Когда она обернулась, Фоскарини замер, ощущая внезапную сухость во рту. Что за чудный образ? И главное – чем он завораживает всегда владеющего чувствами сенатора? Она – не ангел! Но кто тогда… колдунья? О, нет! Более могущественная сила владеет ее красотой, искусно сочетаясь с некой высшей невинной простотой, исходящей из глубины ее чистого взгляда.

«Бог мой, Адриано Фоскарини, это всего лишь женщина!» – с усмешкой пытался себя одернуть он.

Но тут же его взор, словно домогаясь мысленных подтверждений, скользнул на другую молодую даму, затем равнодушно перешел к третьей, четвертой. «Пустышка… – услышал он свое мнение о первой, – интриганка, – подумал о второй… – дурнушка… – о третьей».

Каждой женщине в зале он мог дать характеристику одним лишь словом – настолько доступными они ему казались. Но только он устремлял глаза на Нее… его внутреннее мужское чутье куда-то девалось под шквалом штормящего его восторга.

Ее взгляд забегал по зале, словно в поисках кого-то. Боясь оказаться узнанным, Адриано шагнул за колонну, дабы продолжать наблюдать за юной незнакомкой, оставаясь незамеченным. Он боится ее гораздо более, чем восхищается? О, да! Но отчего же?

От страха быть сраженным… Но, кажется, бояться было поздно… В конце концов, он жаждет знакомства с ней!

Решительно устремленный шаг вперед замер в ожидании, когда очаровательную даму окружили незнакомые ему люди… Очевидно, ее родители… О, нет! Это ведь герцог да Верона… из Генуи… проклятой Генуи… Что-то сжалось внутри Адриано, словно вспыхнувшие прежде чувства он насильно вдавил поглубже в себя… В какой-то момент ему почудилось, что высокий потолок гостиной рушится на него. Ему захотелось немедля покинуть это место… что он и сделает сию минуту… Но вдруг приятный голос из-за спины заставил его обернуться.

– Отчего такой галантный мужчина предоставлен самому себе в наполненном весельем месте?

Перед ним предстала довольно эффектная дама лет тридцати, с ярко-выразительными карими глазами, кокетливо пронзающими сенатора насквозь. «А эта – распутница!» – довольно оценил он, и краешки его губ затронула игривая улыбка.

– Он всего лишь выбирает себе достойную компанию, – сенатор выразил свое почтение, всем своим существом готовясь поддержать этот флирт, вопреки разящему его желанию наблюдать за таинственной незнакомкой. Увы, но ее происхождение уж совсем раздосадовало его.

Ни на йоту не отводя глаз, устремленных в глаза женщине, он сумел осмотреть ее с головы до пят, оценивая великолепие манящих форм, облаченных в довольно откровенные наряды, как для христианки. «Стало быть – замужняя распутница», – удовлетворенно подумал Фоскарини.

– Если уж тебе так стало дурно, необходимо было уведомить меня, – недовольно промолвил герцог, обеспокоенный отсутствием дочери.

– Папенька, простите меня, – ответила Каролина, виновато склонив голову. – Маменька требовала, чтобы я не покидала залу, но я ослушалась, так как самочувствие совсем подвело меня. Я не желала попусту отвлекать вас.

Герцог не видел причин устраивать скандал из-за исчезновения младшей дочери, однако вынужден был придерживаться воспитательных мер в любом случае.

– Матильда, оставляю на тебя это упрямое сокровище, – сказал он, обращаясь к сестре. – Ты ответственна за нее, моя дорогая. Мы с Патрисией должны находиться рядом с четой Брандини.

– Не сомневайся, братец! Уж я-то уберегу наше бесценное создание, – ответила Матильда. – Ты почему так взволнована, Каролина?

Юная синьорина и впрямь непрестанно оглядывалась по сторонам, словно страшась кого-то увидеть.

– Ну что ты, тетушка, – будто беззаботно ответила она. – Я продолжаю умиляться здешним порядкам и стараюсь за всем уследить.

Убедившись, что Матильда отстала от нее с расспросами, Каролина вновь окинула взглядом залу. Ох, разве ей удастся разыскать незнакомца, черты которого от нахлынувшего испуга она даже не желала запоминать? Эта встреча с чужим мужчиной… в такой сокровенной атмосфере… касания его крепких рук, удерживающих ее стан… Ее сердце безумно затрепетало под воздействием противоречивых воспоминаний. И ей не приходилось ранее испытывать сладость этого странного чувства, будто там, глубоко внутри, кто-то щекочет твою душу перышком.

Самое поразительное: она едва могла вспомнить сейчас те слова, которые он произносил в разговоре со стариком. Но она прекрасно помнила каждый звук, который он издал, пока общался с ней. О, этот поразительный, мягкий мужской смех, который прозвучал из его уст, – он просто не утихал в ее сердце!

