Пегги Филдинг - Обретенный рай

– Поверь мне, Сара, он уже не нуждался в тебе, ты уже ничего не могла сделать.

Он поймал ее руку, сжал в своей и повысил голос.

– После того, как ты видела его в спальне, он уже не приходил в сознание. – Капитан прикрыл глаза. – Сара, я говорил тебе, что холера – это смертный приговор, и был прав.

– А я была неправа! – с горечью сказала Сара.

Она вдруг поняла, что не выполнила свой долг жены, и ни врач, ни капитан, а только она виновата в смерти Роберта.

Молодая филиппинка, неслышно ступая босыми ногами, прошла по коридору, неся на подносе супницу, чашки, ложки и длинную овальную булку. Между супницей и хлебом стояла зажженная свеча, освещая теплым, золотистым светом гладкую желтовато-коричневую кожу женщины. Она улыбнулась, но карие глаза с нескрываемой жалостью смотрели на Сару.

– Ешьте, сеньора, ешьте.

Сара подошла к окну. Мархем стоял к ней спиной. Ей вдруг неудержимо захотелось положить руку ему на плечо, но она не решилась, и рука застыла в воздухе.

– Вы составите мне компанию? – Она не смотрела на него и говорила почти шепотом.

В ее голосе звучала тоска, но она не чувствовала этого.

– Я не могу есть одна.

– Думаю, что святой отец одобрительно отнесется к тому, что я разделю с вами трапезу. Мы говорили об этом. Дай сюда, Лус. – Он взял у служанки поднос. – Подай-ка мне вон то. – Он указал головой. – Ставь кувшин и чашки на пол. Подвинь стол ближе к кровати. – И добавил несколько слов на незнакомом Саре языке.

Маленькая женщина бросилась выполнять его приказания.

Сара молча стояла и смотрела на капитана.

«Он назвал меня «мадам». Раньше он называл меня «девочка, милая», да я и вела себя как ребенок. Он назвал меня «мадам», потому что я замужем? – Она в задумчивости опустила глаза. – Нет, скорее потому, что я вдова», – решила она.

Через несколько секунд все было готово. Свечу поставили посреди стола, а поднос прислонили к двери.

– Звоните, – горничная показала на колокольчик в оконной нише окна и повторила, выходя в темный коридор: – ешьте, звоните.

– Как вы назвали ее?

– Лус, кажется, это значит «свет».

– Красиво!

Он определенно был знаком с миловидной филиппинкой, и это почему-то было ей неприятно. Она попыталась убедить себя, что ей нет никакого дела до его знакомств, тем более что военные всегда славились своей любовью к женщинам. Да и вообще его личная жизнь ее совершенно не интересует. Она должна думать о себе, своем будущем, о работе. Капитан Мархем Нэш – только ее сопровождающий, и никаких личных отношений, абсолютно никаких.

Сара села на диван, капитан – на стул. Она удивилась своему аппетиту.

«Умер мой муж, а у меня такой аппетит!» – подумала Сара.

Но чувства вины она не испытывала. Она найдет свое место в жизни, продолжит дело, начатое Робертом, будет работать в его школе.

Суп, хлеб с хрустящей корочкой, голубой месяц над пальмами, свеча на столе, мужчина напротив нее, что еще нужно, чтобы почувствовать себя счастливой. Сара ничего не могла поделать с охватившей ее радостью.

– Очень вкусный хлеб, такой хлеб пекут в Испании, верно? На корабле нас кормили какой-то ужасной дрянью, похожей на галеты, но не на хорошие галеты. Они были жесткие, как подошва. – Она помолчала. – Дома я любила галеты и кукурузные лепешки. Мама великолепно готовит, а ее сухое печенье папа просто обожает. Но у нас никогда не пекут белый хлеб. Считается, что это роскошество. – Она бросила корочку в открытое окно. – Наверное, это чудесная страна, если в ней пекут такой удивительный хлеб.

– Это действительно замечательная страна. – Мархем улыбнулся и отрезал себе толстый ломоть хлеба. – И хлеб здесь необыкновенный, – он усмехнулся, – я передам Лус ваши слова.

– Вы смеетесь надо мной, а я говорю абсолютно серьезно. Уверена, что это замечательная страна.

– Филиппинские острова вообще прекрасны. Жаль, что вы не увидите ничего, кроме Манилы.

Сара нахмурилась:

– Увижу, капитан.

– Что вы имеете в виду?

