Где мы будем играть, кузен?

— Пошли, — сказал он, беря ее за руку, — библиотека — удобное место.

Лакей поставил инкрустированный деревянный карточный стол между двумя удобными креслами по обе стороны камина, в котором вскоре запылал веселый огонь. На круглом столе рядом с лордом Бурком он поставил кувшин золотистого вина и два кубка. Затем помог леди Бэрроуз сесть и вышел из комнаты.

— Давайте, милорд, я горю желанием заставить вас заплатить за ваше клеветническое обвинение в адрес моих способностей. Полагаю, вы можете позволить себе играть на настоящие деньги? — Валентина расправила юбки и посмотрела на него через стол. Неожиданно, когда их взгляды встретились, она почувствовала, как у нее странным образом засосало под ложечкой. Его глаза напоминали аквамарин. Они были необыкновенного оттенка. И почему раньше она этого не замечала. Улыбка, которую он подарил ей, подобралась к его глазам, заставив их очень мило сморщиться в уголках. Он, оказывается, чертовски красивый мужчина, но до этого момента она думала о нем просто как о кузене. Она поняла, что по какой-то непостижимой причине все изменилось.

— Полагаю, мадам, вы можете позволить себе влезть в долги? — подзадорил он ее. — Сыграем в карты.

Она кивнула, и игра началась. Казалось, они были равными противниками, и его удивляло, как хорошо она научилась играть. Потом, к его изумлению, она начала обыгрывать его, куча его монет росла около нее. При этом она болтала, как будто ни в коей степени не интересовалась игрой.

— Почему вы никогда не появлялись при дворе, Патрик? — спросила она задумчиво, когда сбросила одну карту и взяла другую.

— Я пресытился им, когда был молодым, — ответил он. — Я не политик. Я обнаружил, что мне не нравится город, и жизнь здесь дорога. Вал. Я предпочитаю разводить лошадей в Клерфилд-Мэноре. Ты знаешь, что королева продала мне это поместье несколько лет назад. Теперь оно мое. Это не замок Бурков, который я даже не могу вспомнить и который, как ты помнишь, был разрушен. Клерфилд-Мэнор не стоит на наследственных землях Бурков. Меня вырастили законопослушным англичанином, как королева и обещала моей матери. — В его голосе прозвучала грусть.

— Вы не помните вашего отца или Ирландию? Он покачал головой.

— Я был грудным младенцем, когда мой отец покинул Ирландию, чтобы никогда не вернуться обратно. Проклятье, ты выиграла у меня последнюю монету.

Она радостно рассмеялась.

— Ну, мой заносчивый молодой лорд, что вы рискнете предложить мне? — передразнила она его.

— Поцелуй, — ответил он озорно. — Последняя партия, Вал. Мой поцелуй против всего выигранного тобой.

— Боже правый, сэр, вы очень высоко цените себя, — сказала она. Она понимала, что краснеет, и ее сердце стучало неровно. Что, черт побери, происходит с ней? Это же Патрик Бурк. Она знает его всю жизнь.

— Ну, мадам? Неужели ваш спортивный азарт погас? — подстрекал он ее.

— Играйте, милорд, — ответила она, а когда он сдал ей карты, рассмеялась и злорадно сказала:

— Вы проиграли, сэр!

— Нет, мадам, думаю, что скорее всего я выиграл, — ответил он. Встав, он двинулся к ней и прижался губами к ее рту.

Валентина была потрясена внезапностью его напора, но сопротивляться ему не могла. Своего тела она не чувствовала. Его рот! Его горячий рот, прижатый к ее губам, был такой…

— Вал.

Он оторвал губы, и она вдруг почувствовала себя ужасно одинокой. В ее красивых аметистовых глазах металось смущение. Она совершенно растерялась. Что происходит с ней? Она никогда не чувствовала такого. Он ласково провел большой рукой по ее лицу.

— Когда это было слыхано, мадам, чтобы лорд Бурк не платил своих долгов, — сказал он, и голос его снял возникшую между ними напряженность.

Валентина стояла, уперевшись руками в карточный стол, чтобы подавить сотрясающую ее тело дрожь.

— Зачем вы сделали это? — спросила она.

— Я только отдавал свой долг, Вал.

Это была ложь, и они оба поняли это. Он думал, что будет быстрый поцелуй, но что-то случилось, когда их губы встретились. Он не ожидал, что рот ее окажется таким сладким.

— Нет, — сказала она.

— Я люблю тебя. — Его голубые с серебром глаза встретили ее взгляд.

— Давно ли? — Она закусила нижнюю губу.

— Я не могу вспомнить, когда я не любил тебя. Я даже не могу вспомнить, когда родственная привязанность переросла в чувство любящего мужчины.

