Мы обсуждали грядущую премьеру преждевременно нашумевшей рок-оперы ещё в начале марта, но тогда у нас только появились дети и тема как-то сама собой замялась. Я даже не догадывалась о том, что Роб не забыл и всё-таки приобрёл билеты.

– Рок-опера?! Серьёзно?! – восхищённо замахала руками я.

– Лучшие места в первом ряду, начало в понедельник в семь часов вечера, длительность – три часа. Готова к такому испытанию?

– Здорово!!! – не смогла воздержаться от восторженного восклика я, и это нас мгновенно подвело.

За прошедшие четыре месяца я научилась различать, кто именно из детей начинает плакать на том конце трубки. На сей раз нас вызывал Джоуи.


Итак, понедельник, двадцать седьмое июня, до начала рок-оперы осталось всего каких-то десять часов. Вечером накануне я разрывалась между тремя платьями и брючным костюмом, но в итоге сделала выбор в пользу тёмно-синего платья с глубоким вырезом на спине. Если бы оно не так сильно нравилось Робину, я бы наверняка выбрала брючный костюм, но мне хотелось, чтобы после нашего возвращения домой Роб раздел меня (у нас уже две недели не было секса), так что строила большие планы на этот глубокий вырез.

– Значит, в половину двенадцатого ты будешь здесь и отвезёшь меня в салон? – глядя на кухонные часы, показывающие половину девятого, перепроверяла информацию я. – А ты уверен, что точно успеешь?

– Таша, не переживай, я уже составил карту нашего маршрута на сегодня. Без десяти час мы будем у твоего парикмахера, затем маникюр, педикюр, мейкап… Я ничего не забыл?

– Я так давно не занималась чем-то подобным!

– Знаю, прости. После появления детей у нас не было возможности посещать светские мероприятия.

– Тебе не за что извиняться. Скорее мне стоит извиниться за то, что я вчера случайно уронила Джоуи.

– Что?!

– Шучу-шучу… – я засмеялась прежде, чем успела насладиться испугом Роба.

– Честно говоря, – Роб вдруг мнительно почесал затылок, – я сам недавно уронил Тена.

– Ты серьёзно? – я недоверчиво прищурилась.

– Да… Но Джоуи я ронял дважды.

– Робин Джексон Робинсон!..

– Знаешь, всё-таки здорово, что твои родители предложили отметить полугодие наших детей. Уже жду не дождусь момента, когда смогу официально представить наших мальчиков твоей семье. Думаю, это будет похоже на своеобразное посвящения в рыцари… Ладно, мне пора… – улыбаясь, посмотрел на свои наручные часы Роб, после чего, подойдя ко мне впритык, поцеловал меня в лоб. – До встречи, – он аккуратно выпустил мою тёплую руку из своей неожиданно прохладной.

– До встречи, – поджала губы я, и сразу же отвернулась к подавшей сигнал микроволновке.

Я не пошла его провожать – никогда не ходила. Услышав, как захлопнулась дверь, я ещё раз посмотрела на кухонные часы. Мона должна была прийти через полчаса, а я ещё даже не включила стиральную машину с детским бельём… Нужно было поторапливаться.


Нам с Робом пришлось попросить Мону выйти на работу в её выходной день (последние две недели она отдыхала по воскресеньям и понедельникам), причём отработать она должна была на четыре часа дольше обычного, но, к нашему удивлению, она с радостью согласилась нам помочь ещё до того, как Робин пообещал ей доплатить за любезно оказанную услугу. Вообще, за прошедшие два с половиной месяца я так привыкла к присутствию этой добродушно-молчаливой женщины в наших жизнях, что теперь даже не представляла свой будний день без нахождения её рядом.

– Наверное, Вы очень взволнованы, миссис Робинсон, – держа на руках Джоуи и пытаясь его убаюкать вслед за его братом, заметила Мона.

Мы всё ещё держались дресс-кода в общении и обращались друг к другу исключительно на “вы”. Мне так было проще держать дистанцию с новым человеком в своём окружении, а Мону это не смущало, так что всё было в порядке.

– По мне сильно заметно? – улыбнулась я, зачем-то протирая ещё горячий после посудомоечной машины бокал.

– Вы потратили целую минуту на то, чтобы протереть и без того стерильно чистый бокал, – заметила Мона.

– Я просто не знала, что Роб купил эти билеты, поэтому у меня даже толком времени не было на подготовку… В последний момент вписалась в свободную форточку у своего парикмахера, не купила себе нового выходного платья…

– Должно быть, мистер Робинсон специально держал этот концерт в секрете, чтобы Вы меньше заботились о подобных мелочах.

– Думаете, что это мелочи?

– С Вашей внешностью Вы можете пойти на эту рок-оперу даже без платья – всё равно будете блистать на фоне других женщин.

– Да уж, – усмехнулась я, – если бы я вдруг решила пойти голышом, моя бы пятая точка точно ослепила бы своим блеском собравшуюся публику, – приподняв бокал в сторону окна, я начала вертеть его в руках, чтобы проверить на пятна, к которым неодобрительно относился Роб. – Он ведь и вправду хотел сделать мне сюрприз… – будто говоря сама с собой, глухо произносила мысли вслух я. – Тянул до последнего…

Я не договорила, да и не знаю, хотела ли договорить, как вдруг дёрнулась от внезапного и короткого входного звонка. Я сразу же вышла из кухни, чтобы открыть дверь, и, посмотрев на наручные часы, убедилась, что не ошибаюсь. Часы показывали ровно двенадцать ноль-ноль, Роб вернулся на полчаса раньше и, как часто бывало, снова забыл ключи от двери.

Направляясь к двери быстрым шагом, я радовалась тому, что Робин успел на полчаса раньше оговорённого времени, но одновременно терялась из-за того, что ещё не была подготовлена к выезду, отчего Робу теперь придётся ожидать меня, пока я буду носиться по квартире в поисках разбросанного содержимого своей сумочки…

Пока я дошла до двери, я настолько разволновалась, пытаясь вспомнить, где именно может находиться моя сумочка, параллельно судорожно составляя преждевременные извинения перед Робом за свою несобранность, что в итоге открыла дверь с клакотящим сердцем в грудной клетке. Но за дверью стоял вовсе не Робин. За дверью стоял мужчина в деловом костюме, а за его спиной переминалась с ноги на ногу молодая женщина в полицейской униформе.

– Миссис Робинсон, капитан полиции Лондона Рочестер, – представился мужчина, продемонстрировав мне свой полицейский значок. – Нам необходимо с Вами поговорить.


Прежде, чем начать разговор, капитан Рочестер попросил меня присесть на стул, который его помощница любезно выдвинула для меня из-за стола. Ничего не понимая, я опустилась на предложенный мне стул с уже похолодевшим от дурного предчувствия нутром. Хорошо, что Мона поднялась наверх, чтобы уложить Джоуи в колыбель.

– Миссис Робинсон, – начал капитан Рочестер, тяжело дыша от неприкрытой свинцовой тяжести в своём тоне, – мы вынуждены сообщить Вам, что сегодня, в одиннадцать часов три минуты по лондонскому времени, на Вашего мужа было совершено покушение… Был произведён выстрел…

– Робин!.. – я вскочила со своего места, неосознанно схватившись за то, что у людей называется сердцем. – О… Робин… Мне необходимо его увидеть!!! В какую поликлинику его госпитализировали?!.. – я направилась на кухню, так как точно помнила, что оставила свой мобильный возле раковины. – Кто его доктор?! Ему необходим лучший доктор!.. – я уже была на кухне. – Насколько серьёзно его ранение?!

Меня не интересовало, как это произошло, где или кто именно сделал это зло. Меня интересовало лишь сколько крови Роб потерял, необходимо ли ему переливание и в палате какой больницы я могу его навестить.

– Миссис Робинсон… – говорил мне в спину откуда-то из столовой капитан. – Убийцу всё ещё не нашли…

Не оборачиваясь, я положила свою ладонь на всегда ледяную поверхность столешницы, но неожиданно не ощутила её холода.

Он сказал… Убийцу?..

…Если есть убийца, значит есть… Убитый?..

…И кто же это?..

…Кто убитый?..

…Кого этим утром убили в одиннадцать часов ноль три минуты по лондонскому времени?..

…Пока я расставляла сервиз в стенке…

Кто был убит?..

Кого больше…

Нет…

Прежде, чем я до конца осознала весь ужас услышанного, я вдруг ощутила, как мои глаза начинают постепенно закатываться. В следующую секунду я сорвалась вниз.

Рухнув на пол, я разбила себе голову, но не почувствовала этого…

Ни этого, ни того, что со мной происходило дальше…

Глава 56.

Первые недели я не осознавала, что вокруг меня происходит. Моё падение было настолько мощным, что меня оглушило ударной волной. В буквальном и переносном – во всех смыслах.

Беспрерывная головная боль, нескончаемая тошнота, периодическая рвота, тахикардия* сменяющаяся брадикардией*, артериальная гипертензия* сменившаяся гипотонией*, нарушение витальных функций* – это описание моего физического состояния в моём лечебном формуляре на протяжении следующих двух месяцев. Так я узнала, что ушиб головного мозга, пусть даже лёгкой степени тяжести, в разы страшнее сотрясения третьей степени, с которым я имела честь познакомиться раньше.

Моё же психологическое состояние совсем невозможно описать никакими известными мне словами.

(*Тахикардия – болезненное учащённое сердцебиение; *Брадикардия – нарушение ритма сердца, при котором частота сердечных сокращений уменьшается; *Гипертензия – повышенное артериальное давление; *Гипотония – пониженное кровяное давление; *Витальные функции – жизненно важные функции организма).

Родители с Пандорой вернулись из Нью-Йорка тридцатого числа, на день раньше запланированной даты. Не знаю, кто им сообщил, но к моменту их прибытия всё было кончено. Полина специально организовала похороны не дожидаясь моей выписки, даже не спросив у меня о моём мнении на этот счёт. Едва ли на тот момент я смогла бы ей ответить что-то внятное, поэтому в какой-то степени я понимаю её решение, и всё же… Я с ним не простилась.

Последнее, что я сказала Робину перед тем, как он ушёл от меня навсегда, были слова: “До встречи”. И теперь, чувствуя себя разбитой чашкой, я не сомневалась в том, что мы с ним встретимся уже в ближайшем будущем. Вопрос лишь оставался в том, насколько скоро это произойдёт.


Меня отказывались выписывать даже спустя неделю моего попадания на больничную койку, но Полина уладила и этот вопрос.

Пока я лежала в больнице, ко мне кто-то приходил… Разные люди… Точно помню родителей, Пандору… Смутно вспоминаю голос Хьюи… Не помню лиц Руперта и Пени… Сомневаюсь в том, была ли среди посетителей Миша… Коко?.. Нат и Байрон?.. Нет… Не знаю…

Дело было не в ушибе серого вещества в моей черепной коробке. Дело было в кратере в области, в которой когда-то подавало слабые признаки жизни моё тлеющее сердце. Теперь у меня не было даже потухшего. У меня вообще ничего не было… Ничего не осталось… Ни пульса, ни писка от него, который мог бы доказывать его существование когда-то…

Полина рассчитывала на то, что дома мне станет легче, но мне не стало…

Не стало.


* * *

Отсчёт начался. Мы прожили в браке двести шестьдесят неполных дней. Я пробыла счастливой женой Робина Джексона Робинсона восемь месяцев, две недели и два неполных дня. Со дня его ухода прошло сто тридцать семь дней. Четыре месяца, две недели и один день. Сегодня, одиннадцатого ноября, мы могли бы отпраздновать ровно один год и один месяц нашего брака, но он продлился только восемь месяцев, две недели и два неполных дня…

Я сидела на мраморной лавочке перед его могилой и вдыхала колкий сумеречный воздух поздней осени. Боль туманила мой разум. Хотя, может быть, это была совсем не боль. Может быть, это был курящийся густой туман над дальними могильными камнями… А может быть стоящие в глазах слёзы, не способные сорваться с моих глаз уже долгие недели. Я не знала что именно, но что-то пеленой повисло между мной и миром, в котором оставил меня существовать Роб…

Тяжесть сгущающихся сумерек нагнетала. Мне уже давно пора было уходить, чтобы подменить Мону с детьми, но я не хотела шевелиться. Я вообще ничего не хотела. Разве что умереть.


Припарковавшись, я увидела у своего подъезда чёрный ламборджини Полины. У неё были ключи от квартиры, но обычно она не являлась без предупреждения. Иногда даже спрашивала разрешения. Однако случались дни, когда я, как всегда без ставшего мне вдруг ненужным телефона, слишком задерживалась и забывала о надобности возвращаться домой. Тогда Мона, если не могла остаться с детьми на подольше, что бывало крайне редко, звонила Полине, и та приезжала, и терпеливо дожидалась меня в тени опостылевшей мне квартиры. Такое случалось в основном в те дни, когда я навещала Робина, но я о своих “визитах” Полине не рассказывала, да мне и не нужно было рассказывать, чтобы знать, что она и без моих слов всё прекрасно обо мне знает.

Мы виделись редко, хотя, с учётом того, что с остальными близкими людьми я и вовсе свела общение на нет, можно было сказать, что мы всё-таки пересекаемся достаточно часто. Что мне нравилось в наших с Полиной отношениях, так это то, что мы всегда понимали друг друга с полуслова, а теперь, после травмы, обрубившей в нас способность к общению с людьми, мы с лёгкостью научились понимать друг друга и с полумолчания.