– Я выполню свою часть договора и сдержу данное мной обещание. После похорон, – голос ее дрогнул, но она овладела собой, – поеду с вами в провинцию Замбалес и продолжу работу Роберта. – Она сделала глоток бульона и, взмахнув ложкой, продолжала: – Я перееду в его дом, продолжу его школьную практику и все дела, которые он начал.

Глаза Мархема предостерегающе блеснули.

– Если вы куда и поедете, то только домой, в Айову, на судне «Томас», мисс.

– Не мисс, а миссис, капитан. Вот именно, миссис. Сеньора Зумвальт. Забыли? – Она подняла руку, показывая тоненькое серебряное колечко, которое Роберт надел ей на палец. – Я приехала сюда по призыву президента Мак-Кинли и не думаю, что ваша власть простирается так далеко, чтобы указывать государственной служащей, замужней американской учительнице, что она может делать, а что не может. – Она беззаботно улыбнулась, как бы не замечая его хмурого лица. – Видимо, это касается и американских вдов, не так ли?

– Посмотрим, – мрачно произнес Наш.

– Конечно, посмотрим, – в голосе Сары звучала непреклонная решимость.

Какое-то время они ели в полном молчании, и только скрещивающиеся взгляды говорили, что их спор не окончен. Сара не собиралась отступать от своего решения и дерзко смотрела в карие непроницаемые глаза капитана.

Едва они покончили с супом, как раздался стук в дверь. Вошедший в комнату молодой священник-испанец, которого Сара видела в церкви, что-то сказал капитану, тот кивнул.

– Он хочет поговорить с вами и просит меня быть переводчиком, – объяснил Нэш.

– Вы говорите по-испански, капитан? – Она изумленно, с нескрываемым интересом взглянула в его загорелое лицо. – Образцовый офицер!

Нэш усмехнулся и покраснел.

– Я всегда полагал, что, зная язык врага, легче понять его мысли.

Он встал, освобождая место священнику.

Чистенький, прилизанный молодой священник казался маленьким и хрупким рядом с высоким, широкоплечим американцем, чьи взлохмаченные черные кудри в беспорядке падали на лоб.

– Когда нас послали на Кубу, – продолжал Нэш, – я получил возможность познакомиться с языком и выучил кое-какие слова.

– Я потрясена, капитан Нэш. Думаю, что мне тоже придется учить филиппинский язык, раз уж я здесь. – Она положила ложку и кивнула молодому священнику, терпеливо ждущему, когда она уделит ему внимание. – А вы поможете мне выучить испанский?

– Мы поговорим об этом позже. – Он мрачно усмехнулся. – Что касается, как вы выразились, «филиппинского языка», то вы просто проклянете его и, как я, предпочтете французский.

Священник спокойно ждал, пока они соизволят выслушать его, и, казалось, готов был ждать до бесконечности. Капитан обратил на него внимание Сары:

– Впрочем, о языковых проблемах мы побеседуем позже. А сейчас не желаете ли узнать, что хочет вам сказать святой отец.

Она кивнула и улыбнулась священнику.

– Да, я слушаю, отец.

Он произнес несколько фраз и посмотрел на Мархема.

– Он говорит, что хочет похоронить вашего мужа рано утром, чтобы успеть до дневного зноя. – Капитан тяжело вздохнул. – М-да... Он не хочет показаться нетактичным, но надеется, что вы понимаете необходимость похоронить вашего мужа здесь, в тропиках. Вы согласны? И еще он спрашивает, принадлежите ли вы к католической вере.

– Моя семья принадлежит к методистской церкви, и я, естественно, тоже. Думаю, что и Роберт придерживался того же вероучения. Но он редко бывал в церкви после смерти своих родителей. Неужели это важно?

– Да. Он говорит, что у католической церкви существуют определенные правила. Они не могут похоронить некатолика в церковной земле, но согласны похоронить его на американском кладбище. Вы настаиваете на совершении похоронного обряда?

На мгновение Сара закрыла глаза. Суровая реальность безжалостно напомнила ей, как призрачны ее мечты о счастливом будущем. Она опустила голову.

Священник снова заговорил, и Мархем начал переводить.

– Вы понимаете, что нельзя заказать мессу?

– Да, но они могут отслужить молебен? Я знаю, что похороны не займут много времени, но, может быть, вы, капитан Нэш, скажете несколько слов о покойном? Ведь все-таки здесь, в Маниле, вы его единственный друг.

Мархем Нэш наклонился и пристально посмотрел Саре в глаза.

– Поймите, Сара, – взгляд его карих глаз, казалось, проник в самую глубину ее сердца, – мистер Зумвальт никогда не был моим другом. – Он выпрямился. – Извините за резкость, но я, можно сказать, совсем не знал этого человека.

