Все больше чувствуя одиночество, Елизавета призвала сэра Уолтера обратно, дав ему место капитана ее гвардии, и радушно приветствовала появление его и Элизабет при дворе. В день восхождения на престол Рэлей одел своих людей за свой собственный счет в дорогие костюмы из золотого и коричневого бархата с оранжево-коричневыми плюмажами. Он хотел выразить королеве свое почтение; его благополучие всегда зависело от нее. Зная о том, как радуется королева красивым зрелищам, он собирался обрадовать ее своим представлением.

Однако Эссекс узнал о планах Рэлея. Считая это отличной шуткой, он свел на нет замысел Рэлея, одев большое число своих слуг в такие же костюмы и плюмажи, и нагло провел их перед королевой.

Возмущенная наглостью Эссекса, Елизавета рано завершила праздник. Она поняла, что Рэлей пытался порадовать ее, и оценила его усилия. Она также поняла действия Эссекса и была обижена тем, что он предпочел навредить Рэлею, вместо того чтобы доставить удовольствие ей.

Эссекс вернулся ко двору, потому что он не мог допустить, чтобы сэр Уолтер Рэлей или маленький Сесил укрепили свои позиции. В течение следующих нескольких месяцев он был занят тем, что отвергал на заседании совета любого кандидата на должность командующего армией в Ирландии. Стало ясно, что Эссекс хочет получить это место для себя, и наконец королева уступила. Она была рассержена и обижена на молодого человека, которому она дала так много и который ничего не дал ей взамен, кроме огорчений.

Ирландия была кладбищем, где сгинули добрые имена множества как политических, так и военных деятелей Англии. Королева даже не могла упомнить всех их имен. Но если Эссекс считал, что он может преуспеть там, где многие другие потерпели неудачу, возможно, тогда его назначение пойдет на благо Англии.

Отправляясь в Ирландию в марте 1599 года, Роберт Деверекс высокомерно сказал своим слугам:

— Я считаю, что лучше командовать армией, чем потакать капризам.

Обладая сложным характером, граф Эссекс умел тем не менее привлекать людей на свою сторону, потому что мог быть необыкновенно обаятельным, когда хотел. Многие молодые придворные, горящие желанием сделать себе карьеру, младшие сыновья дворянских родов, авантюристы и целое воинство ветеранов похода на Кадис хотели служить под началом графа. Поэтому Эссекс отплыл из Англии с огромной армией, с достаточным запасом провианта и обещанием получить все, что ему может потребоваться для победы над графом Тиронским и его повстанцами.

Однако, вырвавшись из-под присмотра королевы, Эссекс отказался выполнять любые приказы, несмотря на мольбы сэра Джона Харрингтона, любимого крестника королевы, и сэра Кристофера Бланта, отчима Эссекса. Королева приказала своему главнокомандующему немедленно отправляться походом на Ольстер, чтобы сразиться с графом Тиронским. Как ни странно, но было много шансов одержать победу над графом. Эссекс раструбил о своем присутствии по всей Ирландии, но всю дождливую весну и еще более дождливое лето пробыл в безопасности Дублин-Пойла, территории, которую англичане удерживали еще со времен норманнов.

Сердитые письма королевы, требующие объяснений, оставались без ответа. Убедившись наконец, что Роберт Сесил и некоторые другие намереваются сместить его, Эссекс совершил бросок на север и подписал необдуманное перемирие с графом Тиронским, весьма невыгодное для королевы. Потом, нарушив личный приказ королевы не возвращаться в Англию, Эссекс и несколько его близких друзей поступили именно так.

Прибыв сентября 1599 года во дворец, граф, даже не переодевшись с дороги, силой пробился в спальню королевы еще до того, как она встала. Он увидел ее такой, какой не видел ни один мужчина, — без парика, без грима, без украшений. Он мгновенно понял свою ошибку и, преклонив колени, поцеловал протянутую ему прекрасную руку. Он был уверен, что сумеет очаровать королеву и сможет разрешить свои трудности.

Позже утром, к его огромной радости, королева дала Эссексу продолжительную частную аудиенцию. Те, кто подслушивал у двери, не услышали ничего, кроме звуков приглушенных голосов. Королева ни разу не повысила голоса на непокорного графа. Однако Елизавета обедала в одиночестве в своих апартаментах, пока Эссекс занимал почетное место в обеденном зале. Потом она снова говорила с ним, и на этот раз легко можно было услышать, как она требует от него объяснений по поводу многочисленных проявлений его непослушания. Когда Эссекс не смог удовлетворительно ответить ей, пытаясь криком выбраться из трудного положения и перекладывая вину за свои поспешные действия на каждого, кого он мог вспомнить, Елизавета Тюдор взорвалась, проявив свой знаменитый гнев, и отослала своего фаворита из фаворитов в Йорк-Хаус под надзор лорда-хранителя Эгертона. Сейчас стало понятно, что она глубоко разочарована и очень сердита на Роберта Деверекса.