Его взгляд, словно по чьему-то велению, вернулся к ней… И он вновь поглощал ее своей сущностью, словно боясь оторваться хотя бы на миг…

Кокетка Орнелла Больваджи трещала без умолку, а ее откровенная красота теряла всякий блеск на фоне этого дивного создания…

В какое-то мгновенье Каролине почудилось, что она уловила этот взор… не так давно пронизывающий ее сквозь темноту… Она с любопытством вытянула шею, рассматривая лица… возле колонны… Но нет, там стоит Орнелла и всего-то…

И она не знала, что незнакомец уловил ее взгляд и снова струсил, скрывшись за колонной. Решившись раствориться в общении с новой знакомой, Адриано устремился к ней, стараясь всеми силами контролировать себя.

– Вы приглашены миланцами, синьор? – внезапно спросила Орнелла и этим отвлекла его от раздумий.

– О, да, – ответил непринужденно он. – Мы с Брандини – старые друзья. А вы откуда будете, могу поинтересоваться?

– Я из Генуи Великолепной, – с гордостью ответила та, и Адриано гневно напряг желваки, стараясь обуздать себя. Паоло оказался прав, когда поспешно удалился отсюда.

– Вы бывали в наших краях? – не унималась допрашивать его дама.

– Разумеется, – Адриано как-то растерянно приложил руку ко лбу. Хотя, быть может, не так плохо, что Орнелла – генуэзка? – Пару раз приходилось бывать… А вы кем приходитесь новобрачной?

– Я – супруга троюродного брата Изольды, – ответила с улыбкой та. – Можно сказать, никем не прихожусь.

– Ох, так дама – замужем? – ирония Адриано вызвала у собеседницы улыбку, таящую в себе эдакое смущенное коварство.

– Дама замужем, но невероятно одинока, – приоткрытые алые уста молодой женщины и манящая глубина кареглазого взгляда лишь подтверждали его догадки: она всем телом жаждет его.

Адриано заинтересованно приподнял брови, словно отвечая ей взаимностью. В это мгновенье мимо них скользнула уже знакомая фигура в смарагдовом платье, и сенатор вновь ощутил собственное сердцебиение, заглушающее возникшее влечение к синьоре Больваджи. Лицо Орнеллы исказилось в презрительной гримасе, сопровождающей поднимавшуюся по ступеням Каролину.

– Еще одна… беспечность… – гневный комментарий женщины заставил Адриано внимательней на нее посмотреть. – Каролина Диакометти… дочь да Верона.

– Чем она вам так неприятна? – изумился он.

Та лишь фыркнула.

– Можете мне поверить, меня не волнуют невинные овечки, вроде этой. Ее сегодня настолько задарили лестью, что мне даже жаль несчастную. Ведь на самом деле ее французские черты и чрезмерная худоба совершенно неуместны в современном обществе.

– Она – француженка? – он всеми силами старался скрыть свой необъятный интерес к персоне Каролины, дабы не спугнуть весьма познавательную речь Орнеллы.

– Наполовину. Ее мать – француженка. Но самое изумительное, – Адриано внимал каждому слову, напитанному невероятной женской завистью, – что за взглядом этой кроткой овечки скрывается та еще ведьма…

Последнее слово совершенно поразило его.

– Вы пугаете меня, – иронично изрек он.

– О, будет вам, синьор… Она ведет себя, словно малолетний сорванец. Можете себе представить – ходят слухи, что синьорина проводит свое время с крестьянскими юношами… Неизвестно, что вообще там у них было…

– Простите, вы так любопытно рассказываете. Но что в вашем понимании значит «проводит время»?

– Вся аристократия поражается: ее суровый в обычной жизни отец совершенно бесхарактерен в ее воспитании. Судачат, что она даже убегала из дому вопреки всем запретам и проводила время в компании местного хулиганья! Еду носила. Что-то еще из палаццо да Верона. Можете себе представить, каким позором окружен их дом? Кто-то видел ее даже с оружием. Мракобесие… Мой отец уже давно лишил бы меня титула!

И даже это звучало с завистью, что окончательно поразило Адриано. Значит, вот какая эта плутовка… В одном сердцеед Фоскарини был убежден – в плотской невинности Каролины… Он это видел по девичьему взгляду… Однако его манило к ней нечто иное… То, что скручивало разум, очаровывая его… Неповиновение… Жизнелюбие… Превосходство…

– К слову, до нас дошла молва, что крестьяне в их герцогстве намереваются поднять бунт. Меня не удивит, если вскоре заговорят об ее участии в этом.

