В тот вечер не могло быть и речи о свидании с Ричардом Невилем. Майсгрейв сразу стал настолько заметной фигурой, что даже Кревкер не рискнул бы их свести сейчас. Однако граф уговорил Делателя Королей втайне принять английского рыцаря завтра после полудня у себя в Нельской башне.

Празднества между тем шли своим чередом. На другой день с утра у монастыря Святой Троицы разыгрывали мистерию, которую отправился смотреть чуть не весь Париж. В грандиозном представлении участвовали более двухсот профессиональных актеров, и все это встало городу в копеечку.

Хотя и знать, и простолюдины толпами стекались на представление, ни граф Уорвик, ни королева Маргарита не присутствовали на мистерии. Анна же и молодой Ланкастер повсюду появлялись вместе, радуя взоры своей юностью и красотой, а также царившим между ними согласием. Филип, находившийся теперь в свите графа Кревкера, не спускал с них глаз, и каждый взгляд, каждая улыбка, которую Анна дарила юному претенденту на престол, ранила его сердце, как лезвием.

У принца и его невесты была довольно большая свита, состоявшая из эмигрантов– ланкастерцев. Майсгрейв узнавал многих из них. Это были представители аристократических родов, феодалы древнейших фамилий, все еще надменные, однако уже лишившиеся былого лоска, неважно одетые, озлобленные и раздраженные. Эти изгои плотным кольцом окружали принца Уэльского и Анну Невиль. Грядущий союз молодых людей обнадеживал их, они видели в нем залог скорого возвращения на родину, в вотчины, коих лишил их узурпатор Эдуард Йорк.

Анна сидела на небольшом возвышении, так что шлейф ее зеленого платья волнами струился по помосту. Принц Эдуард устроился у ее ног и, посмеиваясь, обменивался с невестой репликами по поводу представления. Девушка казалась спокойной: она отвечала Эдуарду, смеялась вместе с ним, но чаще всматривалась в толпу. Филип, находившийся в ложе бургундцев, не видел ее лица, но, когда ветер относил в сторону легкое белое покрывало Анны, он мог разглядеть ее поникшие плечи, открытую спину, тонкую склоненную шею. Ему пришло в голову, что, несмотря на окружающее величие, Анна кажется хрупкой, одинокой и беззащитной.

Словно почувствовав его взгляд, Анна оглянулась. На секунду Филипу показалось, что она заметила его, но взгляд ее скользнул мимо, она что-то сказала, склонившись к Эдуарду, а через минуту уже хохотала, и ее звонкий мальчишеский смех долетал до рыцаря.

Филип вздохнул. Ему хотелось, чтобы она вновь оглянулась и он смог бы подать ей знак. Но девушка, похоже, вся ушла в созерцание мистерии и не отводила глаз от гигантского помоста, на котором были представлены сцены из произведений Гомера, ставших в то время при дворе необычайно популярными.

Перед восхищенными зрителями разыгрывалось похищение Елены Прекрасной. Прямо по площади плыл корабль Париса, на помосте вырастали стены Трои, актеры в странных костюмах – именно в таких, по мнению постановщиков пятнадцатого столетия, должны были щеголять древние греки, – яростно сражались, обагряясь клюквенным соком; из ворот монастыря выкатывался огромный, величиной с дом, троянский конь, откуда высыпали воины-ахейцы. Зрители восторженно рукоплескали.

Филип снова глядел на Анну. Девушка сидела немного подавшись вперед и, казалось, кроме развертывающегося перед ней действа ничего не замечала. Больше она ни разу не оглянулась.

По окончании грандиозного зрелища, когда знать разъехалась передохнуть и приготовиться к следующему увеселению, Майсгрейв отправился в Нельский отель, чтобы наконец-то завершить свою миссию. Слуга, заранее предупрежденный о его визите, повел рыцаря через многочисленные дворы, садики и галереи в сторону старой Нельской башни.

Филип не ошибся, решив, что Уорвик изберет для жительства Нельскую башню. Эта твердыня, большей частью пустовавшая, имела громкую и недобрую славу. Когда-то в башне обитала развратная французская королева Маргарита, принимавшая здесь своих многочисленных любовников. Говорят, эта королева так боялась, что ее тайна откроется, что ни один из тех, кто познал ее ласки, не оставался в живых, и их изрубленные тела порой находили в волнах Сены. Однако Делателю Королей эти предания были совершенно безразличны, если своей резиденцией он избрал именно эту башню.