Эссекс сделал то, что делал всегда, когда рушились его планы и он натыкался на трудности. Он заболел, заставив себя погрузиться в глубокую депрессию и сам поверив в то, что умирает. Тогда друзья Эссекса сумели убедить его написать королеве письмо, полное смирения, в котором он признавал свои ошибки и многочисленные грехи. Королева отказалась от намерения отдать его под суд. По совету Роберта Сесила королева приняла запоздалые извинения графа. Ему было позволено отправляться домой в Эссекс-Хаус, но там он должен был оставаться под домашним арестом. Елизавету растрогало плохое состояние графа, но теперь она уже не закрывала глаза на недостатки его характера.

Оказавшись в безопасности среди своих слуг и членов семьи, Эссекс снова обрел уверенность. — Он написал королеве, умоляя ее смилостивиться и не дать ему разориться. В скором времени ему нужно было обновлять права на свои основные монополии, и он нуждался в деньгах. Королева отклонила его просьбу. Она простила его, отменив публичное судебное разбирательство, но Эссекс все равно был обязан предстать перед королевским трибуналом в Йорк-Хаусе и ответить за свои действия.

Он поехал туда, и ему было вынесено порицание за безобразное ведение дел в Ирландии. Судьи указали графу, что, только благодаря милости королевы, ему позволено жить дома. Они вынесли ему приговор: он должен оставаться в Эссекс-Хаусе, пока не последует приказ королевы о его освобождении. Он отстранялся от командования армией, должностей королевского шталмейстера и начальника артиллерии. Королева не была готова решить вопрос о его монополиях. Тот факт, что она не конфисковала их, подарил Эссексу надежду. Он обрел уверенность, что она не отберет их. Граф самоуверенно решил, что она слишком любит его, чтобы так обидеть.

Елизавета действительно сохраняла слабость к своему юному Робину, и тремя месяцами позже он был выпущен из-под домашнего ареста. Не получив никаких новостей от королевы по поводу своих монополий, Эссекс мелодраматически объявил, что он удаляется от общественной жизни. Однако долги его были огромны и росли с каждым днем. Он отчаянно нуждался в своем главном источнике дохода — правах на получение пошлин от ввоза сладких вин, которые истекали к Михайлову дню23, если королева не продлит их. Эссекс умолял Елизавету. Ему необходимо было продление его прав.

Королева, однако, решила проверить в последний раз преданность графа, потому что, даже когда он унижался перед ней, выпрашивая новый договор на монополию сладких вин, его самонадеянность была очевидной.

— Когда лошади становятся неуправляемыми, необходимо усмирить их, ограничивая количество еды, — сказала она задумчиво.

Она отказалась продлить договор на получение графом пошлин за ввоз сладких вин. Лорд Эссекс хорошенько запомнит, что в Англии есть только королева, и она научит его понимать, что королева на самом деле хозяйка Англии, а он только ее покорный подданный. Королева призналась своим дамам, что, если граф исправится, она продлит его договор, но не сейчас. Пусть он заслужит ее доброе расположение, которое он так жестоко испытывал.

Как и следовало ожидать, Эссекс взорвался приступом яростного гнева. Доводы королевы, заявлял он во всеуслышание, так же обманчивы, как и ее тело. Он уехал со скандалом и стал дожидаться приглашения вернуться, которого не последовало. Королева хмуро улыбалась, но ничего больше не говорила.

Двор в те дни был переполнен молодыми людьми, которые, подобно Эссексу, искали возможности выдвинуться, как это делали раньше многие другие. Они приехали ко двору в поисках удачи, но времена изменились. За двадцать лет до этого Конн О'Малли, к удовольствию королевы, смело дал ей прозвище Великолепная, так же, как и она давала прозвища тем, кого любила.. Но сейчас Елизавета Тюдор состарилась и устала. В экономике наблюдался спад, королевские награды за службу сегодня стали гораздо меньше, чем в безмятежные дни двух прошедших десятилетий. Однако молодые люди по-прежнему прибывали ко двору, хотя многих из них ждало разочарование.

Это были нетерпеливые и самонадеянные молодые люди, воспитанные на рассказах о славе Англии при правлении Елизаветы, — юноши, которые никогда не знали ни настоящей войны, ни лишений и которых сейчас тянуло к Роберту Деверексу. На сторону Эссекса встали арендаторы Эссекса с границ Уэльса, за ним пошли приверженцы римской церкви, которые верили, что Эссекс поможет им обратить Англию в католическую веру. Эссекс написал лорду Маунтджою в Ирландию, убеждая его приехать и присоединиться к нему. Эссекс даже вступил в переписку с королем Шотландии Яковом24, но лукавый Яков хоть и не отказал Эссексу в помощи, но и не послал к нему никого из своих людей. Он хотел посмотреть, как пойдет дело.

Эссекс заболел, не выдержав напряжения. Он явно был в немилости, но не хотел признавать этого. Он держался в строгом заключении в Йорк-Хаусе почти год, вдали от семьи и друзей. В течение этого времени мания величия не давала ему покоя. И сейчас, когда ему отказали в продлении договора, что грозило неминуемым банкротством, Эссекс начал опасаться, что потеряет все. Как загнанное в угол животное, он стал действовать безрассудно. Удались он со сцены и дождись перемены судьбы, возможно, благосклонность королевы и вернулась бы к нему, но гордость не позволила ему изображать раскаивающегося грешника. Подстрекаемый своим секретарем Генри Каффом, граф замыслил заговор с целью свержения Елизаветы.

Роберт Сесил знал об этом, и поэтому знала королева. Елизавета Тюдор ждала, пока Эссекс совершит свою последнюю, роковую ошибку. Она решила, что на этот раз прощения не будет.

— Я пережила тех, кто был мне предан, и тех, кто меня предал. Я пережила тех, кто любил меня, и тех, кто желал мне несчастья, — сказала королева сереньким февральским днем, ни к кому конкретно не обращаясь, меряя шагами комнату. — Несмотря на молодость Эссекса, я переживу и его тоже.

— Я не могу поверить, что он действительно намерен причинить вашему величеству какой-нибудь вред, — успокаивающе сказала леди Скруп.

— Сами его мысли, которые он по неосторожности не держал при себе, являются угрозой для королевы, — проворчала леди Дадли.

— Да, — поддержала кузина королевы леди Хауард. — Роберт Деверекс совершенно вышел из-под контроля, его не остановить.

Валентина слушала из угла комнаты, наблюдая за фрейлинами, вышивающими наволочки для королевы. Она очень сочувствовала королеве и, подобно ближайшим спутницам Елизаветы, была на стороне монархини.

Служанка расставляла блюда и чаши на личном обеденном столе королевы, и Елизавета раздраженно посмотрела на нее.

— Что это еще такое, черт побери? — взорвалась она.

— Ваш обед, ваше величество, — с поклоном ответила девушка.

Королева посмотрела на еду: кусок мяса, каплун в лимонно-имбирном соусе, молодой кролик, запеченный в тесте, форель, сваренная в белом вине, с укропом и сливками и чаша с салатом-латуком и зелеными листьями горчицы, сваренными в красном вине с гвоздикой, круг твердого сыра. От свежеиспеченного хлеба шел пар.

— Унесите все, — сказала королева. — Я не в состоянии есть.

— Но, ваше величество, вы должны поесть, — сказала, волнуясь, леди Скруп.

— Унесите еду! — крикнула королева и бросилась в спальню, хлопнув дверью.

Минуту все молчали, а потом придворные дамы заговорили разом. Валентина жестким взглядом заставила своих подопечных замолчать. Встав с места, она подошла к леди Хауард.

Кэтрин Кэрн Хауард была кузиной королевы, ее и Елизавету связывала глубокая любовь.

— В чем дело, леди Бэрроуз? — спросила Валентину леди Хауард.

— Могу ли я говорить откровенно, — спросила Валентина, отводя даму в сторонку. Леди Хауард кивнула. — Королева почти перестала есть, мадам. А все дело в ее отвратительных зубах, мадам. Дейм Сесили, моя старая тетка, и Мег, старая служанка моей матери, столкнулись с той же бедой. У них не было зубов, чтобы жевать пищу. Повар королевы готовит для нее так, как готовил раньше, но королева не может это есть. Вы помните, что сказал французский посол о ее величестве: «Эта леди, которая удивила свою эпоху»? Королева горда. Она не станет жаловаться, считая, что слабость недостойна правящего монарха. Она скорее умрет голодной смертью, чем скажет поварам, что больше не может есть говядину и баранину.