– Они расскажут ему! – вдруг остановившись посреди дороги, воскликнула я, словно громом поражённая. – Бетти или та старуха с ресепшена расскажут ему, что видели меня с тобой! Он будет знать, где меня искать…

– Не расскажут, – уверенно произнёс Робин, вдруг взяв меня за руку и начав вести за собой. – Взамен на молчание вчера вечером я подарил этим двум особам по паре билетов на ближайший матч. Так что можешь считать, что никто никого не видел, – он остановился напротив чёрного BMW.

Посмотрев на Роба, я сдвинула брови и уверенно кивнула головой. Я знала, на что способен Риордан, но я хотела верить в саму мысль о том, что на сей раз он не сможет меня найти. Хотя бы до тех пор, пока меня скрывает Роб. Для начала мне необходимо время, а дальше посмотрим…

Сев на переднее сиденье, я неосознанно дотронулась обеими руками головы, невидящим взглядом наблюдая за тем, как Робин обходит машину, чтобы занять водительское место. Тучи на небесах, создававшие этим ранним утром иллюзию сумерек, начали сгущаться и крутиться вихрем, грянул первый, пока ещё не слишком различимый гром, и, прежде чем Роб открыл свою дверь, я отстранила от своей головы руки с их замёрзшими пальцами.

Пристегнувшись ремнём безопасности, я устремила свой обеспокоенный взгляд в боковое окно, раз за разом мысленно повторяя одно-единственное слово: “Получается”. Робин нажал на педаль газа, и с этого момента я начала ощущать, как с каждым новым метром, удаляющим меня от больницы, от Риордана, ритм моего сердца начинает медленно, но верно восстанавливаться. Ощущение, отдалённо напоминающее облегчение.

Глава 17.

У дома Робина мы оказались спустя полчаса. Пятиэтажка из красного кирпича не выглядела чем-то особенным, однако я не обманывалась на внешний вид, прекрасно осознавая, что обычно находится внутри обманчивых кирпичных пятиэтажек подобной этой. По факту, они всегда являлись не тем, чем представлялись на первый взгляд.

Когда мы зашли в третий из трёх подъездов, тучи над Лондоном сгустились в страшную массу, отчего создалось впечатление, будто сутки повернулись вспять и вместо дня сейчас наступает ночь. Когда я закрывала за собой стеклянную дверь в подъезд, неожиданно мощный порыв ветра едва не вырвал её из моих рук, и в этот момент я заметила первые, крупные капли дождя, которым уже было меня не достать. Сделав тяжёлый выдох, я всё-таки закрыла подъездную дверь, боковым зрением заметив, как Робин на несколько секунд подался сомнению, не помочь ли мне с этим плёвым делом. Убедившись в том, что я справилась, он подошёл к своему почтовому ящику, а мой взгляд сразу же упал на короткошерстного британского кота серого окраса с огромными зелёными глазами. Красавец невозмутимо сидел на краю белоснежного стола швейцара, которого на данный момент нигде не было видно, но больше всего привлекала в этом странном коте миниатюрная медалька с ленточкой, каким-то интересным манером прикреплённая к левой стороне его груди. В таком виде кот представал передо мной герцогом, не меньше.

Заметив мой взгляд, остановившейся на коте, Робин, уже забравший целую стопку прессы из почтового ящика, ткнул в его сторону скрученной газетой:

– Это мистер Кембербэтч, но жильцы дома зовут его просто Кембербэтч. Кот и верный друг нашего швейцара, миссис Адамс. Мистер Кембербэтч, я вернулся, – вдруг обратился к коту Робин тоном переполненным серьёзности, после чего протянул ему руку, на что тот совершенно неожиданно дал ответ, положив свою лапу в его ладонь, словно и вправду собирался совершить самое настоящее рукопожатие. После этого Робин отошёл в сторону и красноречиво на меня посмотрел, словно передавал эстафету.

– Мистер Кембербэтч… – максимально тихо произнесла я, слегка приподняв ладонь вверх, будто стеснялась того факта, что начинаю разговаривать с животным. Наверное поэтому в итоге я этому коту больше так ничего и не сказала. Просто протянула ему свою бледную руку и он дотронулся её своей тёплой лапой. Ощущение было приятным. Словно меня только что посвятили в тайное сообщество жильцов этого дома, после чего я незаметно стала частью их бытия.

На мгновение промелькнула мысль о том, не стоит ли мне по возвращению к себе домой завести какого-нибудь кота, но я достаточно скоро вспомнила о том, что я ненавижу привязанности, поэтому мимолётная идея отпала сама собой.

