– Это около десяти часов, – подтвердил Адриано.

– Мы можем успеть как раз до выполнения приказа Дольони, – произнес Антонио.

– Почем ты знаешь? – вмешалась Беатриса. – Полагаешь, что ночью никто не решится на выполнение грязных дел?

– Он прав, – объяснил Адриано. – Ее не станут забирать на глазах у свидетелей, выражая желание расправиться с ней. А совершать массовое убийство Дольони посчитает слишком рискованным. Он «засветится». Вероятнее всего, будет найден предлог для взятия ее под стражу. Причем, проследив за ней, будет подобран момент, когда она окажется одна. По крайней мере, так бы порекомендовал сделать я, если бы занимался черными делами.

Ранним утром, когда первые лучи солнца едва коснулись земли, скрип телеги и ржание лошадей заставили Каролину подняться с постели. Повозка с Энрике, Паломой и Анджелой выезжала потихоньку со двора, и Каролина, чувствуя очередной приступ голода, отправилась на поиски еды.

Заглянув в детскую, она увидела сопящих во сне детей, которых чета Гаета оставила ей на кратковременное попечение. Палому они изредка брали с собой на земельную плантацию: ее помощь лишней не была. Тем более что девочки приболели, и уже три дня не покидали стены дома.

В тамбуре Каролина нашла свежее молоко и лепешки, схватила их и на улице присела на скамью. Когда Каролине удавалось уничтожить зверский аппетит, мучивший ее утробу в последние месяцы беременности, на ее лице играла довольная улыбка. Словно балованное дитя, она болтала ногами в воздухе и с удовольствием набивала за обе щеки оладьи, прислушиваясь к утреннему пению птиц. Как же давно она не вставала в такую рань, не наслаждалась приятным утренним воздухом и первыми лучами солнца! Когда все вокруг понемногу оживало, просыпалось после долгой ночи, шуршало, переливалось, звенело, пело, в общем, нарушало божественную сонную тишину на улице.

Красный петух на крыше амбара громко закукарекал, и от неожиданности Каролина испуганно вздрогнула, но тут же весело и звонко расхохоталась.

– Это же надо, синьор, какой вы нахал! – весело воскликнула она петуху, важно расхаживающему по крыше сарая.

Окинув взглядом дворик, Каролина удивленно приподняла брови: прямо под навесом стоял тот самый мешок, наполовину наполненный зерном.

– Такое добро нельзя оставлять на виду, – недовольно пробурчала она и встала.

Но оказавшись рядом с мешком, она сообразила, что помочь здесь ничем не сможет: ее ноша и без того была совсем нелегкой.

– Ты уверен, что это тот двор? – тихо спросил Паскуаль Риццо, всматриваясь из-под кроны раскидистой вишни на пустующую территорию Гаета.

– Да, – ответил Джозуэ, почесывая рыжую шевелюру, – жители коммуны указали именно сюда.

– Главное не ошибиться с синьорой, – Риццо огляделся по сторонам.

– Ты что, трусишь? – с недовольством заметил Джозуэ Франко.

– Боюсь ошибиться, – ответил тот.

– Мы знаем имя и описание. К тому же синьор велел доставить ее к нему на виллу. Он сам разберется, что с ней делать.

– Как раз это удивляет меня больше всего: поразительно, что он решил сам руки пачкать. Удивительно для патрициев.

– Если бы он желал лишить ее жизни, то точно делал бы это через нас, Риццо. А тут, вероятнее всего, продаст куда-нибудь в рабство. Или оставит себе. В общем, по мне, не наше это дело.

В эту минуту в поле зрения двух наемников, облаченных по велению Паоло Дольони в доспехи с республиканским гербом, попала Каролина, расхаживающая по двору.

– Она? – спросил Риццо, продолжая со страхом оглядываться по сторонам.

– Похоже… – ответил с недовольством Джозуэ. – Только сенатор не говорил, что она такая толстая…

– Она беременна, – исправил Паскуаль.

– Я об этом и говорю.

Оторвавшись от наблюдений, рыжеусый Джозуэ решительно обратился к своему напарнику.

– Так, Риццо, не забывай: наша задача не попасть под подозрение и создать реалистичную сцену законного ареста. В общем, ты подстраивайся под меня.

Каролина услышала шорох позади себя и обернулась в сторону дороги. В мыслях пронеслось, что возвращается кто-то из своих. Но из-за угла появилась сначала лошадь, а следом – телепавшаяся телега под управлением двух подозрительных солдат, осматривающих ее с головы до пят.

Первая мысль, которая посетила Каролину, – что вчерашняя беседа с Паломой все же была не пустословием. Она посмотрела на полмешка зерна, стоящего возле ее ноги, внутренне сожалея, что оттащить его она не сможет, да уже и не успеет. Солдаты находились в нескольких шагах и многозначительно изучали ее взглядом. Она подошла к ним поближе и присела в реверансе, но большой живот мешал сделать это подобающим образом.

– С чем пожаловали? – спросила она, всеми силами стараясь сохранять внешнее спокойствие.

Один из них с усмешкой осмотрел ее прищуренным взглядом, потирая пальцами рыжие усы.

– Нужно пожертвовать в казну остатками урожая, которого, я понимаю, у вас достаточно, – скомандовал Джозуэ и кивком головы указал на стоящий рядом мешок.

– Простите, синьор, но ваши догадки преувеличены, – спокойно отвечала Каролина, надеясь спасти то, что у них осталось. – Этой осенью ваши люди забрали все, что могли увезти. А семья у нас достаточно велика и даже этих скудных остатков нам не хватит до середины лета.

– Паскуаль, – обернулся рыжеусый к своему спутнику, – осмотри амбар во дворе, возможно, мы найдем что-нибудь еще.

Молодой мужчина лет двадцати послушно поднялся с телеги и направился вглубь двора, где обычно у крестьян находились пристройки для живности и урожая. У Каролины дрогнуло сердце в плохом предчувствии – ведь там были остатки овощей. Причем скудные остатки. Но Паскуаль вернулся ни с чем и, остановившись рядом с рыжеусым, монотонно произнес:

– В амбаре нет ничего, что могло бы нас заинтересовать.

Капитан дерзкой ухмылкой окинул взглядом дворик и задумчиво проговорил:

– Тогда придется пройти этот довольно маленький дворик плугом или вилами, возможно, эта умница рассовала зерно под землю.

Она не сомневалась, что в землю Энрике что-то успел припрятать, да вот только если это на самом деле так, семья может остаться и без еды, и без кормильца. Ей надобно любыми усилиями это предотвратить.

– Зачем же так утруждаться, капитан? – дерзнула она, нарочно повышая незнакомца в звании, в чем она никак не разбиралась. – Берите уже то, что есть. К чему тратить время на бессмысленные поиски, а мне переворачивать здесь все вверх дном?

Джозуэ опять задумался, а его усы смешно вздрагивали, словно тот нервничал.

– Послушай-ка, дорогуша, – властно скомандовал он, – а ну-ка притащи мне этот мешок, а то как-то мне совсем уж неохота такую тяжесть таскать. А тебе не привыкать с таким-то брюхом.

Возмущение, охватившее Каролину, только позволило ей глотнуть больше воздуха, но не проронить даже звука. Да чего еще можно было ожидать от этих мерзавцев? В их диалог в мешался тот, которого называли Паскуалем, и несмело промолвил:

– Она ведь ждет дитя. Я сам…

– Заткнись, Риццо! – рявкнул рыжеусый, но опомнился, что называть фамилию нежелательно. – Раз уж ничего, кроме этого мешка у них нет, пусть хотя бы доставит его к моим ногам. А я полюбуюсь на это забавное зрелище.

Джозуэ прекрасно понимал, что она не осилит притащить этот мешок и, вероятнее всего, откажется выполнять его приказ, что играет ему на руку.

В какой-то момент Каролина в самом деле ужаснулась, но заметив, что этот нахальный солдат еще и потешается над ее испугом, она одарила его усмешливым взглядом.

– Стало быть, доставить прямо к вашим ногам? – переспросила она.

– Вот именно, принцесса! Прямо к моим ногам, – с издевательским сарказмом повторил рыжеусый.

– Как изволите! – яростно вскрикнула она и со всей силы толкнула мешок ногой, от чего он перекинулся, а содержимое рассыпалось в направлении рыжего наглеца широкой полосой и последние несколько зернышек на самом деле пали у его ног.

Каролина видела его сердито напрягшиеся желваки, нервно забегавшие на его щеках. В плохом предчувствии она со страхом шагнула назад.

– Каролина! – внезапно услышала она обеспокоенный голос Андреа, выскочившего на улицу.

Паскуаль и Джозуэ переглянулись.

– Это она! – шепнул Риццо.

– Андреа, вернись в дом и закрой двери на засов! – строго прикрикнула она в ожидании действий солдат. Спрятаться от них ей уже не удастся, а детей спасти еще можно.

– Ах ты, мерзавка! – заорал Джозуэ и подскочил к ней.

Он схватил ее за руку и со всей силы сжал кисть. От возникшей боли на глазах Каролины выступили слезы, но она даже не пикнула, а только смотрела в горящие презрительным пламенем глаза и безмолвно испытывала на себе дьявольский взгляд.

– Известно ли тебе, оборванка, что крестьяне, которые пытаются избежать оплаты налогов, сидят за это в тюремных казематах?! – гневно заорал Франко, униженный ее обращением с ним. – И можешь не сомневаться, что сейчас ты отправишься именно туда!

Не взирая на ее попытки вырваться, он насильно подтащил ее к телеге, взял бечевку и, сомкнув ее руки на спине, туго связал их. Затем небрежно толкнул ее на телегу, от чего Каролина с тяжестью упала на бок, стараясь всеми силами не повредить свое чадо. Франко запрыгнул на место возничего, а Риццо взял лошадь под узду, направив ту к выезду со двора.

– Оставьте меня! – кричала Каролина, тщетно пытаясь сползти с телеги, но ее удержал присевший рядом солдат. – Вы пожалеете об этом!

– Непременно! – с усмешкой воскликнул Джозуэ, пытаясь перекричать шум скрипящей телеги. – Всю жизнь буду сидеть и жалеть.

– Каролина! – внезапно услышала она голос маленького Анд реа, который бросился со всех ног за уезжающей телегой.

Девочки бежали следом за ним.

– Андреа, сию минуту вернитесь в дом! – истошно кричала Каролина.

Она попыталась приподняться и положить голову на лежащий за ней мешок, что удалось ей с адским трудом. Она видела, как дети продолжали бежать за телегой, пока Джозуэ не вывел лошадь на более ровную дорогу и разогнал ее так быстро, что те далеко отстали, покрывшись облаком пыли. И только сейчас Каролина ощутила дикую боль в спине и связанных руках, изрезанных толстой бечевкой. Утреннее солнце начинало припекать ей макушку, отчего ее голова бессильно склонилась к плечу. Как во сне раздавался лязг кнута, топот лошадей и невыносимый скрип телеги.

– Мерзавец! – закричала со всей силы Каролина. – Это не сойдет тебе с рук!

Но ей казалось, что ее крики уносились ветром в противоположную сторону, и все, на что у нее хватило сил, – это тихонько заплакать.

Ей удалось немного успокоиться, когда селение исчезло из ее поля зрения. Она не думала о том, куда ее везут: слишком много боли ей приходилось испытывать одновременно. От ощущений неприятного прикосновения жарких лучей солнца, обжигающих ей кожу на лице и руках, она чувствовала, как пот стекает по ней горячим ручьем. Бечевка резала ей кисти рук, и Каролина почувствовала, что на разрезах выступила кровь. Страх за ребенка сковывал ее, но она осознавала всю безысходность ситуации. Что теперь будет с ней? А что будет с малышом? Неужто ей не выкрутиться из создавшейся ситуации?

Ярко светящее солнце не позволяло ей открыть глаза, из которых непрерывно текли слезы. Она чувствовала, что жажда сводит ее с ума, хотя понимала, что просить что-либо у этих людей нет смысла. Однако страх, что если она сейчас же не попьет, то упадет в беспамятство или умрет, казался непреодолимым.

– Воды, – простонала она, словно перед смертью, – дайте воды, Богом молю!

Услышав ее голос, Джозуэ обернулся и спросил у напарника:

– Что она говорит?

– Воды просит, – ответил тот. – Может, дать глоток?

– Как прибудем на место, напьешься вдоволь, – буркнул сам себе Франко.

Ее голова бессильно скатилась к плечу, локоны прилипли к шее и лицу. Она готова была даже укрыться в холодных стенах камеры, только бы убраться с лучей невыносимо палящего солнца.


Адриано уныло посмотрел на свою кобылу, заходившуюся пеной. И это случилось прямо у того самого понтонного моста через Бренту, о котором он говорил накануне. Их отъезд задержался: прямо у конюшни его настиг сенатор Мартелли с расспросами, и Адриано не смог сразу же отправиться в путь. После беседы с сенатором было решено направить стражников к Паоло, чтобы обыскать того и взять под стражу.

Лошади, которые стояли в конюшне, выглядели словно после голода, поэтому отправляться на них в дорогу казалось пустой тратой времени – те издохли бы через пару миль. Адриано сумел найти четырех кобыл лишь спустя несколько часов. Задержка заставила его торопиться. Слишком торопиться. И вот перед самым мостом его кобыла рухнула на землю, словно бездыханная. Подскочив после падения, Адриано лишь с разочарованием посмотрел на бедное животное, не выдержавшее его погони.

Он оглянулся назад. Его наемников еще не было видно, но Адриано знал, что Антонио первый из них должен появиться на горизонте. До моста оставалось всего пару сотен шагов и, дабы не оставаться на открытом пространстве, Фоскарини направился пешком к самому мосту, чтобы спрятаться под тенью деревьев, растущих близ него.