Эта информация привела Фоскарини в ступор. Вероятнее всего, это грязные слухи, однако, существование повода для них – уже нехорошо. А еще хуже то, что о мятеже, который и фигурировал в словах Брандини, уже болтают в обществе. Это повышает вероятность неудачи.

– Стало быть, девчонка плохо воспитана, – Адриано намеренно сказал то, чему обрадовалась бы Орнелла, и не прогадал.

– Ох, да! – радостно пропела она. – Мягко сказано! Наверняка совсем скоро состоится ее помолвка с виконтом Джованни Альберти. Вот тот ее и приструнит. Ему в замке графа кланяется в ноги вся челядь, страшась оказаться на виселице за любой, даже невинный огрех!

«Боже милостивый! Что за крайности?» – подумалось Адриан о, и ему стало жаль, что это прекрасное созданье может оказаться в когтях стервятника.

– Но будет этих пустых разговоров ни о ком, – Орнелла игриво взмахнула рукой, словно отгоняя от себя столь обсуждаемый образ Каролины. – Итак, синьор, вернемся к вам…

Адриано в ожидании сощурился.

– Удивительными чертами вы обладаете, синьор Риццо, – он намеренно ввел даму в заблуждение чужой фамилией, дабы не светиться своей. – Такие ослепительные карие глаза, словно манящие на самое дно океана… Подчеркивающие мужественность выразительные скулы… Статный торс… Ваши родители – скульпторы?

Адриано смущенно улыбнулся.

– Право, мне неловко, что моя персона вызывает у вас столько интереса.

– Отчего же? – улыбнулась синьора Больваджи, небрежно перебирая руками свое украшение, падающее на весьма соблазнительную белоснежную грудь.

Это был откровенный соблазн, что разжигало в нем еще большее вожделение, затмевая собою все прежние события этого в ечера.

– Оттого, что вы, к примеру, замужем, прелестная синьорина.

Орнелла недовольно изогнула правую бровь, капризно гримасничая.

– Ох, избавьте меня от этих воспоминаний!

– Вам они столь неприятны?

– Я ненавижу их! – процедила сквозь зубы женщина, и искры из ее глаз добавили огня в распаленную страстью плоть сенатора.

А почему бы и не овладеть прелестями этой довольно эффектной генуэзки? Ведь им движет не восхищение, а лишь жажда угомонить беснующуюся плоть! Разве можно посчитать предательством такую маленькую и прекрасную месть одному из этих ненавистных ему генуэзских дворян, возомнивших себя владельцами Средиземноморья?

– Моего супруга здесь нет, – с улыбкой продолжала она и приблизилась устами к уху Адриано. – Зато имеются прекрасные просторы ночного сада, благоухающего весенними цветами, манящими усладиться своим дивным ароматом, – притягательный шепот Орнеллы окончательно заставил сенатора принять незамедлительные меры в отношении этой связи.

– Мое воспитание не может позволить вам наслаждаться этим дивом в одиночестве, – прошептал Адриано и оглянулся по сторонам, дабы убедиться в том, что их флирт не привлек чей-то любопытный взгляд.


Бессонница овладела спокойствием Каролины, страдавшей от невозможности отогнать мысли о встрече с незнакомцем. Вновь и вновь она словно ощущала прикосновения его крепких рук, и по ее телу пробегала непонятная дрожь. В ее воспоминаниях этот сильный баритон звучал с ласкающей ноткой, возводящей к горлу комок чего-то удушливого, но поразительно приятного… Его крепкий стан и легкие кудри, слегка спадающие с его лба и завивающиеся вокруг шеи… Господи, да о чем же она думает?!

Каролина тряхнула головой и упала лицом в подушку. Ей не стоит тешить себя пустыми воспоминаниями… Ведь сразу после церемонии она тщетно искала его в толпе приглашенных гостей, неоднократно обойдя огромный зал. Да и разве сможет она узнать этого синьора, когда черты его лица были для нее недоступными в темноте?

Каролина пыталась вспомнить те фразы из мужского разговора, которые донеслись до нее. Совершенно непонятно, кто вообще принимал участие в беседе. Ясно только одно: джентльмены представляли две какие-то республики, наименования которых остались для нее под завесой тайны.

В какой-то момент она подумала о Венеции – удивительной державе, которая давно манила ее к себе насыщенными историческими событиями. Но неужто среди приглашенных были гости и оттуда? Каролина предположила это, но тут же откинула навязчивую мысль. Вряд ли синьор Брандини стал бы рисковать из-за присутствия подобных гостей, столь нежеланных для генуэзцев. К тому же ей в голову пришло, что на свадьбе присутствовали гости из Сицилии и Флоренции – возможно, кто-то говорил о крестьянских мятежах в одной из этих держав. Лишь Богу известна истина: мятежи вспыхивают вокруг едва ли не в каждой республике.