— И тем не менее вы позволили мне выйти замуж за Эдварда Бэрроуза?

— Когда я узнал от своей матери, что ты собираешься выйти за него замуж, было слишком поздно, — ответил Патрик. — Мой Бог, Вал! Ты такая красивая! Ты могла бы выйти замуж за графа, должна была стать женой какого-нибудь знатного человека.

— В самом деле, милорд, вам ли это решать за меня? Я должна стать женой человека, который любит меня, черт вас побери!

Лорд Бурк стоял и смотрел на нее с высоты своего роста.

— Я сын изгнанного ирландского лорда. Что мог я предложить тебе? Ты родилась, чтобы стать женой знатного аристократа, а не кого-то, похожего на меня.

— Вы глупец, Патрик Бурк! Оба ваших родителя были ирландцами. Мой отец ирландец, а мать моей матери была Фитцджеральд. Но что касается вас и меня, хоть мы и ирландской крови, мы англичане, потому что прожили в Англии всю нашу жизнь! У вас есть Клерфилд-Мэнор и земли. Вы полноправно участвуете и торговой компании О'Малли — Смолл, и вы говорите, что любите меня. Какой же женщиной я должна, по-вашему, быть, чтобы хотеть больше того, что вы могли предложить мне?

— Значит, ты вышла бы за меня замуж, если я попросил бы? — спросил он неуверенно.

— Я не могу ни за кого выйти замуж, пока не закончится годовой траур по лорду Бэрроузу.

— А потом ты выйдешь за меня замуж?

— Не знаю, — сказала она, абсолютно спокойная. — Я должна любить мужчину, за которого выйду замуж, а я не знаю, люблю ли я вас, милорд. Потому что сейчас я сердита на вас. Вы говорите, что любите меня, но тем не менее не попытались даже остановить меня, когда я собиралась выйти замуж за Неда. Я никогда не верила, что вы такой малодушный, Патрик. Ваш отец, конечно, был не таким Хотя он и смотрел, как ваша мать выходит замуж за другого человека, у него хватило храбрости, чтобы добиваться ее, несмотря ни на что. Если вы домогались моей руки, вам следовало быть смелее. Я должна любить человека, за которого выйду замуж, но я должна и уважать его.

Она повернулась, чтобы уйти, но он схватил ее и прижал к себе.

— Вероятно, моя вина. Вал, состоит В том, что я слишком сильно люблю тебя, — сказал он тихо и поцеловал ее снова. Это был не нежный поцелуй. Он был полон страсти и едва сдерживаемого желания.

Он раздвинул ее губы, проталкивая язык через ее зубы и заставляя ее язык покориться. Голова у нее закружилась, возбуждение охватило все тело. Она прижалась к нему, почти теряя сознание.

— Ах, любимая голубушка, — пробормотал он, отпуская ее губы. Он покрыл быстрыми поцелуями верхнюю часть ее груди, вдыхая сладкий аромат ландыша, исходящий от нее.

— Патрик! — нерешительно крикнула она. — Прекратите немедленно! — Она уперлась руками ему в грудь и попыталась оттолкнуть его. Никогда раньше она не представляла, что поцелуй может так обессилить. — Я совсем потерялась, милорд! — сопротивлялась она.

— А может быть, — шутил он, — у тебя слишком много мыслей, мадам. — Его руки крепко обнимали ее. Отпусти он ее, она наверняка упала бы на пол. Наконец, чувствуя, что силы возвращаются к ней, Валентина оттолкнула его.

— Вы смелее, чем я думала, милорд, — сказала она. — Тем не менее я прибыла ко двору служить королеве и не буду принимать никаких решений, касающихся моего будущего.

— Могу ли я ухаживать за тобой. Вал? — Глаза его смеялись.

— Да, но помните, совсем не обязательно я стану выделять вас из всех прочих джентльменов.

— Ото, мадам, теперь ты расхрабрилась.

— Возможно, Патрик, настало время и для меня стать храброй, — ответила она, блеснув глазами.

— Значит, ты собираешься наказать меня за мои грехи?

— Да, милорд, я сделаю это, и нет никакой гарантии, что, когда я устану от этой игры, я приму ваше предложение. Не достаточно просто сказать, что вы любите меня, Патрик. Вы любите меня, тем не менее вы позволили мне выйти замуж за другого. Конечно, вы не верили в то, что я любила Неда, ведь я даже не знала его. Меня огорчает, что вы сами ничего мне не говорили. Если бы вы действительно любили меня, ничто не смогло бы остановить вас. Поэтому с моей стороны было бы очень глупо рисковать. Кроме того, — она пожала плечами, — я дала слово никогда не выходить замуж. Может быть, я поступлю так, как королева, и сойду в могилу незамужней.

