти” его в Египет, так как сам уже год как проживал в стране солнца. Когда ты молодая мать-одиночка, ты не можешь просто взять и перебраться не то что на другой континент, но даже в другой город. Ты должна думать о сыне, о его успеваемости в школе, его друзьях и медицинской страховке…

Естественно я осталась в Лондоне и первое время не могла думать ни о чём, кроме как о том, какое золотое место потеряла. К Риорданам же я попала совершенно случайно – как и Ташу, меня порекомендовали. Моя бывшая соседка, работающая тогда няней Ирмы, посоветовала мою кандидатуру, но помимо меня на это место было ещё четыре кандидата – трое мужчин и одна женщина. Риордану тогда больше понравилась моя кухня, так что уже к Рождеству я официально состояла у него на службе.

Да, после “Мешлена” это было что-то новенькое, но не прошло и месяца, как я осознала, что это для меня в тысячу раз лучше, чем то, что я имела прежде. В самом начале наниматель поинтересовался моей личной жизнью, узнал сколько я зарабатывала на предыдущем месте, а на следующий день сообщил мне о том, что я принята на работу и что моя заработная плата выросла на сто пятьдесят фунтов. Я стала просыпаться на час позже, после работы у меня появилось время на общение с сыном, и я постепенно начала привыкать к тому, что у меня есть полноценные выходные. В отличие от ресторана, здесь не было хаоса, сверхурочной работы и начальника, который нависал бы над моей душой высокомерным гением.

Теперь единственное, чего я боялась – это потерять место в доме Риордана. Тем более на фоне того, что он пообещал мне выдать на грядущие Рождественские каникулы полноценный оплачиваемый отпуск, которого у меня не было со школьных лет, если не учитывать пару больничных.

Даже не представляю, как мы с Клинтом проведём эти каникулы…

Кажется, работая до потери пульса, чтобы оплачивать счета и наше с сыном пропитание, я разучилась попросту мечтать.

***

Уже подъезжая к дому, я нутром почувствовала, что что-то здесь не так.

Не успела я переступить порог, как перед моими глазами возникли горы из картонных коробок. Так в очередной раз выяснилось, что моё нутро меня не подводит.

– Что здесь происходит? – настороженно поинтересовалась я, положив ключи на журнальный стол.

– Таша! – почему-то восторженно воскликнула Нат, выглянув из кладовой, которая у нас всегда была забита коробками с каким-то старым барахлом, принадлежавшим хозяевам дома. – Мы с Коко проводим перепланировку.

– С Коко? – удивлённо вздёрнула брови я.

– Таша! – внезапно вынырнуло лицо Коко откуда-то из кладовой. – Мы уже почти закончили. Осталось только коробки на чердак перенести.

– Да, давай, переодевайся и помоги нам, – воодушевлённо добавила Нат, переступая через гору из коробок помельче.

Пока Коко вновь занырнула в кладовую, я оттащила Нат к себе в комнату.

– Мы будем с ней жить?! – многозначительно вздёрнула брови я, произнеся свой вопрос удивлённым шепотом.

– Чему ты удивляешься? Ты ведь сама всё организовала.

– Вчера ты не так сильно была воодушевлена… Подожди, что значит – я сама всё организовала?

– Ты договорилась с Коко о двадцатипроцентной скидке за арендную плату для каждой из нас, при условии, что мы согласимся делить с ней крышу над головой. Двадцать процентов, Таша – естественно я воодушевлена!

Я реально выторговала у Коко двадцать процентов?! Сосредоточившись на несколько секунд, я начала припоминать… Хм, точно. Это была я, а не Нат. Что ж… Смело.

…Уже спустя пять минут я перетаскивала коробки разных размеров и весовых категорий на чердак, заставляя ещё один его пыльный угол. Нат была права – двадцатипроцентная скидка действительно воодушевляет. Втроём мы справились с нагромождением коробок за каких-то пятнадцать минут, после чего уселись за кухонным столом, чтобы перевести дыхание и сделать пару глотков воды.

