– Жасмин, дорогая, подойди-ка ко мне, – Амелия подозвала к себе девочку с неприкрытым интересом, на который я уже не обратила внимания.

После заявления Жас мне было сложно сосредоточиться, но вечер подходил к концу, отчего никто не заметил моей необъяснимой рассеянности. За исключением Робина, незаметно растирающего под столом мои внезапно заледеневшие пальцы.

Глава 38.

После того, как основная часть гостей разошлась, я отправилась с наполовину заполненными недоеденными салатами тарелками в кладовую, которая была отведена для прачечной и в углу которой стоял старый двухкамерный холодильник, который мы зачастую использовали, если обилие оставшейся пищи после застолья превышало возможности нашего нового, более компактного холодильника. Слыша, как Полина смеётся над не очень остроумной, но не лишённой учтивости шуткой отца о высокой моде, я, улыбаясь, вошла в прачечную, где и столкнулась с матерью, пытающейся найти место в заполненном холодильнике для ростбифа с овощами.

– Замечательный вечер, правда? – улыбнувшись, поинтересовалась она, принимая из моих рук тарелки с салатами.

– Правда, – согласилась я, наблюдая за тем, как ловко она покрывает пищевой плёнкой остатки еды. – Твои бифштексы с луковыми кольцами и грибным соусом разошлись “на ура”.

– Зато куриная грудка осталась почти нетронутой. В этот раз я слишком увлеклась мясом, ссылаясь на вкусовые привычки твоего отца.

– Зато следующие сутки вам с Амелией не придётся заботиться о приготовлении пищи.

– Думаешь сутки? – игриво вздёрнула брови Стелла. – Я предполагала, что здесь осталось минимум на три дня еды, и это с учётом того, что половину мы раздали гостям.

– Но ведь Миша и Брэм задержатся здесь до решения вопроса по девочкам. Ты видела сколько ест Брэм? Вдвое больше Руперта и втрое больше отца.

– Да уж, – усмехнулась моя собеседница. – А в нём нет ни намёка на лишний вес. Может быть всё уходит в его рост? – Я засмеялась в ответ и, отведя взгляд в момент, когда она убирала в холодильник уже упакованные в пищевую плёнку тарелки, не заметила, как она вдруг опустила глаза и замялась. – Как у тебя дела с Робином? – вдруг спросила она.

– Хорошо, – уверенно ответила я, всё ещё не замечая того, что моя собеседница начинает мяться. – У нас и вправду всё хорошо, – я посмотрела на мать и вдруг заметила. – Ты что-то хочешь мне сказать?

– Говорят, что Риордан приобрёл недвижимость в Сингапуре и уехал туда на постоянное место жительства. Его уже несколько месяцев нет в Британии, так что тебе нечего боятся.

– Я никого и не боюсь, – сдвинула брови я, сжав ладони, которыми упиралась в столешницу позади себя.

– Я сказала “нечего”, а не “некого”, – мягко заметила Стелла, закрыв дверцу холодильника и встретившись со мной взглядом. – Ты злишься, – заметила она. – Не злись. Я сказала тебе это, чтобы оградить тебя от надобности пробить информацию в интернете самостоятельно. Ты ведь знаешь, хоть и не хочешь принимать этого, что рано или поздно ты вбила бы это имя в поисковик, с надеждой узнать, что этот человек находится вне границ страны, в которой находишься ты.

Я прикусила губу. Она была права. Из страха я бы решилась на это уже через неделю. И всё же меня злило одно только упоминание вслух имени Риордана, и конкретно в этот момент я ничего не могла с этим поделать.

– Хорошо, что у тебя с Робином всё хорошо, – она положила руку мне на плечо.

– Стелла, – я зажмурилась и опустила голову в попытке сосредоточиться, – тебя так долго не было в моей жизни. Боюсь, слишком долго… Ты меня не знаешь.

– Ты права, – согласилась она, и я услышала в её голосе едва уловимую дрожь, но раскрыв глаза я не подняла их, чтобы посмотреть на неё. Она же всё ещё продолжала держать меня за плечо.

– Я, наверное, должна сказать тебе спасибо. Ты действительно лишила меня унизительной надобности пробивать эту информацию самостоятельно, но… Больше никогда не произноси имени Дариана вслух. Никогда.

– Хорошо, – сначала слегка сжав моё плечо, она медленно убрала с него руку. – Что ж, едва ли я смогу узнать тебя достаточно близко, даже если мы проведём друг с другом больше времени, чем я пропустила… И всё же я кое-что о тебе знаю наверняка. – Мы встретились взглядами. – Ты сильная и ты это знаешь, хотя и не догадываешься о том, насколько велика твоя сила.