Он засмеялся.

— Я считаю, на это у тебя мало шансов. Вал, и честно предупреждаю об этом. Я намерен сделать тебя своей женой. На этот раз мною невозможно будет пренебречь. Я не позволю своей гордости или другому мужчине встать между нами. Для меня не существует никого, кроме тебя.

— И на этот раз, — предупредила она его, — меня невозможно будет быстро заставить принять решение. Эдвард Бэрроуз был хорошим, добрым человеком, но я понимаю, что его внезапная смерть оказалась благом для меня. Я никогда не узнала бы счастья с ним. Мне надо было попробовать свои силы при дворе много лет назад, вместо того чтобы быть серой мышкой из деревни. Я не повторю такой глупости снова. Ухаживайте за мной, Патрик, если хотите, но, если появятся другие, которые полюбятся мне, я буду благосклонна и к ним.

— Полагаю, это к лучшему, — сказал он мягко, — ты как следует узнаешь свет, а потом успокоишься в качестве моей жены и матери наших детей. Я целиком одобряю, — серьезно сказал он.

— Неужели, милорд? — пропела она необыкновенно сладким голосом.

— Да, мадам, — ответил он, растягивая слова. Он видел, что она начинает раздражаться, и снова притянул ее к себе. — Играй в свои игры. Вал, поскольку ты не навлечешь бесчестья на семью. — Он наклонился, чтобы поцеловать ее, но она вывернулась из его объятий и сильно ударила его по гладко выбритой щеке.

— Никогда не смейте читать мне нравоучения, Патрик Бурк! — сердито бросила она, чувствуя, как горит ладонь, и с удовлетворением вспоминая шлепок своей руки по его красивому лицу.

— Ой! — завопил он. — Черт возьми, ты мегера, мадам! Больно.

— Это и предполагалось, самодовольный негодяй! Любя меня, вы тем не менее стояли в стороне, когда я выходила замуж за другого человека, а теперь, когда я овдовела, вы наконец «набрались достаточно мужества и объявили, что вы женитесь на мне! Ну, милорд Бурк из Клерфилд-Мэнора, если вы хотите меня, вам придется сначала поймать… а я уверяю вас, что заставлю погоняться за собой, прежде чем вы добьетесь своего, если добьетесь!

— Что, черт возьми, происходит с тобой, Валентина? — крикнул он вслед выскочившей из комнаты Валентине.

О, женщины! Они самые сумасбродные создания! Любая разумная женщина, которой сказали о том, что она любима, встретила бы это с радостью. Вал совершенно невозможная девчонка, но, помоги ему Бог, он любит ее.

Валентина взбежала по лестнице в свои комнаты, пробежала мимо ошарашенной Нен в спальню и бросилась на кровать.

— Оставь меня одну, Нен, — приказала она служанке. — Я хочу побыть одна. Уходи и не впускай сюда никого, пока я не разрешу!

Нен ушла. Она знала характер Валентины. Приступы плохого настроения появлялись у нее редко и продолжались недолго. Ей необходимо было побыть одной, чтобы обрести душевное равновесие.

Валентина не знала, радоваться ей или плакать.» Я не могу припомнить, когда бы я не любил тебя «.

Он осмелился сказать ей это после того, как молчаливо стоял рядом, наблюдая, как она выходит замуж за Эдварда Бэрроуза.

— Будь ты проклят, Патрик! — бормотала она — Будь ты проклят! Будь ты проклят! Будь ты проклят!

Валентина не отводила тяжелого взгляда от красивого восточного ковра в золотых и синих цветах. Если поцелуй мог быть так несказанно прекрасен, тогда каким же может быть на самом деле завершающий акт любви? Конечно, не такой, какой был у нее с мужем. Бедняга Нед. Он был, вероятно, самым холодным из всех мужчин. Даже она поняла это, несмотря на неопытность. Когда они ехали в Хилл-Корт из Перрок-Ройяла, он сказал ей, что будет приходить к ней в постель три раза в неделю до тех пор, пока она не забеременеет, и объяснил, как она должна вести себя. Он знал, что ее семья сначала принадлежала к римской церкви, но сейчас придерживалась англиканской веры. Он, однако, больше склонялся к кальвинистским убеждениям.

— Тогда вы пуританин, — заметила она, удивленная.

— Считайте так, дорогая, — согласился он, объяснив, что, являясь человеком чистых и строгих принципов, он не согласен с бесстыдным поведением. Она никогда не должна появляться голой перед ним, как и не должна издавать никаких звуков во время акта. Она должна принимать его семя, как добрая и послушная жена, горячо молясь, пока он трудится над ней, чтобы Бог позволил ей стать вместилищем новой жизни.