Когда Филипа ввели, рыцарь не сразу обнаружил Уорвика в полутемном покое. Он огляделся. Стены были сложены из крупных, грубо отесанных камней, кое-где висели охотничьи трофеи да начищенное до блеска оружие. Над головой нависал темный свод, в центре которого скалила зубы каменная химера. Вдоль стен была расставлена тяжелая дубовая мебель, стояли покрытые коврами сундуки. Свет проникал только сквозь узкие окна, и в нише одного из них Майсгрейв различил самого Делателя Королей. Рыцарь подошел ближе, однако поначалу Уорвик даже не взглянул на него. Восседая в огромном резном кресле, граф держал на руке крупного охотничьего сокола. Перед ним стоял слуга с подносом, полным кусочков нарезанного мяса. Граф гладил и кормил птицу. Сокол время от времени расправлял крылья и жадно глотал угощение.

– Ах, красавец! Ах, удалец! – негромко бормотал Уорвик.

Майсгрейв терпеливо ждал. Вблизи Ричард Невиль показался ему гораздо старше, чем вчера у собора Нотр-Дам. Филип заметил седину на его висках, темные круги у глаз и глубокие, как шрамы, морщины у рта. Нос у графа был небольшой, хищный, с легкой горбинкой. Темно-каштановые гладкие волосы были зачесаны назад, так что обнажались глубокие залысины, делавшие его лоб выше.

Неожиданно Филип встретился с внимательным, изучающим взглядом светло-зеленых глаз и склонился в поклоне. Уорвик передал сокола, вытер руки салфеткой и жестом отослал слугу. Они остались одни.

– Итак, – небрежно бросил Уорвик спустя минуту, – кого вы сейчас перед собой видите, сэр рыцарь, – врага вашей партии или отца спасенной вами графини?

– Я вижу человека, которому мне поручено передать послание.

Граф кивнул.

– Разумеется. Вы истинный йоркист. Что и требовалось доказать. – Он оглядел Майсгрейва с головы до ног. – Нетрудно сообразить, что вы не обычный посланник. Гонец упал бы на колено и оставался бы так, протягивая мне письмо.

Майсгрейв неспешно извлек из-за пояса помятый футляр и, сделав пару шагов вперед, передал его графу. Тот принял послание, но читать не стал, продолжая спокойно разглядывать рыцаря.

– Я много слышал о вас, сэр Майсгрейв, – негромко проговорил он. – Моя дочь прожужжала мне уши о вашем бегстве из Англии. Теперь я знаю, какой вы непревзойденный воин, верный друг и преданный йоркист, в чем, право, я имел глупость еще недавно сомневаться, памятуя о том, как Нэд Йорк увел у вас невесту. – Филип молчал, лишь губы его плотнее сжались. Зеленые глаза Уорвика изучающе ощупывали его лицо. – Тем не менее, – продолжил он, – вы доставили во Францию мою дочь.

– Меня просил об этом епископ Йоркский.

Уорвик снова понимающе кивнул.

– Да, но тогда она носила имя Алана Деббича. Ну а позже, когда вы уже узнали, кто она в действительности? Вы ведь не переменили своих намерений?

– Леди Анна помогла нам покинуть Уорвик-Кастл.

– Да-да, я знаю. И все же, как вышло, что вы, преданный йоркист, не отдали ее в руки герцога Глостера?

По-видимому, Уорвик был неплохо осведомлен о подробностях их путешествия.

– Ваша дочь, милорд, стала нашим верным товарищем. Конечно, это звучит странно, но тем не менее это так. Она помогла нам, мы были в долгу перед ней, и я не мог ответить неблагодарностью и предательством.

Губы графа дрогнули.

– Nos erat in fotis85. Но скажите, отчего ваши пути разошлись во Франции?

– Вы знаете леди Анну, милорд. Для нее не существует преград, и она поступает лишь так, как угодно ее душе. Поэтому не требуйте у меня ответа на этот вопрос.

Уорвик наконец улыбнулся.

– Верно. Мне она сказала только, что вы расстались на полпути. Это так?

– Леди Анна покинула меня без моего ведома. Возможно, я, простой солдат, чем-то разгневал ее, и она, не удостаивая меня объяснением, решила продолжить путь самостоятельно.

Майсгрейву казалось, что взгляд Уорвика пронзает его насквозь, что он читает в его мозгу и сердце, как в книге. Не выдержав, рыцарь отвел глаза.

Уорвик поднялся и заходил по залу. Двигался он мягко и бесшумно, как крупное хищное животное, и столь же мягким оставался его голос. Между тем Майсгрейв был наслышан о графе как о человеке крайне импульсивном, резком и вспыльчивом.

– Как бы там ни было, – негромко проговорил Уорвик, – я весьма признателен вам за то, что вы вырвали Анну из когтей Йорков. Вы можете просить обо всем, чего ни пожелаете, и я исполню все, что в моих силах.

– Прежде всего, ваша светлость, я просил бы вас прочитать послание, дабы я счел свою миссию завершенной и мог держать ответ перед моим королем.

