Anne Dar - Обреченные пылать

Не смотря в нашу сторону, они быстрым шагом, едва ли не низвергающим землю из-под их ног, прошли мимо и, остановившись лишь у миниатюрной машины Элизабет, припаркованной у тротуара, практически одновременно обернулись.

– Бестолочь! – гортанно прокричала Элизабет, смотря куда-то мимо нашего трио – её голос буквально разразился треском в прохладном вечернем воздухе осени.

Я посмотрела через плечо и увидела стоящих на пороге Генри и Амелию (последняя похлопывала своего взволнованного внука по руке). Криво улыбнувшись, я утвердительно кивнула Генри головой, и он сразу же наградил меня широкой улыбкой.

Мы сидели за кухонным столом, в детстве безжалостно расцарапанным Джереми при помощи бабушкиных спиц, и пили горячий, натуральный чай из малины и мяты. Тот факт, что я всё пропустила, меня не огорчал, зато очень радовал результат этого всего пропущенного.

– …Элизабет сказала, что теперь, когда Хлоя родила, нам понадобится больше денег на содержание ребёнка, а значит, меня наконец можно сдать в дом престарелых, а мой чердак сдавать в аренду её подруге, которая согласна платить за него сто пятьдесят фунтов в месяц, – разливая чай по чашкам, светилась от счастья Амелия. – Услышав это, мой славный внук Генри ударил по столу кулаком и сказал, чтобы эта иждивенка, вместе со своей Хлоей и её вечно орущим отпрыском, сейчас же катилась в свою квартиру, пока та ещё пустует после недавно съехавших оттуда жильцов.

– Пусть Элизабет тоже доживёт до девяносто трёх лет, как наша прапрабабушка, чтобы её потом в дом престарелых захотели отдать, – смешно нахмурившись, неожиданно выпалила шестилетняя Жасмин и, заметив удивлённые взгляды взрослых, сразу же попыталась оправдаться. – Так дедушка Родерик говорит.

Я посмотрела на папу, сидящего за противоположным концом стола (как всегда – подальше от меня). Его отстранённый от общего веселья взгляд сегодня был мне более чем понятен. Я сама этим вечером кусала губы из-за того, что Рикки, пса, которого мама подарила отцу за год до трагедии, сегодня не стало, что в итоге и привело к выселению семейства Элмерз из-под крыши нашего дома.

Из слов Амелии, это произошло в обед. Неизвестная машина сбила Рикки на глазах Жасмин и Мии, которые так сильно разревелись, что глаза у них до сих пор были затёрты до красна. Отец, души не чаявший в этом псе, отвёз его, едва живого, в ближайшую ветеринарную клинику.

Когда отец вернулся домой без Рикки, Элизабет затронула тему о том, что теперь нам не придётся тратиться на дорогостоящий собачий корм и вообще, если хорошенько переосмыслить семейный бюджет нашей семьи, тогда станет ясно, что бабушкин чердак можно выгодно сдавать лучшей подруге Элизабет, ведь деньги в семье, в которую она подложила свои яйца, всегда нужны, особенно теперь, когда появился вечно орущий и непрестанно какающий младенец…

Впервые за последний год с лишним Генри не разочаровал меня. Поэтому, ради дня рождения и мужественного поступка Генри, я, не в силах прекратить думать об ещё одной нити, связывающей нас с мамой, которую мы сегодня потеряли, изо всех сил старалась улыбаться сквозь зубы. За десять лет подобных нитей практически не осталось. Потерять Рикки – всё равно, что потерять живое подтверждение того, что мама присутствовала в этом доме ещё совсем недавно – только вчера кипятила чайник, вязала отцу шарф, принесла сюда крохотного Рикки в бельевой корзине… Она всё ещё присутствовала здесь: в свистке старого чайника, в стуке бабушкиных спиц, в лае Рикки, в стенах этого дома… Но с каждым годом её становилось всё меньше и меньше. Мама испарялась, и я была не в силах удержать её туманный дух своими дрожащими от боли пальцами – мама просто просачивалась через них, оставляя на моих ладонях лишь покалывающее ощущение бессилия, доказательство того, что я всё ещё не с ней… Я всё ещё жива.

После ужина, во время которого Амелия неожиданно стала огнём всеобщего веселья, пылание которого здорово поддержали Нат с Коко, я зашла в комнату Жасмин и Мии.

– Завтра же вернёмся обратно в нашу комнату, которую отобрала у нас Хлоя, – с вызовом встретила меня на пороге своей спальни Жас. – Генри сказал, что поможет нам переехать.