– Понравился? – улыбнувшись, скорее заметил, нежели поинтересовался Робин.

– Да, – немного протяжно ответила я, сразу же ощутив, что от непривычки мне неуютно признаваться в том, что мне что-то нравится.

В момент, когда решётка на старом лифте закрылась, я ещё раз взглянула на мистера Кембербэтча. Кот продолжал сидеть на краю стола, но его внимание больше не было приковано к нам – за окном начался град, который показался коту-швейцару куда более интересным, нежели наше появление в этом доме.


– Ну и погодка, – заметил Робин, входя в квартиру, погружённую в штормовой мрак. – Града в Лондоне не было лет пять, если я только чего-то не пропустил. А эти тучи. Сейчас будто ночь, а не утро… Давай сюда, – Роб забрал у меня рюкзак, и я не смогла не отметить того факта, что, говоря о природе и погоде, он заговаривает собственное волнение, вызванное, возможно, той же лёгкой неловкостью, которую испытывала сейчас я, придя в его квартиру с целью в ней обосноваться на некоторое, пусть и непродолжительное, время. Да, мы друзья, но всё же, мы недостаточно долго друг друга знаем, чтобы считать себя “закадычными”. Мимолётной неловкости, естественной для первого времени, было не избежать, но я была к ней готова, когда соглашалась на это предприятие, так что, в отличие от Роба, не переживала по поводу её наличия.

Как и всегда в подобных случаях, хозяин квадратных метров стал знакомить меня с каждым метром отдельно. Первой комнатой была достаточно просторная прихожая с прямой лестницей с широкими ступенями, которая вела на второй этаж. Здесь же за дверью под лестницей расположилась миниатюрная уборная для гостей, а чуть правее от неё весьма просторная гардеробная комната. Далее за прихожей прямо по курсу шла столовая с выходом на широкую незастеклённую террасу, слева от столовой располагалась просторная кухня, а справа большая гостиная с камином, огромным плазменным телевизором и отличной мягкой мебелью из экокожи, не считая овального кресла из ротанга с мягким матрасом в виде сплошной подушки. Квартира была угловой в доме, поэтому в гостиной помимо двух окон – как это было в столовой с её выходом на террасу и в кухне (обе комнаты смотрели во двор) – здесь имелся ещё один источник света – выход на миниатюрный балкончик с высоким бортом из красного кирпича. Так называемый “цветочный” балкон, на котором едва ли могло поместиться больше одного человека.

Осмотрев первый этаж я убедилась в хорошем вкусе хозяина квартиры, выраженном в выбранной им мебели и тяге к отсутствию захламлённости, второй же этаж утвердил моё мнение относительно отточенного и близкого к моему вкусу вкуса Роба.

Второй этаж состоял из: расположенной чуть левее от лестничной площадки, практически напротив лестницы, просторной ванной комнаты с отдельным душем и джакузи, здесь же был и туалет с биде; из спальной комнаты для гостей, которую мы осмотрели в самом конце (она была расположена правее от ванной, тоже по левой стороне); далее, уже по правой стороне, следовала комната Робина, достаточно просторная, с большой двуспальной кроватью, широким платяным шкафом без зеркал и небольшим столиком – всё в светлых тонах; левую же и правую часть этажа соединяла стена с выходом на огромную, полностью остеклённую террасу, из которой Роб хотел когда-нибудь сделать комнату для отдыха с личным мини-палисадником, но так как у него не было времени и опыта в этом деле, план оставался только планом; последней комнатой, расположенной справа от моей временной спальни и напротив спальни Роба, была комната, напоминающая никому не нужный кабинет с письменным столом и наполовину пустующим стеллажом библиотеки.

Что касается спальной комнаты для гостей, которая мне предлагалась хозяином апартаментов, она, как и все стандартные спальные комнаты для гостей, была наполовину меньше комнаты хозяина квартиры, однако мне она показалась более уютной. Слева от входа – огромный платяной шкаф на всю стену, справа – кровать-полуторка, перед кроватью – косметический столик с закрывающимся зеркалом, перед ним – мягкий табурет, под ногами пушистый ковер – всё выполнено исключительно в светлых тонах.

– Комната, как и вся квартира, отличная, – поджав губы, улыбнулась я. – Где можно взять постельное бельё?

– Оу, твоя постель уже застелена, – Робин почесал указательным пальцем скулу. – Я заранее приготовил тебе спальню… Ночью ненадолго сбежал из больницы, – он уже начинал розоветь от неловкости, я же не знала, что ему ответить или какими словами показать, что меня не смущает (хотя это не совсем так) факт того, что ради моей скромной персоны так серьёзно заморочились, поэтому в ответ я выдала лишь короткое “спасибо”.

