Элоиза Джеймс - Обретая любовь

– Он не лазает, – вступила в разговор Маргарет, отпихивая Аластера. – А я лазаю.

Волосы девочки были растрепаны, на ногах – лишь один чулок. Другой был повязан вокруг головы.

– Маргарет, – с упреком произнесла Фиби. – Ну почему ты в таком безобразном виде? Всего час назад ты была вполне опрятной.

Но Маргарет даже не взглянула на нее, не отрывая глаз от Гриффина.

– Я – пиратская королева, – гордо заявила она. – Пиратские королевы так и одеваются. – И, чуть помолчав, продолжила: – Ты ведь тоже пират, ты должен знать. Они такое носят? Это называется тюрбан.

Гриффина охватило странное чувство, какого он еще никогда не испытывал. Перед ним стояли три маленьких человечка: Колин, крохотный, но свирепый пират, пиратская королева Маргарет и Аластер, совсем еще карапуз. Все трое имели довольно-таки неряшливый вид. И теперь они были его детьми, рожденными под защитой его имени и титула.

– Я раньше был пиратом, – сказал Гриффин. – Но теперь я вернулся домой и уже не помню, что пиратские королевы носят на голове.

Маргарет указала пальчиком на его татуировку.

– На себе рисовать нельзя.

– Совершенно верно, – согласился он.

– Ты кого-нибудь убивал? – поинтересовался Колин.

– Случалось.

– Здорово!

Гриффин покачал головой.

– Мне так не кажется.

– Пираты всегда кого-нибудь убивают. И заставляют шагать за борт по доске! – Похоже, у Колина имелась склонность к кровожадности.

– Джентльмены так не поступают, – возразил Гриффин. – А соблюдение джентльменских правил – это гораздо важнее, чем быть пиратом. Убивать допустимо только в целях самообороны, если кто-то поднял на тебя оружие. На безоружных, женщин и детей нападать нельзя.

Колин прищурился, обдумывая услышанное.

– А где твоя сабля? – спросил Гриффин, обращаясь к Маргарет. – Насколько знаю, пиратской королеве тоже полагается иметь саблю.

– У нас она только одна, и сегодня с нею играет Колин.

– Сэр Гриффин, – вмешалась в разговор Фиби. – Позвольте представить вам наших нянь.

В голосе Фиби звучало некоторое отчаяние, что, как видно, отражало ее внутреннее состояние. Вообще Гриффин не припоминал, чтобы его бывшая гувернантка преподавала ему правила представления внебрачных детей вернувшемуся после долгой отлучки супругу.

Гриффин поднялся на ноги и шепотом чертыхнулся, когда его трость выскользнула из руки и он едва не утратил равновесие.

– Миссис Макджилликадди была когда-то моей няней, – проинформировала Фиби, глядя на мужа, сузив глаза.

Похоже, она все же расслышала его ругательство. Ну теперь-то он, по крайней мере, знал, у кого Аластер перенял этот критический взор.

Шевелюра представленной няни раньше была, вероятно, рыжей, но теперь стала блекло-розовой. Еще у нее имелась огромная грудь и столь же внушительная корма – на неискушенный взгляд Гриффина, именно так и должны выглядеть няни. Хотя его собственная няня отличалась долговязостью и, кроме того, обладала довольно скверным характером. У этой же миссис Макджилликадди натура, судя по всему, была вполне сносной.

– А это Лидди, наша вторая няня, – продолжила Фиби и указала на девушку, выполняющую не слишком умелый реверанс.

– Ну что ж, мой господин, – промолвила старшая няня таким тоном, что сразу становилось ясно: в этом доме она хоть и не хозяйка, но в то же время и не простая прислуга. – Можем ли мы воспринимать ваше появление как свидетельство того, что вы покончили с криминальным образом жизни?

– Нянюшка! – обеспокоенно воскликнула Фиби.

Однако Гриффин и не думал обижаться. Ему понравилась эта старушка. Столь вызывающий вопрос она задала, конечно же, не из дерзости.

Ответил Гриффин в соответствующем духе:

– Я получил прощение от Короны и теперь намерен вести безупречный образ жизни в лоне семьи под боком у законной супруги.

На эти слова Нянюшка лишь хмыкнула с наполеоновским выражением лица. Гриффину приходилось встречаться с Бонапартом, и особенно запомнилась ему манера корсиканца скалиться во время разговора. Как видно, Нянюшка полагала, что даже бывший пират не годится для жизни в благопристойной Англии, и Наполеон, возможно, был бы с ней солидарен.

– Ну что ж, теперь, когда все познакомились, – явно волнуясь, проговорила Фиби, – почему бы нам не попить чаю?

