Элизабет Эллиот - Обрученные

Клаудия вспомнила, как ночью Гай говорил Данте, что никогда не позволит больше ей отравить его. В то же время его прикосновения напоминали о других, более счастливых временах, и Клаудия с трудом удержалась от непрошеных слез.

– Почему вы должны защищать меня и доверять мне, барон? Ведь вы думаете, что это я подсыпала вам яд.

– Нет, Клаудия. – Он крепче сжал ее ладонь. – Я знаю – ты никогда бы не причинила мне вреда, любимая.

– Но я же слышала ваш разговор с Данте!

– Я хотел заставить Данте говорить мне правду. Я никогда не думал, что это ты отравила меня. Ни на минуту. Спроси у моих братьев! Они считали, что я окончательно спятил. Я продолжал верить в твою невиновность, даже когда казалось, что все улики указывают на тебя.

– Они не усомнились ни на миг, что я убийца. Если бы вы умерли, ваши братья повесили бы меня, не колеблясь. – Клаудия вздрогнула, припомнив ночь, проведенную в тюрьме замка Монтегю, и взгляд Кенрика, когда он велел отвести ее туда. – Не думаю, что смогу поверить вашим братьям хоть в чем-либо.

– Мои братья знают тебя не так хорошо, как я, а твой собственный брат сделал все, чтобы я не смог защитить тебя. Кенрик и Фиц-Алан поняли свою ошибку. Они никогда больше не обидят тебя. Когда мы поженимся…

Клаудия вырвала у него свою руку.

– Зачем вам это, барон? Вы хотите так наказать меня – жениться на мне, чтобы каждый день видеть мои страдания?

Гай отшатнулся, как будто она ударила его.

– Я сделаю все, что в моей власти, лишь бы в браке со мной ты была счастлива, Клаудия.

– Если мы поженимся, Данте убьет вас. Вы думаете, это сделает меня счастливой?

– Я собираюсь договориться с твоим братом.

– Да, – прошептала Клаудия. – Об этом я тоже слышала.

Гай открыл рот, чтобы ответить, однако закрыл его, так ничего и не сказав. Встав, он взял пустой кубок и пошел поставить его на место в другой угол шатра. Движения его были медленны и осторожны, и он так внимательно смотрел на кубок, как будто нес в руках величайшую драгоценность. Затем Гай заговорил, обращаясь, казалось, скорее к себе самому.

– До сегодняшнего дня я не подозревал, какая ложь заставила тебя покинуть Монтегю. Я знал только то, что ты ждала возвращения Данте пять лет. Все указывало на то, что ты предпочла мне брата. – Он провел рукой по волосам, и рука его задержалась на затылке. – Вот откуда взялись те горькие слова, которые ты слышала. Я ревновал, и меня душил гнев оттого, что король объявил нашу помолвку недействительной. Ложь твоего брата пропитана тем же ядом, что и его кинжалы.

Гай взглянул на нее, и выражение глаз его, полных надежды и боли, поразило Клаудию. Она опустила глаза, чтобы избежать его пронизывающего взгляда, но от слов его укрыться было негде.

– Ты можешь попросить у меня все, что угодно, я ни в чем не откажу тебе. Я выполню все твои желания. Есть только одно исключение. Оно касается твоего брата. Он думает, что ты будешь страдать со мной, но сам является причиной всех твоих страданий. Не проси меня оставаться в стороне, ибо он может причинить тебе еще большую боль.

Он хочет жениться на ней, чтобы защитить от брата? Клаудия не знала, чему верить. Гнетущая тишина повисла в шатре.

– Я вижу, ты устала от моего общества. Тебе лучше отдохнуть. – Гай направился к выходу.

– Гай, – Клаудия едва могла говорить, настолько перехватило у нее горло, однако даже произнесенное шепотом его имя заставило Гая замереть. – Это действительно правда – вы хотите жениться на мне не только из-за Холфорда?

– Разве у тебя такая короткая память, любовь моя? – Слова его звучали столь нежно, что скорее напоминали ласку. – Холфорд может стать моим в любое время. Наша свадьба на это никак не влияет.

Глаза Клаудии расширились от удивления. В круговороте событий последних дней она совсем забыла, что Гай намерен силой захватить Холфорд, вне зависимости от того, кто его законный обладатель. Раз так, Холфорд не имеет никакого отношения к их свадьбе, а ведь Гай не оставлял решения жениться на ней даже тогда, когда был уверен в ее предательстве. Если все это правда, то ее побег ранил его даже глубже, чем она могла себе представить. Значит, все эти дни его мучила та же страшная, не отпускающая ни на минуту боль, что и ее.

