Мэри Патни - Обретенное счастье

– Так вот почему ты решил вернуться в Англию?

Гэвин пожал плечами:

– У меня нет конкретного желания ему отомстить. Я просто хочу добиться справедливости.

Она прикусила губу.

– Не стоит ворошить осиное гнездо, Гэвин. Что ты собираешься предпринять?

– Не знаю. Если у меня будет возможность действовать против Пирса законным путем, я ею воспользуюсь. Но вызывать его на дуэль не собираюсь. – Гэвин улыбнулся. – Еще одна аристократическая традиция, которую я не признаю.

– Хотелось бы верить…

Господи, до чего же проницательная у него жена!

Прежде чем Алекс успела как следует поразмыслить о Бартоне Пирсе, они прибыли к месту назначения. Ситуация беспокоила ее, хотя она верила в компетентность мужа, не подозревая, что непорядочные люди всегда имеют преимущество перед честными. Торговец, который разоряет конкурентов из спортивного интереса, – опасный человек. Но над этим она подумает позже.

Слуга проводил их в гостиную Рексхем-Хауса, тут же на пороге появился темноволосый мужчина и, раскрыв объятия, бросился к Гэвину.

– Так ты и правда здесь! Я поверить не мог, что ты в Лондоне.

– Как я мог не зайти? – Гэвин тоже обнял друга. – Тем более когда узнал о смерти твоего отца.

– Я даже не предполагал, что буду так тосковать по старику. Но, надо сказать, его последние годы были прекрасны, он спокойно умер во сне. Всем бы нам такую смерть. А теперь представь меня своей жене. – Рексхем повернулся к Алекс. Брови его поползли вверх. – Да ведь мы знакомы! Вы мисс Али, племянница Ашбертона?

Она со смехом протянула ему руку.

– Я была ею двенадцать лет назад. Насколько я помню, мы с вами даже танцевали. Да, да, конечно. Вы всегда были таким серьезным.

Рексхем действительно был тогда жутко чопорным. Он принадлежал к тому типу молодых людей, которые абсолютно не соответствовали ее представлению о будущем муже. А сейчас Алекс едва узнала его в этом милом господине с радушной улыбкой.

– Светские рауты наводили на меня ужасную скуку, и я вынашивал план, как бы сбежать из Лондона и посмотреть мир. Ведь он так огромен и полон чудес!

Алекс напряженно рылась в памяти.

– У вас, кажется, был брат-близнец? Я однажды приняла его за вас. По-моему, он ужасно обиделся. Рексхем рассмеялся.

– Мы в те годы ненавидели, когда нас путали, но потом перестали обращать на это внимание. Позвольте представить вас моей жене.

Они вошли в гостиную, и навстречу им из кресла поднялась стройная женщина. К удивлению Алекс – китаянка. Она была одного роста с Алекс, элегантная, сияющая и экзотичная, как тропический цветок.

Смеясь, она обняла Гэвина.

– Мой дорогой Эллиот! Как давно вас не было!

– Не может быть – Джин Кань собственной персоной! – Гэвин обнял ее с сердечностью давнего друга. – Или мне нужно называть тебя Мей Лиан?

– Называй меня Трот.

Алекс была заинтригована, услышав в голосе женщины настоящий шотландский акцент, совсем как у Гэвина. Лондон, оказывается, куда интереснее, чем ей представлялось двенадцать лет назад.

– Трот, позволь представить тебе мою жену Александру Эллиот.

– Рада познакомиться, миссис Эллиот. – В тоне хозяйки дома сквозила глубоко запрятанная печаль – видимо, далеко не все признавали своей азиатскую графиню.

Алекс подумала, что хорошо бы познакомиться с этой женщиной поближе.

– Выходит, вы знаете Гэвина еще с Макао? Надеюсь, вы расскажете мне о его похождениях?

В глазах Трот заплясали веселые огоньки.

– С удовольствием.

Мужчины переглянулись.

– Это была ужасная ошибка, – покачал головой Гэвин, – познакомить их.

– Непоправимая, – сокрушенно произнес Рексхем. – Будем надеяться, что обед помешает их заговору.

Так оно и вышло. За столом завязался общий разговор, и Алекс узнала много нового о китайском периоде жизни хозяев дома. Ей нравилось открывать неизвестные страницы жизни Гэвина. Изысканный обед состоял из риса и нескольких китайских блюд, дополнявших обычную английскую кухню. Тонкий вкус графини чувствовался во всей обстановке, добавляя к элегантности Запада таинственный аромат Востока.

Наконец обед подошел к концу.