– Мы уже пили чай, – напомнил Колин. – И ты, мама, тоже пила.

Гриффин взглянул на жену. Он испытывал странное ощущение, видя, что она по-прежнему хороша – все равно, что найти выброшенную тарелку и обнаружить, что та из чистого серебра. Щеки Фиби были розовыми то ли от смущения, то ли от гнева, и Гриффин еще никогда не видел такой изумительной кожи, как у нее.

Он всегда преуменьшал роль ее красоты в своем фиаско во время их первой брачной ночи, обвиняя во всем свою нервозность и юношескую неопытность. Но, черт возьми… она была просто бесподобна! Очаровательнее любой другой женщины из тех, которых он встречал за время своих странствий.

– Однако его светлость чай еще не пил, – возразила Фиби с нотками отчаяния в голосе.

Гриффин решил прийти жене на выручку.

– Миссис Макджилликадди, – промолвил он, – вы не могли бы отвести этих начинающих пиратов в детскую? После четырнадцатилетней разлуки нам с женой нужно о многом поговорить.

Нянюшка одарила его суровым взглядом, давая понять, что ему лучше не огорчать хозяйку, и повела детей в дом, сопровождаемая второй, более юной няней.

– А я схожу на кухню и позабочусь о чае, – сказал Акула, явно не желающий присутствовать при супружеской беседе.

– Почему у вас нет прислуги? – спросил Гриффин, когда они остались одни. – Ни дворецкого, ни лакеев. Нас не встретила даже экономка.

– Вероятно, она была занята. У меня есть несколько работников, но в течение дня они находятся либо в поле, либо в саду. А дворецкого мы не держим, потому что у нас совсем другой тип дома.

– Другой тип дома? – переспросил Гриффин, приподняв бровь.

– В смысле – не аристократический, – пояснила Фиби. – Я не использую свой титул, и у меня нет стремления создавать здесь атмосферу дворянского гнезда.

– Но разве наличие слуг не облегчает жизнь? – возразил он.

– Зачем нужен дворецкий, который будет просто стоять в вестибюле и открывать двери редким гостям? Или лакей, чья функция состоит лишь в том, чтобы полировать серебро?

Гриффин пожал плечами. Он, в общем-то, придерживался того же мнения. На его корабле тоже не было лишних людей и каждый член экипажа выполнял по нескольку функций. Это его отец и ему подобные предпочитают, чтобы слуги маячили по всему дому, демонстрируя значимость хозяев.

Фиби, вероятно, также вспомнила о свекре.

– Твоему отцу, наверное, не терпится тебя увидеть. Он, несомненно, тоже прочитал заметку о тебе. Должно быть, ждет не дождется твоего визита.

– Вряд ли у меня получится роль блудного сына. Хотя бы потому, что я не испытываю никакого раскаяния.

– Судя по тону, пиратская тема кажется тебе забавной. Я не слишком хорошо знаю твоего отца, но уверена, что ему твоя деятельность столь забавной не кажется.

Гриффин снова пожал плечами.

– У нас никогда не было общих интересов. К тому же в море перед лицом смерти быстро понимаешь, что титулы и претенциозность не стоят и ломаного гроша.

– С этим я согласна. А как насчет состояния, нажитого грабежом?

– Любое состояние так или иначе нажито грабежом.

Фиби не была похожа на дерганую особу, но Гриффин определенно заставлял ее нервничать. Она то и дело сжимала и разжимала кулаки.

– Нам нужно поговорить, – сказала она наконец.

– Мы и так уже говорим, – возразил он.

Досада, а может, даже и гнев, в глазах Фиби делала ее все больше похожей не на чопорную даму, а на женщину из плоти и крови.

– Но в действительности, – продолжил Гриффин, – от разговора нам следует перейти к более конкретным делам.

Фиби сдвинула брови.

– Мы обвенчаны, – подсказал он.

– Мне об этом известно.

– Однако наши брачные отношения так и не были осуществлены.

– Я понимаю, к чему ты клонишь… – Ее глаза расширились. – И мой ответ – нет!

Господи… Находиться в компании женщины, не имеющей реального представления о его ужасной репутации, давало ощущение какой-то необычной свободы.

– Нельзя осуждать человека за грехи молодости, – в благочестивой манере произнес Гриффин.

– Дело вовсе не в этом.

– Так, может, твой отказ связан с памятью об отце этих детей?

– Нет!

Он испытал немалое облегчение. Ведь было бы чертовски неприятно, вернувшись домой после четырнадцатилетней отлучки, обнаружить, что твоя жена тоскует по почившему любовнику.