– Не смотря на то, что мы нашли раскладушку с матрасом и в кладовой откопался этот дряхлый платяной шкаф, больше всего тебе повезло с тем, что в каморке оказалось окно, – усмехнулась Нат, обратившись к Коко. Около десяти минут назад мы с Коко перешли на “ты” – так было проще и нам, и ей. – Да, оно крохотное, но оно есть, – продолжала рыжеволосая. – Если бы мне пришлось спать в комнате без единого окна, у меня бы, наверное, в скором времени развилась клаустрофобия.

– То есть не от того, что комната размером три на два метра, а от того, что в ней нет окна? – криво усмехнулась я.

– Ох, девочки, за свои шестьдесят лет мне и не в таких условиях приходилось спать. Едва ли меня можно запугать какой-то кладовкой, после моего двухнедельного проживания в коридоре дома своей первой свекрови. Поверьте мне – это было ужасно.

– Да уж, – одновременно произнесли и поморщили носами мы с Нат.

Коко хотела нас приятно удивить, приготовив нам на ужин чего-нибудь вкусненького, но так как у нас в холодильнике мышь повесилась, мы с Нат так и остались на стадии удивления тому, что Коко в принципе решила приготовить для нас ужин.

Устав от переноса тяжёлых коробок, мы втроём, в полном молчании, поедали омлет с ломтиками сливочного сыра. Молчание никого из нас не напрягало – нам просто хотелось поесть и разойтись по своим комнатам. Хотя, может быть, уединиться хотелось только мне.

Нашу идиллию нарушил внезапный железный лязг, раздавшийся со стороны гаража Миши. Не прошло и нескольких секунд, как громкие, наполненные дурманым весельем голоса прорвались из улицы на нашу кухню сквозь открытую форточку. По моей коже машинально пробежали мурашки. Подсознание уже наизусть выучило значение любых резких звуков, исходящих со стороны родительского дома – либо Элизабет воевала с Ширли, либо Миша встречалась со своей компанией токсикоманов и алкоголиков, состоящей из пяти человек.

Взяв свою опустевшие тарелку и кружку, я встала из-за стола и, подойдя к раковине, начала тщательно её вымывать, наблюдая в окно за тем, как Миша, покачивающимся шагом, идёт к машине, в которой уже сидят три девушки и парень за рулем. Я знала каждого поимённо – с кем-то училась в параллельном классе, кто-то был старше на год или младше на два. Город был небольшим, чтобы в лицо знать всех его наркоманов, особенно когда твоя сестра-близнец одна из них.

Закрыв форточку, чтобы не слышать дикий смех подвыпившей компании, я выставила свои тарелку и кружку сушиться, после чего резко обернулась и вдруг поняла, что всё это время Нат и Коко наблюдали за мной. Нервно моргая, они начали собирать вилками крошки со своих тарелок, усердно делая вид, будто ничего не заметили. Я же сделала вид, что тоже ничего не заметила, после чего высказала своё желание пораньше лечь спать и пожелала всем спокойной ночи.

Спать не хотелось. Лежа на кровати с разбросанными по подушке волосами, я бегающим взглядом осматривала потолок, положа правый кулак на низ живота, где, отчего-то, жгло не меньше, чем в горле и глазах. Слёзы подступали редко, но уже давно не стекали по моим щекам – за эти годы я научилась плакать всухую. Зачем мне этот навык – я не знала, но ощущала, что так даже больнее, чем если бы боль выходила из меня вместе с водой и солью. Однако она больше не выходила. Я давилась ею, медленно, мерно, словно горькой, тошнотворной пилюлей, от которой вот-вот может вывернуть на изнанку. Но меня не выворачивало… Снова и снова, и снова я корчилась в конвульсиях, но меня не выворачивало… Я просто была безнадёжно жива…

Стоя перед Дунканом и глядя ему в глаза, я натянуто широко улыбаюсь во все свои белоснежные зубы, что, скорее, выглядит как вымученная гримаса счастья, нежели искренняя эмоция. Так я пытаюсь показать ему, что рада его искренности, хотя на самом деле куда подальше хотела её слать. Кому она нужна, эта искренность? Разве что только Дункану, но точно не мне.