Так выяснилось, что моё присутствие здесь будет больше вводить в стеснение и неловкость Робина, нежели меня. И мне это подходило намного больше, так что с этого момента я ощутила сладостное облегчение и начала вести, и чувствовать себя так, как если бы меня пригласили погостить к себе Байрон с Нат. Различие было лишь в продолжительности нашего знакомства, но даже это мне нравилось. Пока что всё складывалось весьма неплохо, и у меня не было ни единого повода переживать.

Замечательно. Давно я не находилась в обстановке, склоняющей меня к состоянию покоя. Оставалось только выжать из этого периода затишья максимальное количество реабилитационного душевного спокойствия, прежде чем вновь вернуться в свою запутанную жизнь.

Глава 18.

После того, как Робин показал мне пустующую гардеробную, дверь в которую была встроена в платяной шкаф справа от моей кровати, я вспомнила о том, что у меня лишь один комплект сменной одежды и все мои финансовые средства, состоящие из зарплаты, которую я так и не успела толком растратить, находились у меня дома, куда мне нельзя было возвращаться ближайшие сутки минимум.

Подумав о доме, я сразу же вспомнила о мобильном, покоящемся на дне рюкзака. Сказав Робину, что скоро спущусь вниз, чтобы составить ему компанию за завтраком, я вытрясла на пол всё, что было у меня в рюкзаке, после чего за два раза запихала всю эту кучу в самую большую свободную полку в шкафу.

Взяв телефон в руки, я замерла, увидев количество пропущенных звонков, до сих пор остававшихся мной незамеченными из-за беззвучного режима. Сев на край кровати, я с замиранием сердца открыла журнал вызовов. Из двадцати трёх пропущенных лишь два принадлежали отцу и ещё два матери, остальные девятнадцать совершил Дариан. Из трёх зол я выбрала ту, которая должна была оказать наименьшее сопротивление моим действиям, поэтому я набрала номер матери. На мои слова о том, что я некоторое время поживу в Лондоне “у друзей”, она с лёгкостью согласилась, хотя и выразила сожаление относительно того, что я предпочла пожить у друзей, а не со своими родителями. Её не было в моей жизни слишком долго, чтобы она могла знать о том, что у меня нет таких лондонских друзей, у которых я могла бы на некоторое время приткнуться. Только находившиеся в отдалении от Лондона Нат и Коко. Тех же знакомых, которые у меня остались с университетских времён и времён работы в лондонской редакции, я не считала друзьями. Таким образом у меня была масса знакомых, в то время как количество друзей можно было счесть на пальцах одной руки. Такова была моя натура, о которой моя мать могла догадываться, но не знать наверняка.

Следующий звонок дался мне сложнее. Я несколько минут тупо пялилась на телефон в своих руках, пока не уловила их лёгкую дрожь. Мысленно одёрнув себя словами: “Бред, я справлюсь. С этим просто необходимо завязывать – иначе мне не вылечиться,” – я наконец нажала кнопку вызова Его номера.

Облегчение, которое меня накрыло после первых пятнадцати гудков, невозможно было описать словами. Одновременно с облегчением наступило замешательство: я не знала, что произнести после сигнала автоответчика, поэтому против собственной воли промолчала целых семь секунд.

Наконец найдя в себе силы разжать накрепко сцепленные зубы, я начала:

– Я беру тайм-аут… Не ищи со мной встреч – это может усугубить ситуацию. Просто продолжай жить той жизнью, которой жил до меня, и не мешай моим попыткам наладить собственную жизнь. Прощай.

Я отключила звонок лишь спустя ещё несколько “немых” секунд, словно осознавала, что эти секунды последние в этой нашей с Дарианом истории. Больше никаких голосов, сообщений и звонков – ни входящих, ни исходящих.

Нажав кнопку отбоя, я вытащила из телефона сим-карту, разломала её напополам и уже спустя минуту, закрывшись в ванной комнате, смыла её в унитаз.


Покрывшие небеса плотной вуалью тучи не рассасывались весь день, устрашающе клубясь тёмными вихрями, но больше не выбрасывая на землю ни дождя, ни града. На ужин мы с Робином сделали с десяток горячих бутербродов с разными начинками, и теперь, сидя в столовой у панорамного окна, предоставляющего вид на открытую террасу, восхищались домашней пищей, так резко отличающейся от больничной.