– А я не помню, как мы жили в той комнате, – призналась Мия, но вдруг закашлялась и сразу же полезла под подушку, из-под которой аккуратно вытащила свой ингалятор.

– Эй, ты как, – встав на колени напротив кровати Мии, убрала с её маленького белоснежного лба светлые локоны я.

– Малышка Мия постоянно кашляет, – вскочив со своей кровати и подбежав к сестре, нахмурившись произнесла Жасмин, отобрав у меня право на поглаживание её лба. – Дедушка Родерик говорит, что после Нового года доктор вытащит у неё из лёгких комочек, который заставляет её кашлять. А до тех пор ей придётся прыскать на этот комочек лекарство из ингалятора.

– Скорее бы уже мне вытащили этот комочек, – картавя и шепелявя одновременно, спокойно произнесла Мия, ворочая ингалятор в своих руках. – Тогда я смогу пойти в садик.

– Разве тебе не нравится быть дома с бабушкой Амелией? – прикусила нижнюю губу я.

– И ты играешь со мной, и девочками Рассел, когда мы возвращаемся из садика, – заметила Жас.

– Мне всё нравится, – тихо отозвалась Мия, что заставило меня встать с колен и глупо врезаться взглядом в полупустую книжную полку, чтобы девочки случайно не заметили подступивших к моим глазам слёз.

– Кхм… – я уперлась руками в бока. – Ну, какую вам сказку почитать?

– Тётя Таша сегодня будет читать нам сказку! – восторженно хлопнула в ладоши Жасмин.

– Ура!.. – ещё более восторженно воскликнула Мия, после чего слишком сильно закашлялась, от чего моё сердце едва не оборвалось.

– Врачи говорят, что операция может понадобится раньше весны, – не отрывая взгляда от скрипки, лежащей на столе перед ним, произнёс отец.

Мы находились в мастерской. Я, как всегда, стояла за его спиной, чтобы он не вынуждал себя лишний раз смотреть на меня. Достаточно было того, что он слышал мой голос, в котором звучали её ноты.

– Когда они это сказали? – сдвинула брови я, вдруг ощутив биение своего барахлящего сердца в области горла.

– В пятницу.

– Что они ещё говорят?

– Говорят, что операция может понадобится уже зимой, хотя навряд ли необходимость в ней возникнет до Нового года.

Мы замолчали не менше чем на пять минут. Я не хотела говорить что-то вроде: “Мы справимся” или “Мы найдём деньги”. Я не хотела говорить ничего из того, в чём не была уверена хотя бы на пятьдесят один процент. По-видимому отец тоже не хотел. Поэтому мы молчали.

– Что произошло с Рикки? – наконец собрав свою волю в кулак и оторвав взгляд от развешанных над отцовской головой завершённых скрипок, поинтересовалась я. В этот момент я ненавидела себя за то, что своими вопросами, без ответов на которые не могла начать новый день своей жизни, давала отцу официальный повод отстраняться от меня.

– Я отвёз его в ветеринарную клинику… – отец звучно сглотнул. – Сказали, что если его подлатать, он сможет прожить ещё два-три года.

– Значит, его вылечат, – не знаю почему, но я всё ещё сжимала кулаки от напряжения, словно нутром подозревая неладное.

– Необходимо было сделать выбор – либо операция стоимостью в восемьсот пятьдесят фунтов, либо усыпление… – отец замолчал, но лишь на секунду. – Я закопал его под розовым кустом, слева от входа в мастерскую.

Прежде, чем он озвучил своё решение, я уже знала, что он выбрал. Последние десять лет папа не расставался с Рикки: просыпался с ним, ел, работал и засыпал. Когда речь зашла о восемьсот пятидесяти фунтах за жизнь его лучшего друга, он не отдал за неё ни цента…

Я бы поступила точно так же. Нам сейчас необходим каждый цент. И всё ради того, чтобы наконец забрать из рук Мии ингалятор. Её жизнь бесценна на фоне любой из наших жизней. Я уверена, что Рикки понял бы выбор отца, как и уверена в том, что отец ещё долго будет учиться засыпать без привычного комочка тепла в ногах, однажды подаренного ему моей мамой.

– Знаешь, – неожиданно начал папа, и я вся сжалась от предчувствия того, что знала, что именно он сейчас мне скажет, – я чувствую её сердцебиение.

Обычно я ничего не отвечала на его мысли о том, что мама на самом деле не похоронена на кладбище рядом с Джереми, о котором он никогда со мной не заговаривал, но сейчас, из-за боли о Мии, из-за боли о Рикки, из-за боли о себе самой, не сдержалась:

– Везёт, – едва уловимым полушёпотом отозвалась я, – я вообще ничего не чувствую.