Мы бы продолжали сверлить друг друга сосредоточенными взглядами ещё долго, если бы уже спустя несколько секунд в комнату не вошёл Робин. Он принёс остатки портвейна и портера. Развернувшись, Стелла оставила нас, перед этим одарив Робина лучезарной улыбкой.

Когда Роб ставил бутылки в нижнюю часть холодильника, я бросила на него взгляд и поняла, что он слышал состоявшейся между мной и матерью разговор, но о том, слышал ли он его весь или только его часть, я судить не могла.

– Значит, подслушивал, – прищурилась я.

– Не подслушивал, а услышал случайно, – закрывая дверцу холодильника, мягко улыбнулся Робин и сразу же заглянул мне в глаза. – Не успели мы вернуться, а речи сразу заходят о Дариане.

В его словах промелькнула ревность, которую я не смогла не заметить, так как прежде подобного чувства за Робином не водилось. Да и о какой ревности может идти речь в платонической любви? Возвышенные отношения, основанные на духовном влечении и романтической чувственности, без низменно чувственного физического влечения, не подразумевают собой ревности.

Или я что-то упустила?..

Увидев приподнятые брови и блестящие глаза Робина, я всё же не смогла сдержать улыбку. Не отстраняясь от столешницы, к которой я стояла прислонившись пятой точкой, я притянула к себе Робина за талию и, проведя ладонями по его спине и ощутив приятную ткань его чёрной рубашки, заглянула ему прямо в глаза снизу вверх.

– Раз ты всё слышал, значит знаешь, что нам переживать не о чем.

Ничего не ответив, Роб обнял меня за плечи и, прижав меня к своей груди, гулко выдохнул в мою макушку. Он знал, что переживать не о чем, но в его груди внезапно щёлкнуло новое чувство, которое я сегодня заметила в его глазах, но о котором перестала думать уже спустя несколько секунд. Может быть это и было то, на что мне следовало обратить внимание?.. Но я не обратила.

Значит, Сингапур. Выходит, даже в момент, когда я считала, будто нахожусь с Ним в разных концах света, Он был ближе ко мне, чем я могла предполагать.

И всё же я была вне зоны Его досягаемости…

Я обняла Робина чуть сильнее, чтобы убедиться в том, что в ответ он обнимет меня ещё крепче.

…Я была в объятьях Роба.

Глава 39.

Уже спустя полчаса после нашего возвращения домой Робину пришлось спуститься на этаж ниже, чтобы попросить семейство Докер убавить звук колонок. Оказалось, что старшая дочь мистера Докера, пятнадцатилетняя Британи, в отсутствие отца и младшего брата решила устроить вечеринку.

– …И вот она стоит напротив меня, в ужасном жёлто-чёрно-розовом платье, с голубыми перьями в голове и устрашающе фиолетовыми разводами под глазами, и я пытаюсь понять всю глубину ужаса мистера Докера, вынужденного переживать столь тяжёлый переходный возраст своей дочери, – уже лежа в постели, под заметно снизившийся бит дурацкой попсы откуда-то снизу, рассказывает мне Робин. – У меня подобных “заскоков” в подростковом возрасте не было и быть не могло.

– Осуждаешь? – ухмыльнулась я, решив, будто идеальный Роб вдруг опустился до такого низменного чувства, как осуждение.

– Нет, нет… – сразу же опроверг мою догадку Роб, и я прикусила нижнюю губу от разочарования. – Просто говорю о том, что меня миновала сия чаша. Футбол отнимал у меня каждую секунду свободного времени, так что у меня просто не было возможности… – Резко замолчав и немного подумав, он вдруг спросил. – А у тебя был сложный переходной возраст?

Я сдвинула брови, пытаясь не вспоминать слишком многое из того мрачного периода своей жизни.

– Можно сказать, что последнее десятилетие для меня в принципе было сложным.

– Хмм…

– Что? – заинтересованно посмотрела на лежащего рядом парня я.

– Я вот думаю, может ли это зависеть от родителей? Я не о воспитании, а о наследственной памяти.

– Что-то вроде ДНК?

– Да. У меня с переходным возрастом всё было в норме, у тебя же, судя по всему, всё было сложно, а что если бы у нас были дети? Они бы унаследовали психологическую склонность от меня, от тебя или же они взяли бы по чуть-чуть от каждого из нас?

– Да ну, бред. Думаю, что это всё индивидуально, и наследственность здесь ни при чём. – Прежде чем продолжить, я подумала несколько секунд. – Роб, ты ведь изначально знал, что я не смогу иметь детей.