– А вы уверены, что вам стоит возвращаться? Ведь вы отлично понимаете, что ожидает вас в Англии за похищение Анны Невиль?

– Милорд, что бы ни случилось, я присягал на верность королю Эдуарду, и ничто не заставит меня нарушить клятву.

Бровь Уорвика поползла вверх.

– Что ж, такая преданность похвальна. Однако необходимо, чтобы и ваш государь был ее достоин. Верите ли вы в то, что Эдуард Йорк не предаст вас, как в свое время предал меня?

– Он мой король, милорд.

– Но трон для этого короля добыл я. Наградой же мне послужило изгнание. – Он невесело усмехнулся: – Как говорил Теренций – hoc pretium ob stultitiam fero86.

Майсгрейв пожал плечами:

– Я не силен в латыни, милорд.

Какое-то время Уорвик глядел на рыцаря, затем сказал:

– Ответьте прямо. Вы – друг моей семьи или всего лишь слуга Эдуарда Йорка?

Филип поднял голову.

– Я слуга короля Эдуарда IV. Все остальное в руках Божьих, и не я, а само Провидение сослужило вам эту службу, милорд!

Уорвик грустно кивнул.

– Я так и предполагал. Жаль… – С этими словами он извлек свиток из футляра, сломал печать и развернул. – Ого, я вижу, это письмо побывало в переделках! Здесь следы крови, чернила кое-где размыты…

Неожиданно он умолк, глядя через плечо Майсгрейва. Рыцарь оглянулся – в дверях стояла Анна Невиль. Стройное видение в изящной, раздвоенной посередине шапочке, легкие колыхания длинной вуали, светлая горжетка у горла… Как сквозь сон, Филип слышал шелест ее шелкового платья. Но Анна ли это? Этот холодный, небрежно скользящий взгляд, это спокойствие, эти изысканные манеры…

Она подошла, приветствуя реверансом отца, а затем и рыцаря. Повеяло ароматом розового масла.

– Рада видеть вас вновь, мой спаситель.

Он попытался ответить, но из его горла вырвались лишь нечленораздельные звуки. И тогда Анна улыбнулась.

– Что с вами, сэр? Вам трудно привыкнуть к тому, что я уже больше не мальчишка Алан?

– Вы знаете, что для меня вы уже давно не Алан, – хрипло ответил Филип.

Улыбка исчезла из ее глаз, лишь губы по-прежнему улыбались. Она казалась поразительно спокойной. Ни малейшего замешательства – знатная леди беседует с человеком, к которому благоволит. Филип восхитился ее самообладанием. Не отрываясь, он глядел в это юное невинное лицо, скрывающее так много.

– Я прибыла гораздо раньше вас, сэр. Что задержало вас в пути?

– Болезнь.

– Вот как? Никогда бы не подумала. Вы всегда казались неуязвимым, словно скала. Ну а мне в пути повезло. Я столкнулась с королевским курьером близ Ангулема и упросила его взять меня с собой. Правда, потом временами жалела об этом. Мы ехали несколько дней подряд, меняя лошадей на каждой почтовой станции. Остановки были короткими, и, хотя еще в Англии с вашей помощью, сэр, я приобрела кое-какие навыки, все же езда королевских курьеров во Франции не по мне. Пришлось двое суток отсыпаться после этой скачки. Нет, сэр Филип, ехать с тайным гонцом все же не так тяжело. К тому же, когда я сейчас начинаю вспоминать все те приключения!.. Видит Бог, я до конца своих дней не забуду нашу удивительную одиссею.

– Да. Уж приключений было достаточно.

Анна глядела на него незамутненными глазами.

– Сэр, я не забыла, чем обязана вам и вашим людям, сложившим головы в пути. Да будет вам ведомо, я уже заказала по три молебна за упокой души каждого из них. Да пребудет с ними милость Всевышнего и Девы Марии.

– Господь наградит вас за доброе сердце.

Это становилось нестерпимым. Оба вели какую-то странную игру, в то время как граф Уорвик внимательно наблюдал за ними. Дочь обернулась к нему:

– Отец, я обещала своему спасителю и другу, что отблагодарю его за все, что он для меня сделал.

– Этот рыцарь всегда будет дорогим гостем в доме Невилей. И я рад бы осыпать его благодеяниями, но здесь, во Франции, я всего лишь гость. Если же небо окажется благосклонным и я вновь окажусь в Англии… Как бы ни сложились наши судьбы, в моем лице вы, сэр, всегда найдете покровителя.

Филип перевел взгляд с Уорвика на его дочь.

– Я ни в чем не нуждаюсь. Все, о чем может мечтать смертный, я уже получил.