– Что ж, тогда не вижу никаких помех.

– Сэр Гриффин… – Фиби подалась к нему всем телом. В ее бездонных голубых глазах можно было бы утонуть. – Вы не так уж долго отсутствовали в Англии, чтобы забыть родной язык. Я не желаю осуществлять брачные отношения, потому что вообще не собираюсь сохранять наш брак!

И словно в подтверждение своих слов она резко встала с кресла и решительным шагом направилась к дому.

Пару минут спустя во дворе появилась немолодая деловитая женщина, оказавшаяся экономкой, которая проводила Гриффина в отведенную для него спальню.

По всем признакам в последнее время в этом помещении никто не обитал. Интересно, как давно скончался тот тип, замещавший его на брачном ложе? Или же Фиби встречалась с ним на стороне?

Любопытно было бы узнать…

Фиби укрылась в своей спальне и прижалась спиной к двери, чувствуя, как колотится ее сердце. Она и вообразить не могла, что когда-нибудь столкнется с подобным.

Гриффин так сильно изменился. Он ничем не напоминал того робкого юношу, за которого она когда-то вышла замуж. От нынешнего Гриффина исходила явная опасность, отчего Фиби ощущала себя точно кролик перед волчьей пастью.

Когда ее отец заговорил о возможном браке с будущим виконтом Монкриффом, Фиби не возражала. Она всегда знала, что и ей, и сестрам отец подыщет мужей из благородного сословия. У него было предостаточно денег, за которые он хотел приобрести еще и аристократическую кровь.

Изначально Фиби даже испытывала благодарность за то, что отец подобрал ей не шестидесятилетнего старца. Хотя предпочла бы все же кого-нибудь чуть постарше себя или же ровесника. К тому моменту, когда юный баронет достиг брачного возраста, ей как раз стукнуло двадцать, и по сравнению с ним она ощущала себя искушенной и опытной в житейских делах. Она была выше своего жениха, да и весила больше.

Однако теперь, четырнадцать лет спустя, их позиции поменялись. Гриффин стал могучим мужчиной раза в два шире ее в плечах, успел многое повидать и испытать, тогда как она превратилась в этакую деревенскую курицу, кудахчущую вокруг своего выводка.

Это просто катастрофа.

Необходимо каким-то образом расторгнуть этот брак. Такая возможность наверняка имеется. Он считал ее распутной женщиной, и мысль об этом вызывала чуть ли не тошноту. Но что, если позволить ему заблуждаться и дальше? Вряд ли Гриффин пожелает, чтобы ребенок, которого она якобы нагуляла, стал будущим виконтом.

Фиби подавила поднимающийся по горлу всхлип. Какая замечательная, безмятежная жизнь была у нее вместе с детьми… Нет, этому человеку здесь не место. Что подумают ее знакомые и соседи? Даже если они и не узнают, что он был капером, все равно… Его физиономия разукрашена, как у дикаря из Нового Света.

Здравый смысл подсказывал, что кто-нибудь непременно проинформирует Гриффина о том, что эти дети приемные, поэтому не стоило надеяться на расторжение брака по причине супружеской неверности.

Слезы отчаяния закапали на ладони, скользнули меж пальцев.

И, как назло, Гриффин такой привлекательный… исключительно как представитель противоположного пола. Даже его татуировка была не столь уж отвратительной. А в его взгляде, когда он смотрел на нее, присутствовало что-то чувственное, властное. Фиби ощутила жар в животе, в ногах возникла непрошеная слабость.

Дверь внезапно распахнулась.

– Акула сказал, что возьмет нас в море! – выкрикнул Колин, вбегая в комнату. – В море, в море, в море!

Фиби вскочила на ноги, движимая материнским инстинктом, который отмел в сторону все прочие чувства. Да как мистер Шарктон посмел говорить ребенку такие вещи? Соблазняя малыша опасной, кровавой карьерой… если данный термин вообще подходит к подобному занятию.

– Колин Берри! – проговорила она тоном, который дети слышали довольно редко. – Вернитесь в детскую!

Мальчик уставился на нее изумленным взглядом.

– Немедленно!

Развернувшись, Колин поспешил прочь, весьма быстро перебирая маленькими ножками.

Своей экономке миссис Хейсти Фиби велела разместить заявившегося супруга в самой большой спальне. К счастью, она это помещение никогда не занимала, предпочитая комнату поближе к детской. И теперь, когда под влиянием гнева слезы высохли, Фиби направилась прямиком в логово Гриффина. Да она скорее умрет, чем позволит этим двум головорезам завлекать ее сына в море на верную гибель!