– Простите меня, Гай! Простите за все, что я сделала! – дрожащим голосом произнесла Клаудия.

Гай уже отодвинул полог шатра. Прежде чем выйти, он обернулся. Голос его прозвучал глухо и невыразительно:

– Мне нечего прощать тебе, Клаудия. Это я должен просить у тебя прощения.

Когда бы Гай в течение следующих двух дней ни заходил в свой шатер, Клаудия или уже спала, или засыпала. Это бесконечно расстраивало Гая, хотя он и понимал, что с его стороны эгоистично так реагировать – чтобы выздороветь, Клаудии нужен полный покой. Если Данте всего лишь ранил ее тело, то Гай разбил ей сердце. Каждый раз, заглядывая Клаудии в глаза, он видел там столь глубокую печаль, что у него сжималось сердце.

Больше всего Гая беспокоили не физические, а душевные раны Клаудии, терзавшие ее сердце. Даже когда ему удавалось обменяться с нею несколькими словами, она ничего не говорила о предательстве брата. Несмотря на молчание Клаудии, Гай чувствовал, как ее беспокоит судьба Данте, и неоднократно прерывал их разговоры. Однако его попытки оставались тщетными – Клаудия не желала ничем делиться с ним, используя сон как последнее оружие против его вопросов. Этот невысказанный отказ довериться ему причинял Гаю сильную боль. Неужели все-таки Данте удалось украсть у него сердце Клаудии?

– У тебя день ото дня портится настроение, – заметил Кенрик. Последние несколько ночей он делил с Гаем свой шатер, и теперь они завтракали, сидя друг против друга за сундуком. – А леди Клаудия с каждым днем выглядит все лучше. К концу недели она достаточно оправится от болезни, и можно будет совершить в аббатстве ваше бракосочетание. Если, конечно, у тебя не пропало к этому желание.

– Нет, не пропало. Два дня назад я разговаривал с аббатом Грегори, и он согласился обвенчать нас, – сказал Гай. – Но Клаудия по-прежнему не хочет разговаривать со мной на эту тему. Думаю, Данте делает все возможное, чтобы отговорить ее от свадьбы.

– Уж в этом ты можешь быть уверен, – усмехнувшись, промолвил Кенрик, – он и не думает скрывать свою ненависть к нам. К счастью, ни ты, ни леди Клаудия не нуждаетесь в его согласии. Аббату достаточно знать о твоем желании, чтобы осуществить обряд. Пока Клаудия находится у тебя, ты имеешь право взять ее в жены. Если же ты позволишь, чтобы Данте вместе с сестрой вновь сбежали от тебя, все твои права улетучатся, как дым. Тогда он будет определять ее будущее. Если ты намерен жениться на леди, сделай это сейчас, пока ее брат – твой пленник.

– Все это не так просто, – задумчиво сказал Гай. – Все помыслы Данте лишь о мести, но он и слышать не хочет о моих предложениях насчет Италии, хотя я знаю, что глубочайшее его желание – отомстить за свою честь. Каждое мое новое предложение он встречает либо оскорблениями, либо гробовым молчанием. Он ясно дает понять, что не смирится с нашим браком. Чтобы быть уверенным в собственной безопасности, я должен убить его.

– Так сделай это.

Гай раздраженно поморщился.

– Ты, по-моему, ничего не понимаешь. Неужели ты всерьез думаешь, что Клаудия сможет простить меня, если я из желания поскорее сыграть свадьбу убью ее брата?

– Конечно, – усмехнулся Кенрик. – Если помнишь, моя жена не очень долго переживала, когда я убил ее брата.

– Во-первых, сводного брата, – уточнил Гай, – а во-вторых. Гордон Маклейф был последним подонком, когда-либо ступавшим по земле. Он не был связан с Тэсс узами крови, и, уж конечно, не был ее единственным родственником. Данте – совсем иное дело.

– Тогда вызови его на поединок, – предложил Кенрик, – я наблюдал за вашей схваткой и могу показать тебе, где его слабое место. Ты победишь его, и он будет вынужден благословить ваш с Клаудией союз.

Гай мрачно покачал головой.

– Слову Данте нельзя доверять. Он строит свою жизнь на лжи.

– Ты не можешь убить его, не можешь доверять ему и, возможно, поплатишься жизнью, если возьмешь в жены его сестру, – подвел итог Кенрик. – Есть только один способ победить такого противника.

– Да, – согласился Гай, – я знаю, что мне надо делать. Один мудрец сказал как-то: – если хочешь иметь за своим столом друзей, посади поближе к себе врагов.

Кенрик выглядел довольным.

– Очень хорошо. Ты посадишь Данте в свою тюрьму или предпочтешь мою – чтобы у него было меньше возможностей посылать вести сестре?

