– Что в этом письме, мне неизвестно, – сухо сказал Майсгрейв, и Анна невольно прикусила язык. – Но я знаю твердо, что, если Йорки кинут в Англии боевой клич, немало найдется честных сердец, которые станут с оружием на сторону государя.

– Законный государь томится в Тауэре! – выпалила Анна.

– Куда, если не ошибаюсь, его упрятал ваш отец, и о котором ни он, ни вы и не вспоминали, пока король не вступил в брак с Элизабет Грэй.

Оба рассерженно замолчали. Сумрачная тень войны Роз преследовала их и в этом благодатном краю. Они принадлежали к разным партиям и сейчас одновременно вспомнили, что судьба, так неожиданно соединившая их, скоро вновь предъявит свои права и разведет их по разные стороны крепостных стен. Им стало грустно.

В роще одиноко куковала кукушка. Над головой свешивались цветущие плети вьющихся растений. Они миновали оливковую рощу на холме, и впереди сверкнула величественная Гаронна, в зеленых водах которой отражались шпили замков и тополя. Прямо перед ними прекрасный, как мираж, среди тучных полей и виноградников высился Бордо – столица края.

Анна сразу же забыла о мимолетной размолвке и восхищенно присвистнула. Город отчетливо вырисовывался на фоне ясного неба, его башни, аккуратные шпили церквей и многочисленные строения полумесяцем разворачивались вдоль берега реки. Черепичные крыши казались в лучах заходящего солнца охваченными пламенем. В воздухе плыл мелодичный звон множества колоколов и легкий аромат печного дыма.

Когда расстояние до Бордо сократилось, стало ясно, что в городе праздник. Толпы хмельного народа весело шумели близ древнего крепостного вала. Тут же происходили петушиные бои, а украшенные цветами девушки, распевая, водили на лугу хороводы.

Филип и Анна подъехали к городским воротам, и подвыпившие стражники лишь дружелюбно помахали им. Одного из них Майсгрейв спросил, что означает все это веселье.

– Вы, сударь, видно, прибыли издалека, – ответствовал тот, – иначе, клянусь святым Андре – добрым покровителем преславного Бордо – вы бы знали, что сегодня в городе празднество в честь прибытия сюда нашего герцога Карла!

– Вашего герцога?

– Да-да! Мы жили и под англичанами, и под королем Людовиком, но теперь, когда его брат Карл Французский приобрел титул герцога Гиеньского и получил наши земли в удел… О, теперь у нас есть господин, который всегда будет с нами, который будет вникать во все наши нужды и чаяния. Недаром отцы города устроили в его честь такой праздник! Вы прибыли слишком поздно и не видели, как встречал Бордо Карла Гиеньского!

Он начал было толковать о роскошной мистерии,[79] в которой участвовало едва ли не полгорода, о тысячах голубей, которые при въезде герцога в город были выпущены с колокольни собора Святого Андре, и еще о чем-то, ибо изрядно выпил и готов был болтать без умолку, но Филип не стал дальше слушать, и они въехали в город.

На улицах царила невероятная толчея, и, хотя заходящее солнце освещало лишь коньки крыш, было светло как днем от многочисленных факелов, пестрых фонариков и костров на перекрестках и площадях, вокруг которых под звуки тамбуринов и кастаньет веселились полчища гуляк. Город еще не прибрали, и улицы были усыпаны увядающими цветами. Повсюду развевались знамена и вымпелы, расшитые лилиями и гербами Бордо. С балконов и из окон свешивались гобелены и ковры. Отовсюду неслись мелодичные звуки лютни и скрипок, звон бубнов, в темных дворах ржали кони.

Анна сразу же прониклась этим весельем. Дух южного города, с его мельканием огней, улыбками, плясками прямо на улицах, винными парами, перемешанными с чадом жаровен, – все это как нельзя больше пришлось ей по душе, глаза ее разгорелись, и она едва ли не приплясывала на крупе коня позади Майсгрейва. Филип уверенно направлял скакуна по узким, похожим на кривые коридоры улочкам. Кумир испуганно косил глазом на множество огней, закидывал голову и фыркал. Анна хохотала.

Они выехали на широкую площадь, где высились величественный собор Святого Андре и городская ратуша. Разряженная толпа пела и плясала, тут же давали представление бродячие лицедеи. Здесь можно было видеть и знатных сеньоров в дорогих парчовых камзолах, предпочитавших, видимо, легкое городское веселье церемонному застолью в покоях герцога Карла, лихо отплясывавших в обнимку с простыми горожанками. Несколько монахов из обители Святого Андре, уже изрядно захмелев, тоже пустились в пляс, не думая о строгой епитимье, которую наложит на них завтра настоятель. В центре площади находился фонтан, бивший вином, и простолюдины запросто черпали и пили из него. Воздух был пропитан запахом разгоряченной плоти и горящей смолы.

Филип услышал, как Анна что-то воскликнула, но из-за шума не разобрал слов. А уже в следующий миг она соскользнула с крупа коня и исчезла в толпе. Рыцарь забеспокоился.

– Миледи… О, черт! Мастер Алан! Где вы?

Но Анна уже пробиралась к фонтану. Какой-то детина в капюшоне зачерпнул и поднес ей ковш вина. И она осушила его до дна, смеясь и блестя глазами. Филип, держа Кумира под уздцы, с трудом пробирался к ней. У него рябило в глазах. Какая-то пьяная девка с хохотом повисла на нем, и он еле от нее отделался. Мимо с визгом и смехом проносились, сцепившись руками в фарандоле, юноши и девушки. Анну едва не увлек этот поток разгоряченных тел, но рыцарь успел поймать ее за руку. Лицо его было рассерженным.

Девушка виновато взглянула на него снизу вверх.

– О, сэр… Здесь так славно! Никогда не видела подобного веселья.

Она говорила по-французски, улыбаясь. Филип кивком велел ей сесть на коня и придержал стремя, пока она садилась. Тут же кто-то протянул ему кружку с вином:

– Пей! Пей за здоровье нашего герцога Карла Гиеньского!

Он отпил глоток и двинулся прочь.

«Прежде всего надо выбраться отсюда. В этом городе все словно обезумели, и Анне это определенно по вкусу».

Он слышал, как она звонко смеется сзади, как подпевает музыкантам. Оглянувшись, он увидел, что в руке у нее снова кружка, а на голове откуда-то появился помятый венок из нарциссов.

Филип против воли рассмеялся.

«Сейчас, с этими цветами она похожа на захмелевшую фею и одновременно на пьяного школяра. Святые угодники, это и есть графиня Уорвик, из-за которой вновь вспыхнула война Роз? Воздух Аквитании окончательно вскружил ей голову».

Он вздохнул облегченно, лишь когда они углубились в лабиринт улочек и шумная толпа осталась позади. Но и здесь чувствовалась близость праздника. Мальчишки бегали с цветными фонариками, молодежь, собравшись группами, напевала и перешучивалась, слышался перезвон струн, женский смех. Горожане явно не торопились расходиться по домам, обсуждая события праздничного дня.

– Мэтр Тибо, вам удалось отведать хоть крошку от тех сахарных зверей, что были выставлены для народа подле ратуши?

– Нет, соседушка. Когда я туда добрался, там уже не на что было взглянуть. Зато я был у ворот Кайо, когда герцог въезжал в Бордо, и смог увидеть вблизи те дары, что отцы города преподнесли его светлости.

Старая женщина, высунувшись из окна лавочки, с сильным гасконским акцентом сообщала соседке напротив:

– Моя невестка, что служит кухаркой в аббатстве Святого Андре, ухитрилась одним глазком взглянуть на пир, который устроили в честь нашего герцога, благослови его Господь! Она говорит, что столы ломились от яств, блюда и сосуды сверкали драгоценными каменьями, а среди гор петрушки и салата на столе возвышались фигуры мифических животных, раскрашенные и позолоченные. Перед самым пиром окна затемнили, зверей подожгли, и они пылали, стреляя петардами и шутихами к великому удовольствию герцога и всей знати.

В этот миг небо над кровлями домов озарилось потешными огнями. Люди весело загалдели, выбегая на открытые места, а Филип наконец-то увидел внушительных размеров оштукатуренный дом с легкими башенками по углам. Подле него виднелся шест с привязанным к нему пучком сена, означавший, что здесь путников ждут отдых и ночлег. Это была одна из лучших городских гостиниц «Белый олень», о чем свидетельствовала вывеска, изображавшая это благородное животное. У входа лежала плита, служившая подножкой для всадников. На нее и соскочила Анна, однако тут ее повело, она качнулась так, что венок слетел с ее головы, и, если бы рыцарь ее не поддержал, она могла бы и растянуться на мостовой. И тут, при свете потешных огней, он увидел ее лицо. Глаза девушки возбужденно блестели, щеки разрумянились, от нее пахло вином. Филип понял, что, выпив вина после длительного пути почти натощак, она изрядно охмелела.