– Знаю-знаю, – Робин сжал мои пальцы под одеялом. – Просто за сегодня я увидел больше беременных женщин и детей, чем за последние полгода, вот и разговорился о них… Прости, тебя это задело?

– Нет, – поджала губы я, в ответ тоже пожав его пальцы. – Не бери в голову.

И он не взял. А вот я ещё долго не могла уснуть, пытаясь понять, зачем на самом деле Роб затронул эту тему.

Не знаю почему, но это вызвало во мне некоторую нервозность, из-за которой я решила перестраховаться и на всякий случай выпить порцию крепкого снотворного, чтобы случайно не разбудить Робина своим криком из-за очередного кошмара, вызванного моим взбудораженным перед сном подсознанием.


Пока Робин решал вопросы с футбольным клубом, которые, как выяснилось, были слишком весомыми, чтобы рассчитывать на наше ближайшее возвращение на Сейшелы, я связалась с мистером Томпсоном и с лёгкостью удвоила объём своей работы в его издательстве. Теперь вместо четырех статей в неделю я должна была выпускать восемь, однако даже с удвоенной нагрузкой я справлялась с поставленной перед собой задачей за какие-то пару дней (последние два месяца я вела небольшую колонку в приложении журнала, которая, впрочем, пользовалась определённой популярностью).

Однажды, возвращаясь домой после шопинга в компании Байрона и Нат, на входе в подъезд я столкнулась с мужчиной с весьма интересной, я бы даже сказала необычной внешностью.

– Это мистер Фредрикссон, – ответила на мой вопрос о только что вышедшем из нашего дома мужчине миссис Адамс. – Помните, я рассказывала Вам о шведском семействе, которому прежде принадлежала квартира, с которой Вы с мистером Робином делите лестничную площадку?..

По-видимому, миссис Адамс всерьёз восприняла мой новый статус – миссис Робинсон – отчего вдруг решила начать вновь обращаться ко мне на Вы.


– Слышал новость? – уже спустя пятнадцать минут после разговора с миссис Адамс, обратилась я к Робину. – Кажется у нас скоро появятся новые соседи по лестничной площадке.

– Главное, чтобы без детей и тем более без подростков, – заметил Роб, продолжая невозмутимо разливать вино по бокалам.

На сей раз я решила уверенно пропустить тему детей мимо ушей, сначала переведя разговор на свои “суточные” статьи, а затем целиком сведя беседу к футбольному клубу. В итоге вечер прошёл замечательно: мы вкусно поели, говорили только на легковесные темы и после того, как вымыли посуду, посмотрели десятый выпуск вокального шоу, просмотр которого начали ещё на Сейшелах.

…Я продолжала быть счастливой.


– Нет, ты это слышал?! – я не могла сдержать улыбки, Робин же и вовсе смеялся вслух.

– Да, Полина виртуозно использует сербский мат, – выходя из лифта, признал он.

– Да это не просто виртуозно, – уже наблюдая за тем, как Роб вставляет ключ в замочную скважину нашей двери, продолжала широко улыбаться я, – это ведь шедевр! А что именно она сказала этому нахалу?

– Если кратко, тогда она сказала, чтобы он засунул свой вопрос в задницу, – усмехнулся Робин, и в этот самый момент мы оба, услышав странное шарканье, обернулись в противоположную сторону.

У открытой двери соседской квартиры стоял молодой человек и, судя по его раскрасневшемуся лицу, в руках он держал далеко не самую лёгкую картонную коробку.

– Добрый вечер, – наконец выдавил незнакомец и, так и не занеся тяжёлую коробку в квартиру, с грохотом бухнул её здесь же на лестничной площадке, прямо у своих ног. – По-видимому, мы с вами станем соседями. – Подойдя к нам впритык, он протянул руку Робину, которую тот вежливо пожал, после чего наш новоиспечённый сосед всё-таки решил представиться. – Меня зовут Гэвин Флетчер, – с этими словами он протянул свою руку и мне.

На вид нашему новому знакомому было не больше тридцати, он был одного роста с Робином, однако немногим худее и заметно уже в плечах. А ещё у него были глубоко посаженные карие глаза, выцветшие от явного соприкосновения с прямыми лучами солнца тёмные волосы и очень глубокие продолговатые ямочки на щеках. Это всё, что я успела заметить прежде, чем поняла, что мужчина не просто жмёт мою руку с чрезмерной силой, но и отказывается её выпускать. Встретившись с ним взглядом сразу после того, как моя попытка высвободить свою руку из его хватки не увенчалась успехом, я с таким нажимом ответила на его рукопожатие, что он едва не охнул, и всё же даже после этого он отказался выпустить мою ладонь из своей.