Наше неплохо начавшееся свидание, больше походящее на банальную прогулку по Риджентс-парк, закончилось трогательно-мужественным признанием Дункана в том, что он хотел бы серьёзных отношений. Само слово “серьёзные” вызвало во мне внутреннюю рябь. Я даже не подозревала, что от подобного мне захочется сиюсекундно развернуться и уверенным шагом направиться в противоположную сторону от своего собеседника.

– Через пару лет я всерьёз планирую вернуться в Испанию, – говорил Дункан. – Вся моя большая семья – дедушки, бабушки, родители, тёти и дяди с их семьями – живут в пригороде Мадрида, так что прежде чем возвращаться на родину, я хочу заработать достаточно денег на неплохую жилплощадь в столице, чтобы начать думать о создании собственной семьи. Конный клуб – это лишь одна из моих работ. По выходным я работаю охранником в ночном клубе, а в буднии дни с семи вечера до полуночи подрабатываю консультантом в магазине электротехники. На данном этапе своей жизни я очень много работаю, чтобы осуществить свою мечту. Думаю, в подобном режиме мне придётся продержаться ещё около года, потом можно будет немного расслабиться, после чего и вовсе вернуться в Испанию… Всё это я рассказываю тебе для того, чтобы ты не обижалась на то, что я не уделяю много времени на ухаживания. Такая девушка как ты заслуживает большего внимания, чем я могу тебе предложить в ближайшие месяцы своей жизни. Поэтому я хотел бы, чтобы ты согласилась на серьёзные отношения, чтобы у нас появилось больше времени друг на друга. Нам не пришлось бы встречаться на улицах Лондона в попытках скоротать пару часов вместе. Мы могли бы просто видеться между моими работами и твоей, встречаясь у тебя или у меня дома.

Представив Дункана в кладовке, которую мы с Нат бережно называем домом, мне вдруг стало ещё более дурно.

“Ну зачем ты мне такой “серьёзный” попался?!” – проносилось у меня в голове, когда, выйдя из парка, я уже подходила к своей машине – “О таких мужчинах мечтает едва ли не каждая первая девушка на земле, почему ты подвернулся именно той, которой даром не нужны все твои идеальные взгляды на жизнь? Хочешь быть надёжным бойфрендом, стать идеальным семьянином… Нет уж, вынуждена отказаться – не для меня и не со мной. У меня хватает серьёзных проблем, чтобы ещё и отношения заводить с серьёзно настроенным мужчиной. В моей жизни более чем достаточно всевозможных обязательств. Больше не надо”.

Наконец распутав брелок с ключами от автомобиля, я попала внутрь своей развалюхи, вставила ключ в зажигание и неосознанно замерла, ощутив затылком твёрдый подголовник сиденья и не снимая рук с руля.

И что со мной не так?.. Всё ведь может быть так идеально. Серьёзные отношения с серьёзным мужчиной, что означает совместные завтраки и ужины, через год-два Испания, просторная квартира где-нибудь недалеко от центра Мадрида, совместные походы на матчи Реала, поездки на Балеарское море и много, очень много солнца, от которого режет глаза и обожжённая кожа слезает с плеч… Не люблю переизбыток солнца. Предпочитаю кутаться в туманы Альбиона. Нет, это всё не моё. Я не могу просто взять и попытаться стать частью того, что всегда будет для меня чужим. Даже если Дункан в итоге передумает и решит остаться в Британии, я всё равно не смогу построить серьёзные, “здоровые” отношения с тем, кто уверен в своих грандиозных планах на жизнь, расписанную на несколько лет вперед. Мне бы хотя бы ещё один день прожить и не сломаться. Мне бы хотя бы пережить сумерки и встретить ещё один рассвет. Один вдох, один выдох и один удар сердца – это всё, на что я могу рассчитывать. О каких планах на ближайшие годы своей жизни я могу говорить, когда я не уверена в том, что у меня будет хотя бы завтра?.. У меня есть только один день, через края которого переливается моя борьба с ним. Дайте мне только один день – не вздумайте давать мне больше… Я не выдержу…