– Мне всегда не нравилось, что мужчины оставляют своих дам, чтобы посидеть за портвейном, но нам с Максвеллом – то есть с Рексхемом – нужно кое-что обсудить. Дамы простят нас, если мы пообещаем не очень увлекаться беседой? – спросил Гэвин.

– Конечно. – Графиня поднялась и взглянула на Алекс: – Милая Эллиот, не хотите ли познакомиться с нашим малышом?

– Как вы догадались, что для меня это самое большое удовольствие? – воскликнула Алекс, когда они вышли из столовой.

– Я не догадалась, просто мне самой очень хотелось его увидеть.

– Что может быть естественнее? У меня девятилетняя дочь. – Алекс улыбнулась. – Я раньше не понимала, как человек может полностью раствориться в своем ребенке.

– Такое понимаешь, только став матерью.

Обменявшись взглядами, женщины поднялись по лестнице. Когда они подошли к детской, то уже называли друг друга по имени.

Увидев их, маленький мальчик оторвался от кубиков и, раскинув руки, бросился к матери:

– Мама!

– Доминик, радость моя!

Трот подхватила его на руки и, покачивая, мурлыкала что-то нежное и непонятное. Кажется, она говорила по-китайски. Алекс не понимала слов, но интонация была присуща этому языку.

– Хотите подержать Доминика? Наш маленький виконт очень общительный, – предложила Трот.

– С радостью.

Алекс обняла теплое маленькое тельце. Малыш, моргая, с минуту смотрел на нее, а потом звонко чмокнул в подбородок. Алекс засмеялась, когда он ухватился за ее ожерелье.

– Мы подружились.

– Он чувствует добрые руки.

– Он такой красивый, – грустно улыбнулась Алекс.

– Спасибо, – улыбнулась Трот. – Вы чем-то расстроены?

– На пути в Лондон у меня случился выкидыш, и ваш прелестный малыш напомнил мне об этом. – Алекс высвободила ожерелье из детского кулачка и вернула ребенка матери.

– Извините, – сочувственно проговорила Трот. – Я несколько месяцев назад тоже пережила подобное. Доктора уверяют, что нет причин опасаться, что такое случится и в дальнейшем. Но к сожалению, их заверения не могут исправить то, что уже произошло.

Это еще один повод для взаимопонимания, которое, как надеялась Алекс, могло стать началом настоящей дружбы. Трот поцеловала сына и отдала его няне. Когда они вышли из детской, Алекс спросила:

– Вы учите Доминика китайскому?

– Конечно. К счастью, он все схватывает на лету. Кто знает, возможно, это ему пригодится в жизни. – Поколебавшись, Трот добавила: – Я очень хочу, чтобы мои дети познакомились с китайской культурой.

– Безусловно, – поддержала ее Александра, – дети должны уважать культуру предков.

– Мне приятно, что вы разделяете мои взгляды. К сожалению, я далеко не всегда встречаю такое понимание. – Лицо китаянки сделалось печальным. – Практически никто из лондонских аристократов не разделяет моего мнения. Но родители мужа привыкли ко мне. Старый граф приказал им принять меня такой, какая я есть, или… И они не осмелились даже поинтересоваться, что значит это «или»! Алекс засмеялась.

– Вы влили свежую кровь в их род, и очень вовремя! В течение многих поколений в этих семьях заключались браки между близкими родственниками. Мой дядюшка обрадовался, узнав, что я вышла замуж за янки, но был разочарован, когда оказалось, что Гэвин – британец.

– Лучше мужа, чем Гэвин Эллиот, не найти. Я могу рассказывать о нем бесконечно. Хотя, возможно, я вас разочарую. Я несколько лет работала с ним переводчиком и ни разу не заметила даже намека на злобу или нечестность. Так что не могу поведать вам ничего, что выставило бы его в новом для вас свете.

– Я была бы удивлена, если бы оказалось по-другому.

Они вошли в оранжерею, и Алекс задохнулась от изумления.

– Ну и ну! Какая красота! Настоящий тропический сад.

– Это Кайл подарил мне, когда родился Доминик. – Трот наклонилась, чтобы понюхать роскошную бледно-розовую лилию. – В Дорнли, фамильном имении Ренборнов, оранжерея еще огромнее. Но эта особенная, потому что в Лондоне гораздо больше нуждаешься в красоте. Моя золовка – великий садовод, поэтому мы создавали оранжерею вместе. С ее легкой руки здесь все растет не по дням, а по часам.

Алекс шла по извилистым дорожкам, с восторгом прикасаясь к удивительным цветам и листьям. В зарослях были установлены европейские и китайские скульптуры, неподалеку певуче журчал фонтан.