Он повернулся к священнику и стал что-то говорить ему по-испански.

Волна гнева буквально захлестнула Сару. Без извинений она перебила его:

– Вы ведь не любили Роберта? Вы даже симпатии к нему не испытывали. А теперь, когда он умер, вы ведете себя так, будто он... будто он... будто он был... – Из глаз ее хлынули слезы.

От злости? От боли? Она не знала. Но она справилась со своими чувствами и заставила себя говорить уверенно и с достоинством.

– Я хочу, чтобы похороны моего мужа прошли по всем правилам. Скажите ему.

Взгляд ее уперся в крест на груди священника. Большой крест, казалось, мерцал и переливался на его белой рясе. Но она знала, что это игра света от горящей свечи и от слез, застилавших ее глаза.

– А гроб? А деньги?

– Я думаю, у меня достаточно денег, чтобы за все это заплатить. – Сара взяла сумочку и нашла маленький кожаный кошелек, который отец дал ей перед отъездом. – У меня здесь двадцать долларов, – сказала она, открыв кошелек.

– Вы приехали с другого конца света с двадцатью долларами?

Она кивнула.

– Я думала, что мне не понадобятся деньги, когда я выйду замуж, а потом я буду работать.

Капитан быстро сказал что-то по-испански и перевел ответ священника:

– Гроб у них есть. Тело уже лежит в нем. Все остальные расходы армия берет на себя. Я прослежу за этим. – Он понизил голос. – Не знаю, сколько стоит место на кладбище, но у Роберта было с собой немного денег и еще кое-что. Теперь это принадлежит вам. Деньги, драгоценности и его личные вещи сложили вместе с вашими вещами.

– С моими вещами? – Секунду Сара с недоумением смотрела на него.

Потом вспомнила.

– Я совсем забыла об этом. У меня ведь были какие-то вещи. Где они?

– Они в маленькой гостиной рядом со спальней Роберта. Я приказал положить их туда сразу после свадьбы. – Он оглядел ее комнату. – Здесь для них нет места, очень маленькая комната.

Молодой священник взял Сару за руку и что-то стал говорить ей мягким, тихим голосом.

Ее глаза снова наполнились слезами. Лучше бы он не был так добр к ней. Еще в детстве знаки внимания со стороны отца, матери и мисс Арнольд всегда доводили ее до слез.

Сейчас же все было так плохо, так неожиданно, так страшно. Она обвела взглядом комнату. Роберт заказал для нее отдельную комнату еще до того, как они поженились. Но ведь это не означало, что они не будут жить вместе? Она вытерла слезы. Теперь о многом остается только догадываться.

Ее слезы явно привели мужчин в замешательство. Да Сара и сама была зла на себя за то, что потеряла самообладание и поставила всех в неловкое положение. Она встала и подошла к окну. Надо взять себя в руки, прежде чем вернуться к мужчинам. Ночной воздух был напоен ароматом цветов, смешанным с легким запахом аммиака из уборной. Месяц скрылся за тучей всего на пару минут, но за это время она успела озябнуть.

– Мы похороним его на американском кладбище, и я почитаю над ним свою Библию. – Она вытащила из сумочки томик в кожаном переплете. – Думаю, это все, что я могу теперь сделать для него, – Она уже перестала плакать, но еще не была готова повернуться к мужчинам.

Мархем и священник говорили по-испански.

– О черт! – воскликнул Нэш.

Сара повернулась и успела заметить недовольную гримасу на его лице.

– Он говорит, что врач не разрешает нам уезжать из города еще три-четыре дня. Мне – в Замбалес, а вам – на корабль. Он считает, что мы можем заболеть. – Капитан пожал плечами. – Поскольку врач старше меня по званию, придется торчать здесь, тока он не разрешит мне уехать.

– В таком случае, капитан Нэш... – Она шагнула к нему. – Мы не можем оставаться в этом доме из-за опасности заразиться. Ведь так?

Он пожал плечами:

– Мой обоз уже нагружен, и я хотел бы смотаться отсюда прямо сейчас. Завтра я выясню у врача, когда вас можно переправить на корабль.

– Вы не посмеете.

Мархем поднял руку, призывая Сару к молчанию, чтобы услышать, что говорит священник. Они обменялись несколькими репликами, и священник поднялся, чтобы уйти.

– Буэнас ночес, сеньора Зумвальт.

– Он желает вам спокойной ночи, Сара.

– Я понимаю, что он говорит, – в голосе Сары чувствовалось раздражение, – я еще не законченная идиотка. – Она кивнула священнику: – Буэнас ночес, святой отец.