– Эти южные вина, – предостерегающе сказал он, – легки и приятны на вкус, но на деле куда крепче, чем кажутся поначалу. Так что будь осторожна, малышка…

Он осекся, а Анна удивленно уставилась на него. Филип растерялся, досадуя на себя, что посмел так фамильярно обратиться к столь знатной девице. Но тут Анна захохотала, и он, неожиданно для себя, тоже засмеялся. Эта простота в обращении, какую он вдруг себе позволил, словно разрушила незримый барьер меж ними, и обоим от этого стало только легче.

Подбежал слуга, принял у них Кумира, и они ступили в обширный гостиничный двор. В глубине его виднелись служебные постройки и конюшни. Доносился людской гомон – сегодня в «Белом олене» было полно постояльцев. Из дверей гостиницы лился свет и слышалось разухабистое пение. Хозяин, высокий крепкий мужчина с черными, подрезанными скобкой волосами, кланяясь, вышел навстречу вновь прибывшим.

– Добро пожаловать в лучшую гостиницу Бордо! Сегодня у нас полным-полно народу и гостиница гудит, как пчелиный улей, но я уверен, что, если у вас в кошельке найдется несколько серебряных флоринов, вы не пожалеете, что остановились тут.

Поднявшись по ступеням, путники очутились в пропахшем соусами и вином обширном зале гостиницы. В те времена в Европе, а в особенности в Англии, гостиницы и постоялые дворы пользовались дурной славой, и порядочный человек без особой нужды туда не заглядывал. Лишь во Франции картина была иной. Здесь богатый горожанин не чурался посидеть в кабачке, а знатный дворянин – отобедать на постоялом дворе, посидеть с друзьями у камелька, смакуя вино и обмениваясь последними новостями.

Пол в помещении был вымощен черными и белыми плитами, камин облицован красным кирпичом, и над огнем шипело несколько вертелов с тушками цыплят, которые вращала специально обученная рыжая собака. Другие кушанья и вино служанки в накрахмаленных передниках вносили на подносах из двери в глубине зала. Стены были выбелены, вдоль них тянулись полки, уставленные начищенными до блеска медными кувшинами и блюдами. В зале было чисто и светло от огня в камине и от факелов, а запах кушаний говорил сам за себя.

Анна поскорее заняла место за одним из длинных, тянувшихся через весь зал столов. Она слышала, как Филип втолковывал трактирщику:

– Нам нужны по меньшей мере две хорошие комнаты.

Хозяин мялся.

– Помилосердствуйте, сударь. В городе из-за праздника толпы приезжих, мое заведение переполнено. Я могу вам и вашему пажу предложить лишь одну комнату, зато самую лучшую, чистую и круглую, расположенную в одной из башен. Там есть большое окно и широкая удобная кровать с пологом. Даже знатные господа не брезговали переночевать там…

– Меня устроят только две комнаты, – сухо перебил его Филип, подкрепляя слова монетой.

Хозяин повертел ее в руках, и лицо его сделалось умоляющим.

– Сударь, у меня действительно осталась лишь одна незанятая комната. Даже чердак сдан. Конечно, вы можете уехать, но, уверяю вас, сейчас вы вряд ли сможете отыскать сразу две свободные комнаты.

Филип задумался. В словах трактирщика была правда. Они могут до ночи бродить по городу, но так и не снять жилье. Филип поглядел на сидевшую за столом девушку. Везти ее дальше, когда она так голодна и устала… К тому же эта гостиница, как ни посмотри, лучшая в городе.

– Хорошо, мы остаемся.

Он выложил щедрый задаток. Хозяин расплылся в улыбке, принял заказ, тотчас прибежала служанка и поставила перед ними два оловянных кубка и запотевший кувшин. Филип налил и себе, и Анне. Девушка не стала возражать. Отведав вина, она нашла его восхитительным. При каждом глотке по телу разливалось приятное тепло, и, когда подали еду, девушка набросилась на нее с жадностью. Приправленные пряностями цыплята таяли во рту, жареные пирожки аппетитно хрустели. Всевозможная зелень, гарнир из яблок и тыквы – что говорить, кухня в «Белом олене» была выше всяких похвал.

В зале было много важных господ, несколько офицеров, богатые горожане и торговцы. Вблизи от наших путников расположилась группа изрядно подвыпивших купцов в плоских бархатных шапочках и долгополых камзолах. На их поясах, по моде того времени, покачивались богато расшитые кошели. Недолго думая, они предложили Филипу и Анне выпить с ними за здоровье герцога. Девушка тут же подставила бокал, стараясь не замечать укоризненного взгляда Майсгрейва. Ей нравился этот напиток, и она не видела ничего плохого в том, чтобы поддержать веселый тост за здоровье Карла Валуа, герцога Гиеньского.