…Выйдя из мастерской и сразу же зацепившись взглядом за клочок свежевзрыхлённой земли, я на мгновение задержалась у старого куста роз. Эти розы когда-то собственноручно высадила моя мама… Она учила нас быть добрыми к людям, терпеливыми друг к другу, понимающими и прощающими чужие ошибки, отзывчивыми на чужую боль и не забывающими о самом главном – о своей семье. Ничего из того, чему она нас учила, мы так и не усвоили. Без матери мы все превратились в уродов. Каждый по-своему.

– Моя идея буккроссинга буквально выбила почву из-под шпилек Хизер, – хитро улыбалась Ирма, наблюдая за тем, как я, сидя напротив её кровати, проверяю конспект с её домашним заданием. – Знаешь какой проект она предложила? Установку в женских туалетах сушки для ногтей! Ха! Ничему её опыт предшественников не учит. Стерва даже не побоялась, что её покровительницей туалетов прозовут, но ведь не прозвали. Честное слово, не понимаю я подхалимства, которое развели вокруг этой девицы слабохарактерные личности. Вот увидишь, при помощи Дариана я так профинансирую свой проект, что эта силиконовая кукла пятнами от зависти покроется. Сегодня же обсужу это с Трейси…

– Для того, чтобы я во что-то вложился, – где-то совсем близко за моей спиной неожиданно раздался голос Дариана, заставивший меня сразу же развернуться на своём компьютерном стуле, – меня нужно сильно убедить в том, что вложение того стоит.

– Дариан! – резко подскочив, Ирма обняла брата, пока я продолжала смотреть на них снизу вверх.

Я очнулась от неожиданности появления Дариана лишь в момент, когда встретилась с ним взглядом. Не желая растягивать это мгновение, я поспешно вернула свой взор в уже проверенный мной конспект и зачем-то начала проверять его заново.

– Как вы здесь поживаете? – усмехнулся Дариан, когда Ирма наконец отстранилась от него.

– Я хотела сходить в гости к Аманде, но раз ты вернулся…

– Нет-нет-нет, не рушь свои планы и навести Аманду, – подняв руки, капитулировал Дариан. – У меня сегодня намечена важная встреча, так что я на весь вечер занят. Пришёл только для того, чтобы показаться, и уже ухожу. Вернусь поздно, – уже развернувшись и выходя из комнаты, добавил Дариан, после чего поспешно закрыл за собой дверь.

– Кхм… Что ж… – спустя примерно две минуты, произнесла я, отложив конспект Ирмы в сторону. – С домашним заданием у тебя всё в порядке. Будешь собираться к Аманде?

– Да, – утвердительно кивнула головой девчонка. – Подскажешь, какой кардиган мне надеть?

– Не сегодня, – постучав по наручным часам, уже отстранённо произнесла я. – Моё рабочее время на сегодня вышло, и у меня тоже есть планы на вечер. До завтра.

– До завтра, – сдвинув брови, разочарованно пробурчала девчонка.

Стараясь не ускорять шаг, я уверенно спустилась вниз и, подойдя к двери кабинета Дариана, без стука вошла внутрь. В момент, когда я распахнула дверь, Дариан спускался вниз по лестнице, ведущей из его спальни. На нём уже был чёрный деловой костюм, и он уверенными движениями пытался завязать галстук на своей шее, но белоснежная рубашка под идеально выглаженным пиджаком всё ещё не была до конца застёгнутой.

– Таша? – он немного удивился, но не прекратил завязывать свой галстук, лишь остановившись за две ступеньки до окончательного спуска в кабинет.

– У тебя очень важная встреча? – твёрдым тоном поинтересовалась я.

– Если оценивать её по десятибалльной шкале – она примерно на восьмёрочку.

– Отлично, – сделав пару шагов вперёд и остановившись на ступеньку ниже от Дариана, уверенно произнесла я, напомнив себе о том, что я не забыла закрыть за собой дверь на замок. – Ты её пропустишь, – завершила свою мысль я, взявшись за не до конца завязанный на его шее галстук и натянув его до упора. Это моё движение заставило Дариана властно напрячь свою широкую шею, чем он явно давал понять, что у меня не хватит сил притянуть его к себе, хотя я и не пыталась этого сделать.

– У меня действительно важная встреча, – отчеканил Дариан.

– Такова договорённость. Предоставлять своё тело в любой момент, когда того захочет вторая сторона, – красноречиво повела бровью я, не выпуская его галстука из своих рук.