Проплывающая в небе тучка, видимо, растрогалась, глядя на нее, и Порция, благодарная за сочувствие, подставила лицо первым каплям дождя.

– Надеюсь, ты не собираешься лезть на ванты.

Порция обернулась и увидела Пирса, спускающегося с кормовой надстройки. Без камзола, ворот рубашки распахнут, рукава закатаны, длинные волосы не стянуты ленточкой. Глядя на его неторопливые, уверенные движения, Порция вспомнила индейца из племени могауков, которого видела однажды в Фэнл-Холле. Пирс, как всегда, был неотразим.

– Не знал, что ты на палубе. – Пирс медленно окинул девушку взглядом, и ее бросило в жар.

Порция прислонилась к бортовому ограждению, взялась за один из канатов. Пирс обнял ее за талию, прижался к ней, и Порция почти перестала дышать.

– Ты не ответила мне, прелестная морячка… – Положив ладонь на затылок Порции, Пирс приблизил губы к ее губам. – О чем ты думала? Что замышляла на этот раз? Поднять мятеж? Захватить мой корабль или уничтожить его?

Губы Пирса находились так близко, а от тела исходил такой жар! Порция встала на цыпочки и поцеловала его.

– Не угадал. Я думала о тебе.

– И что ты собиралась со мной сделать? Взять в плен или же отправить на тот свет?

– Ни то ни другое, – покачала головой Порция. Поцеловав Пирса в подбородок, она коснулась губами его губ. – Вспомни, что ты обещал мне еще днем.

Едва Порция отпустила канат, как Пирс завел ей руки за спину. Он улыбнулся, и от этой улыбки внутри у нее все затрепетало.

– Ну, в таком случае… – Не договорив, Пирс стал ее целовать. Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем он прервал поцелуй. Однако Порция не сомкнула губы, ей хотелось большего, и он вновь приник к ее устам. Их языки задвигались в горячем, упоительном танце. Порция попыталась было высвободить руки, однако Пирс крепко их держал. Его поцелуй становился все более глубоким. Порция вся напряглась, чувствуя, как нарастает возбуждение.

Пирс втиснул бедро между ее бедер, и она, тихо застонав, закинула ногу ему на голень. Он потерся об нее мужским естеством, и по телу Порции прокатилась жаркая волна. Пирс пребывал в полной боевой готовности, однако спешить не собирался, желая продлить удовольствие.

Внезапно судно, попав в низину у основания волны, сильно накренилось, и обоих прижало к ограждению. Возникла реальная опасность вывалиться за борт. Пирс отпустил руки Порции, и она крепко обхватила его за торс. Он обнял ее одной рукой, а другой ухватился за ближайший канат.

Порция нервно засмеялась и прижалась щекой к груди Пирса, ощутив биение его сердца.

– Если мне суждено погибнуть, что может быть лучше, чем покинуть этот мир в твоих объятиях?..

– Даже не думай о смерти или о какой-либо другой беде. – Судно выровнялось, и Пирс приподнял ей подбородок. Их взгляды встретились. – Ничего плохого с тобой не случится. Хочешь ты того или нет, но теперь ты под моей защитой.

Выделяясь среди прочих офицеров весьма успешной карьерой в североамериканских колониях, капитан Тернер и лейтенант Дьюдингстон познакомились совсем недавно. Впервые их пути пересеклись в марте нынешнего года, когда лейтенанту было поручено патрулирование залива Наррагансет и он перешел в непосредственное подчинение Бостонской военной администрации.

Тернер был наслышан о нем еще до знакомства. Командуя «Гаспи», бороздившей воды в окрестностях Филадельфии, лейтенант строго следил за соблюдением законов и жестко обходился с непокорными колонистами. На протяжении четырех лет не давал покоя контрабандистам и задержал такое количество кораблей, что некоторые губернаторы отправили письменные протесты в Лондон, прямо в Адмиралтейство. Перевод Дьюдингстона в район Род-Айленда капитан Тернер воспринял как весьма мудрое решение.

Факт нападения на «Гаспи», по мнению капитана Тернера, свидетельствовал о том, что на Род-Айленде не существовало по-настоящему сильной власти. Колонисты не испытывали ни малейшего страха перед ответными мерами. А сумма в сто фунтов, которую местный губернатор предложил за предоставление сведений о негодяе, ранившем Дьюдингстона, была просто смехотворной.

Краткий отчет об инциденте производил весьма гнетущее впечатление. Сначала пуля перебила лейтенанту руку, а потом застряла в паху. Истекая кровью, офицер валялся на палубе, пока нападавшие, захватив корабль, высаживали экипаж в шлюпки, рыская тем временем в поисках добычи. Раненого Дьюдингстона заставили на коленях молить о пощаде, и лишь после этого ему оказали первую помощь.

Когда лейтенанта доставили в Ньюпорт, он, опасаясь за свою жизнь, отказался назвать какие-либо имена и сообщить подробности. Заявил, что дождется военного трибунала в Англии, который решит его участь в связи с потерей «Гаспи». Тернер хорошо понимал мотивы лейтенанта. Ему самому хотелось иметь столь же веские основания хранить молчание.

С тех пор как «Бивер» отошел от берегов Америки, они с Дьюдингстоном частенько сидели в кают-компании, играя в шахматы или карты. Однако в последнее время, вероятно, из-за ранения, лейтенант все больше налегал на спиртное, и Тернер с нетерпением ждал окончания плавания, поскольку, изрядно выпив, Дьюдингстон начинал допытываться, с какой целью Тернер направляется в Уэльс.

– Сегодня я случайно услышал историю, рассказанную одним из помощников… По поводу вашей таинственной миссии.

Капитан Тернер промолчал.

Дьюдингстон, плеснув себе еще рома, продолжил:

– Я слышал, никакой миссии у вас нет.

Тернер постарался сосредоточиться, обдумывая очередной ход.

– Поговаривают, будто дело в какой-то женщине… Ох, эти женщины!.. А неплохо бы иметь на борту хотя бы одну… А? – Невесело рассмеявшись, лейтенант залпом опрокинул стакан. – Хотя мне они теперь не нужны.

Тернер не произнес ни слова.

– Скажу вам по секрету, тот докторишка, что мной занимался, сказал, что я вряд ли смогу спать с женщинами.

– Давайте закончим эту партию завтра, – сказал Тернер и вместе со стулом отодвинулся от стола.

– Вы только представьте, капитан! Лишиться своей мужской сущности… – Лейтенант вновь наполнил стакан. – Может, за это предусмотрена какая-то особая награда?.. Как вы думаете?

Тернер поднялся.

– Пойду загляну к лейтенанту Линдсею… Узнаю, где мы сейчас находимся.

– Капитан, прошу вас, сядьте!.. Приношу свои извинения. Подобная манера разговора действительно неприемлема между джентльменами. – Дьюдингстон махнул рукой в сторону стула. – Капитан, пожалуйста…

Тернер нехотя вернулся к столу и устремил взгляд на шахматную доску.

– Полагаю, сейчас мой ход?

– Совершенно верно, – подтвердил Дьюдингстон и отпил из стакана. Наступило молчание. Но вскоре лейтенант снова заговорил: – И все же мне хотелось бы узнать о той женщине. Говорят, эта стерва стукнула вас чем-то тяжелым по голове и сбежала с подонком, шотландцем. Вы вроде бы за тем и направляетесь в Англию, чтобы воздать ей сполна.

Тернер почувствовал, как запылали уши. Сдерживая эмоции, он переставил фигуру и снял с доски вражеского «слона».

– Лейтенант, ваш ферзь под угрозой. Дьюдингстон стукнул кулаком по столу, расплескав ром, и смахнул на пол шахматную доску.

– Да черт с ним, с ферзем! Говорят, вы даже не переспали с ней. Но что-то мне не верится. Скажите, сколько раз вы поимели ту девку? Надеюсь, подлому шотландцу досталась грязная, истасканная шлюха. Признайтесь, капитан…

Тернер вскочил на ноги, опрокинув при этом стул, и пулей вылетел из кают-компании. Раздувая ноздри, он вышел на палубу и, приблизившись к борту, оперся на ограждение.

Дьюдингстон, конечно же, прав, Порция действительно грязная шлюха. Она единственная виновата во всех его бедах.

Что же до цели его поездки, он выполняет определенное поручение. И обязательно вернет адмиралу дочь, но прежде заставит Порцию за все заплатить сполна!

Пирс не в силах был отвести взгляд от прелестного лица Порции. Нетрудно себе представить, насколько утомительными были для нее последние недели. Она уснула почти сразу после того, как они закончили заниматься любовью. Днем Порция ухаживала за матерью, а ночью спала на жестком полу в тесной каютке. Он даже не взял на себя труд обеспечить ей более приемлемые условия. Но теперь все изменится.

Порция сумела разбудить в нем совершенно несвойственные ему прежде чувства. До встречи с ней он познал немало женщин, испытывал страсть и неодолимую силу вожделения, однако именно Порция помогла ему раскрыться совсем с другой стороны. К своей радости, он больше не сравнивал ее с Эммой.

Порция обладала особыми личностными качествами, а он хотел быть рядом с ней, любить и защищать ее. Ничего подобного он никогда не испытывал ни к одной женщине.

Они вновь стали близки только сейчас, когда плавание уже подходило к концу. Столько времени потеряно зря! И все из-за его дурацкой идеи держать дистанцию.

Пирс прикоснулся к шелковистым волосам Порции, рассыпавшимся по подушке. Она шевельнулась, и Тернер нежно поцеловал ее в лоб.

Веки Порции дрогнули, и она открыла глаза.

– Кажется, я заснула. – Она томно потянулась, ненароком проведя ступней по его ноге.

От этого прикосновения Пирс снова возбудился. Она заставляла его сходить с ума от желания, даже не подозревая об этом. Порция глянула в сторону иллюминатора.

– Мне пора возвращаться… Пока Елена не проснулась.

– Подожди… еще рано… – Губы Пирса коснулись ее губ. – Кроме того, как я понял, твоя мать сама просила меня присматривать за тобой.

Порция перекатилась на бок и всем телом прижалась к Пирсу. Он провел ладонью по ее спине. Голова ее лежала теперь у него на руке, и они смотрели друг другу в глаза.

– А ведь я даже не поблагодарила тебя за то, что ты для нас сделал. Ты поступил как истинный джентльмен. Ты просто ангел-спаситель, ты…

– Я просто дурак! – перебил ее Пирс. – Не понимал, насколько ты права в своем стремлении вызволить Елену из дома адмирала.

– Перестань! Ты ни в чем не виноват! Это я делала все не так, как нужно… Поэтому дело едва не сорвалось. Если и надо кого-то обвинять…

– Ну ладно, ладно. Не будем сами себя ругать. Но я все же приношу извинения, и ты должна их принять.

– Принимаю, – улыбнулась Порция и, снова положив голову на руку Пирса, взглянула на него с таким обожанием, что ему стало не по себе.

Она водила пальцами по его отросшей задень щетине, а он думал, как задать ей очень важный для него вопрос. И наконец решился:

– Поедешь со мной в Баронсфорд?

– Не могу, – без колебаний ответила Порция.

– Почему?

– Мы с мамой должны уехать в Уэльс. Нужно застать леди Примроуз, пока она не уехала куда-нибудь на лето.

– А если ее уже нет на месте? – предположил Пирс.

– Тогда мы будем ждать ее возвращения. – Порция снова перевернулась на спину и устремила взгляд в потолок.

– Это опасно. – Приподнявшись на локте, Пирс посмотрел ей в лицо. Губы девушки были упрямо сомкнуты. – Сама рассуди… Какими бы ни были обстоятельства твоего рождения, они, как видно, достаточно скандальны, чтобы столько лет держать адмирала Миддлтона в напряжении. Неужели ты думаешь, что он равнодушно воспринял побег дочери? Он наверняка уже выслал погоню.

– Вряд ли он знает, куда мы направились.

– Трудно сказать. Миддлтон всегда все знал о своих врагах, и это помогло ему сделать карьеру. – Дотронувшись до подбородка Порции, Пирс повернул ее лицо к себе. – Ты ведь многим в Бостоне рассказывала о своей благодетельнице. Думаешь, Миддлтон не догадается, что ты решила вернуться к леди Примроуз?

– Леди Примроуз имеет немалое влияние и связи. Она наверняка найдет безопасное место, где мы сможем на время укрыться, до тех пор, пока все не утрясется.

– Так тебе, возможно, придется скрываться всю жизнь.

– Другого выхода нет. – Порция тоже приподнялась на локте. – И свобода матери того стоит. Главное, чтобы Елене не пришлось возвращаться назад. Ради этого мы с ней готовы на все.

– Ну так и езжайте со мной в Баронсфорд… А леди Примроуз пошлешь письмо, как только мы пришвартуемся в Гринокке. Все ей объяснишь, и она пришлет ответ по указанному адресу. И вам с Еленой не придется подвергать себя совершенно ненужному риску. Подумай… Ты сможешь спланировать дальнейшие действия… К тому же мы будем вместе еще какое-то время.

– Нет, – сказала Порция и собралась было подняться, но Пирс положил руку ей на плечо.

– Но почему?.. В чем причина? – нахмурившись, спросил он.

– Ты встретишься со своей семьей.

– Мне нужно, чтобы ты была рядом! Я хочу вернуться в Баронсфорд именно с тобой! – Сказав это, Пирс был потрясен не меньше, чем Порция. Он и не подозревал, насколько сильно его чувство к ней. – Честно говоря, я с некоторым волнением возвращаюсь домой. Я покинул Баронсфорд при весьма неблагоприятных обстоятельствах. Старший брат, граф Эйтон, находился в ужасном состоянии… Его жена, Эмма, которую я знал с детства, погибла. Из-за событий, которые привели к трагедии, в семье произошел серьезный разлад. Уезжая, я поклялся никогда не возвращаться, но теперь, как видишь, изменил свое решение. И во многом благодаря тебе. После тех твоих слов о ценности семейных отношений я нашел в себе силы прочесть письмо Лайона, которое долго лежало нераспечатанным. Узнал об изменениях, произошедших в его жизни, и решил вернуться. Чтобы восстановить в семье мир.