– Какой замечательный кусочек Востока в Лондоне. – И дар любви от мужа, который, судя по всему, очень любит свою жену. Эта оранжерея была примером того, как можно построить прочный мост между двумя разными мирами.

Дорожка заканчивалась у большой площадки, выложенной узорчатой испанской плиткой. Здесь стояли небольшой столик и несколько кресел, и отсюда можно было любоваться не только буйством тропической растительности, но и обычным английским садом, раскинувшимся за стеклянными стенами оранжереи.

– Вы часто здесь бываете?

– Всякий раз, когда мы с Кайлом обедаем вдвоем. – Трот наклонилась погладить полосатую кошку, которая появилась из-за низкой пальмы и терлась о ноги хозяйки. – Когда поживешь на Востоке, научишься создавать гармонию дома и пространства вокруг него. Нам с Кайлом нравится такой вариант гармонии в холодном климате.

Лакей принес поднос с чайными приборами и поставил его на стол. Трот разлила чай, кошка, свернувшись клубочком, наблюдала за ней с сонным интересом.

– Сурио Индарто все еще служит у вашего мужа?

– Да, сейчас он в Лондоне.

– Прекрасно. Надеюсь скоро повидаться с ним. Мы часто работали с Сурио в «Эллиот-Хаусе», и, когда у него было свободное время, я учила его китайскому языку, а он меня – малайскому и приемам восточной борьбы.

Алекс поставила чашку на стол, с изумлением глядя на собеседницу.

– Вы изучали приемы борьбы?

– Немного. Но откуда вы знаете, что это такое?

– О, я знаю. Мне однажды довелось видеть Гэвина в деле. Он был так хорош!..

– Должно быть, господин Сурио его научил. – Трот отхлебнула чаю. – Я тоже переняла у него некоторые приемы и захваты, но не стала профессиональным борцом. Главным образом я практиковалась в одном из видов китайской борьбы. Говорят, что ее создали буддийские монахи специально для женщин.

– Боевые приемы специально для женщин? – Алекс резко подалась вперед. – Вы меня научите? Пожалуйста!

– Вы хотите научиться? – изумленно посмотрела на нее Трот. – На это уходят годы тренировок. Я начала изучать эту борьбу еще ребенком и занимаюсь ею всю жизнь. Чтобы стать мастером, потребуется очень много времени.

– Конечно, я никогда не достигну совершенства, но не могли бы вы преподать мне основные приемы самозащиты? Женщина должна уметь постоять за себя. – Помолчав, Алекс более спокойно продолжила: – Я не хочу снова оказаться беспомощной.

– Понимаю.

Проницательные глаза Трот прочли больше, чем сказала Алекс. Между ними установилось истинное понимание, более прочное, чем бывает при первом знакомстве. Может быть, потому, что Трот и Алекс взрослели в одном и том же мире? Какова бы ни была причина, Алекс это радовало.

– Восточные единоборства – это сопротивление не только тела, но и духа, – задумчиво произнесла Трот. – Они требуют быстрой реакции и самодисциплины. Основным приемам можно научиться, но беда в том, что далеко не каждая женщина обладает духом воина. Кроме умения, надо иметь волю к победе.

Алекс вспомнила, как сопротивлялась насилию в плену.

– Поверьте, я умею сражаться, но я должна знать, как делать это правильно.

Губы Трот изогнулись в улыбке:

– Предупреждаю, даже самые простые уроки оставляют много синяков.

– Не важно. Так вы согласны? Можете мне показать?

– Сейчас? Мы неподходяще одеты. – Трот бросила взгляд на свое платье с пышными рукавами. – Лучший наряд – туника и шаровары.

– Ну хотя бы самый простой прием! – Алекс сама не понимала, почему это для нее так важно, но отчаянно хотела учиться. – Если мне когда-нибудь придется защищаться, я скорее всего буду одета так, как сейчас.

– Верно. Ну что ж, если вы этого хотите… но учтите – пол твердый.

Трот встала, чтобы отодвинуть стол и кресла в сторону. Как только она поднялась, кошка прыгнула на ее место и улеглась, вбирая в себя тепло хозяйки.

Трот заняла место в центре свободного пространства и расслабилась, балансируя на кончиках пальцев.

– Нападайте.

Внезапно осознав абсурдность ситуации, Алекс шагнула вперед и толкнула соперницу в плечо. Та без усилий перехватила ее запястье, повернув его так, что Алекс поморщилась от боли.

– Вспомните, что я говорила вам о женщинах… Попробуйте еще раз, если вы поняли меня.

– Я не хочу причинить вам боль.