– Ты не понял смысла изречения, брат, – улыбнулся Гай. – Я должен заслужить доверие человека, который никому не доверяет, и заставить его поверить, что он может извлечь выгоду из моей слабости. Вряд ли мне удастся добиться этого, если я посажу его в тюрьму. – Гай задумчиво потер лоб. – Нет, чтобы перехитрить Кьявари, надо действовать гораздо тоньше. Я должен стать его лучшим другом.

Скорее Гай согласился бы подружиться со змеей, чем с Данте. Он не видел особой разницы между ними – разве что Данте был гораздо опаснее. Правда, если его план сработает, ему недолго придется наблюдать хмурую физиономию Данте. Эта мысль заметно улучшила его настроение.

Он попрощался с Кенриком и решительно направился к своему шатру. Утреннее солнце ярко сияло на безоблачном небе, обещая еще один невыносимо жаркий день. Гай почти дошел до цели, когда его будущий друг, откинув полог, вышел из шатра.

Бросив косой взгляд через плечо, Данте зашагал навстречу Гаю. Лицо его, как всегда, было холодно и невозмутимо. Гай выдавил из себя сердечную улыбку.

– Доброе утро, Данте. Как поживает твоя сестра?

– Она продолжает поправляться. Сейчас вам нельзя ее видеть.

Улыбка исчезла с лица Гая.

– Тем не менее я как раз намерен это сделать.

– Она купается.

– И ты оставил ее одну? – Гай направился ко входу в шатер. – Она же так слаба, что может утонуть!

Схватив Гая за руку, Данте заставил его остановиться.

– Клаудия обтирается губкой, Монтегю. Она не обрадуется, если вы будете подглядывать за ней.

Гай хотел было поведать Данте, что Клаудии нравится, когда он за ней подглядывает, но вовремя передумал. Сейчас он уже не был в этом так уверен, как неделю назад. И к тому же вряд ли описание интимных моментов их жизни с Клаудией – верный способ завоевать дружбу ее брата.

– Что ж, возможно, – согласился Гай. Он взглянул направо, на лес у реки. – Как тебе нравится эта погода? Опять придется целый день изнывать от жары. Не хочешь отправиться со мной к реке? Там неподалеку от берега есть источник. Вода в нем холодная, как лед.

Рука Данте потянулась к поясу, к пустым ножнам, в которых не было кинжала.

– Я не испытываю жажды.

– У тебя есть более интересное занятие?

– Да, мне надо поговорить с оруженосцем.

– Вот и отлично, – весело сказал Гай. – Я тоже не прочь повидать твоего оруженосца. Он очень похож на рыцаря, с которым я сражался три года тому назад на турнире в Йорке. Может быть, они в родстве?

Повернувшись, Данте посмотрел на лес.

– Ладно, мне внезапно захотелось пить. Вы идете, барон?

– Конечно, – на устах Гая вновь появилась улыбка – на этот раз неподдельная. Пока они шли к реке, он хранил молчание.

Монахи из аббатства Келсо приладили к источнику желоб, подперев его со стороны реки бревном. В результате чистая родниковая вода маленьким водопадом струилась в реку. Гай спустился к берегу по утоптанной тропинке, подставил сложенные руки под струю и вдоволь напился. Подняв голову, он увидел, что Данте и не думал следовать за ним. Стоя на пригорке, тот подозрительно озирал окрестности.

– Так как насчет глотка воды? – спросил Гай.

– В какую игру вы играете, Монтегю?

– Игру? – невинно переспросил Гай. Ему пришло в голову, что в таком уединенном месте человек может утонуть, и никто этого не заметит. Или же умереть по другим причинам, а смерть его можно будет представить как результат неосторожного купания. Судя по настороженному поведению Данте, та же мысль посетила и его.

– Я надеюсь, Данте, ты не думаешь, что я собираюсь утопить тебя. Тебе не кажется, что это было бы слишком очевидным убийством – ведь половина лагеря, и твой собственный оруженосец в том числе, видели, как мы направляемся к реке? – Гай выпил еще одну пригоршню воды, затем вытер рот рукавом. – Убивать – твое ремесло, а не мое. Даю честное слово, что не замышляю против тебя ничего дурного.

– Вам не удалось бы меня утопить, даже если бы вы попытались, – бросил Данте, спускаясь по тропинке. – Я прекрасно плаваю, и меч, что висит у вас на боку, вас самого утянул бы на дно, как камень на шее.

Гай не смог удержаться от желания взглянуть на медленно струящиеся речные воды. Ему было известно, что прямо под тем местом, где они стояли, был глубокий омут. Когда он поднял голову, Данте улыбался: