Лиза Клейпас - Обвенчанные утром

Его рот скривился:

— Вы предлагаете взять меня под свою ответственность?

— Да.

— Я слишком упрям, чтобы вы смогли справиться со мной.

— Нет, — решительно возразила Кэтрин, — вы не такой.

За долгим изучающим взглядом последовал грустный смешок. Словно Кэтрин была человеком, которого, судя по его опыту, не стоит недооценивать.

Кэтрин с трудом могла поверить, что устроилась на краешке кровати и держит за руку мужчину, с которым так жестоко и так долго сражалась. Она никогда не думала, что он по доброй воле покажет ей своё уязвимое место.

— Поверьте мне, — убеждала она.

— Назовите мне хотя бы одну стоящую причину.

— Потому что вы можете с этим справиться.

Не отводя глаз, Лео слегка мотнул головой. Сначала она решила, что он ей оказывает. Но потом до неё дошло, что он качает головой в грустном удивлении своим собственным действиям. Он показал на стаканчик, стоявший на прикроватном столике.

— Дайте его мне, — пробормотал он, — пока я не передумал.

Она вручила ему стакан, который он опустошил парой больших глотков. Дрожь отвращения пробежала по его телу, когда он вручил ей пустую ёмкость.

Они оба ждали, пока лекарство начнёт  свое действие.

— Ваши руки… — произнёс Лео, касаясь её забинтованных пальцев. Кончик его большого пальца легко прошёлся по поверхности её ногтей.

— Пустяки, — прошептала она. — Просто пара царапин.

Голубые глаза подёрнулись дымкой, потеряли фокус, и он закрыл их. Страдальческие морщины на лице начали разглаживаться.

— Я уже благодарил вас, — спросил он, — за то, что вытащили меня из развалин?

— Не стоит благодарности.

— И всё-таки… спасибо, — по-прежнему не открывая глаз, он поднял её руку и подложил её ладонь себе под щёку. — Мой ангел-хранитель, — сказал он, слова его уже начали звучать невнятно. — До сегодняшнего момента я и не думал, что он у меня когда-нибудь был.

— Будь он у вас, — пробормотала она, — вы сбежали бы быстрее, чем он смог бы уследить.

Лео издал тихий смешок.                   

Ощущение выбритой щеки под ладонью наполнило её удивительной нежностью. Кэтрин должна была напомнить себе, что на него оказал своё действие опиум. Чувства между ними были нереальны. Но, кажется, из обломков их бывшего конфликта выросло что-то новое. Трепет от ощущения некоей интимности пробежал по телу, когда она почувствовала волнообразное движение от глотка, прокатившееся по его гортани.

Они так и застыли, пока шум от двери не заставил Кэтрин пошевелиться.

Кэм вошёл в комнату, посмотрел на пустой стакан и послал Кэтрин одобрительный кивок.

— Отлично сработано, — заметил он. — Это облегчит дело для Рэмси. И, что более важно, для меня.

— Пошёл к чёрту, — спокойно отозвался Лео, открывая глаза, когда Кэм и Меррипен приблизились к кровати. Следом вошла Амелия с охапкой чистых тряпок и полотенец. С неохотой Кэтрин отодвинулась от Лео и отступила к двери.

Кэм разглядывал шурина со смесью беспокойства и любви. Яркий солнечный свет из окна скользнул по блестящим чёрным прядям его волос:

— Я могу взяться за это, phral. Но, если хочешь, мы могли бы послать за доктором-gadjo.

— Господи, нет! Что бы он ни сделал, это будет намного хуже того, что сделаешь ты. И начнёт он с этой проклятой банки с пиявками.

— Тут нет никаких пиявок, — отозвался Кэм, осторожно вытаскивая подушки из-под спины Лео. — Я их боюсь.

— Ты? — удивилась Амелия. — Вот уж не знала.

Кэм помог Лео устроиться на матрасе.

— Когда я был мальчишкой и жил с табором, мы с парой ребят переходили вброд разлившийся по весне пруд. Все мы выбрались с пиявками, впившимися в наши ноги. Я бы сказал, что визжал как девчонка, только вот девочки кричали намного тише.

— Бедняжка Кэм, — улыбнулась Амелия.

— Бедняжка Кэм? — возмущённо повторил Лео. — А как же я?

— Мне очень не хочется одаривать тебя слишком большой дозой сочувствия, — отозвалась Амелия, — в свете подозрений, что ты воспользуешься этим только лишь для того, чтобы избежать посадки репы.

Лео отозвался парой словечек, заставивших её ухмыльнутся.

Стянув с брата простыни до пояса, Амелия подложила полотенца под его раненое плечо и бок. Вид его стройного, мускулистого торса, интригующе припорошенного волосками на груди, заставил всё внутри Кэтрин странным образом оборваться. Она отступила подальше от двери, не желая уходить, но и понимая неуместность своего присутствия.

Кэм чмокнул жену в макушку и слегка подтолкнул её прочь от кровати.

— Подожди снаружи, monisha… нам нужно пространство для работы, — он повернулся к ближайшему подносу с инструментами.

Кэтрин побледнела, услышав дребезжание ножей и прочей металлической утвари.

— Разве ты не собираешься приносить в жертву козу или исполнять танец племени? — голос Лео звучал невнятно. — Или хотя бы что-нибудь наколдовать?

— Мы всё уже сделали внизу, — уверил Кэм. Он вручил Лео кожаную полоску. — Зажми это между зубами. И постарайся не слишком-то сильно шуметь, пока мы занимаемся раной. Мой сынишка задремал.

— До того, как я возьму это в рот, — заявил Лео, — не мог бы ты рассказать мне о последнем месте, где этот обрывок побывал, — он помолчал. — С другой стороны… не имеет значения. Я не хочу знать, — он вложил полоску между зубами, после чего сдвинул в сторону, чтобы добавить, — я предпочел бы, чтобы ты не ампутировал ничего лишнего.

— Если это вдруг случится, — заверил его Меррипен, осторожно обмывая повреждённое плечо, — то это будет не нарочно.

— Готов, phral? — услышала Кэтрин тихий вопрос Кэма. — Держи его крепче, Меррипен, чтоб он не двигался. Вот так. На счёт три.

Амелия присоединилась к Кэтрин, стоявшей в коридоре с напряжённым лицом и обхватив себя за талию.

Они услышали стон Лео, последовавший за плавно льющимся потоком слов, переговаривающихся между собой  по-цыгански Кэмом и Меррипеном. Чужая речь звучала оживлённо, но успокаивающе.

Очевидно, что даже несмотря на действие опиума, процедуру трудно вынести. Каждый раз, когда Кэтрин слышала хрипы и стоны Лео, она напрягалась и стискивала руки.

Прошло две или три минуты, и Амелия заглянула в дверь.

— Удалили щепу? — спросила она.

— Пока только маленькую, monisha, — прозвучал ответ Кэма. — Могло быть намного хуже, но… — он замолчал, услышав какой-то приглушенный звук от Лео. — Прости, phral. Меррипен, возьми пинцет и… да, эту часть прямо туда.

С побледневшим лицом Амелия повернулась к Кэтрин, удивив девушку, когда потянулась и обняла её так же, как стиснула бы Уин, Поппи или Беатрис. Кэтрин немного напряглась — не от отвращения, а из-за испытываемой неловкости.  

— Я так рада, что вы не ранены, Кэтрин, — произнесла Амелия. — Благодарю вас за то, что позаботились о брате.

Кэтрин слабо кивнула.

Отступив, Амелия улыбнулась.

— С ним всё будет в порядке. У него больше жизней, чем у кошки.

— И я на это надеюсь, — серьёзно заметила Кэтрин. — Надеюсь, что это не результат проклятия Рэмси.

— Я не верю в проклятия, заклинания и прочую чепуху подобного сорта. Единственное проклятие, с которым столкнулся мой брат, это его самоистязание.

— Вы… вы имеете в виду из-за его скорби по Лоре Диллард?

Голубые глаза Амелии стали круглыми от удивления:

— Он говорил с вами о ней?

Кэтрин кивнула.

Амелия казалась застигнутой врасплох. Взяв Кэтрин за руку, она потянула её дальше по коридору, где риск, что их подслушают, был меньше.

— Что он рассказал?

— Что ей нравилось писать акварели, — нерешительно ответила Кэтрин, — что они были обручены, а потом она заболела скарлатиной и умерла у него на руках. И что… она являлась ему временами. В буквальном смысле. Но это же не может быть правдой… или может?

Амелия замолчала на добрые полминуты.

— Думаю, может, — с поразительным спокойствием ответила она. — Я не призналась бы в этом большинству людей… поскольку это звучит так, будто я сумасшедшая, — насмешливая улыбка искривила её губы. — Тем не менее, вы прожили с Хатауэями достаточно долго, чтобы с полным правом утверждать, что мы и в самом деле компания безумцев.

Она помедлила:

— Кэтрин.

— Да?

— Мой брат никогда и ни с кем не обсуждал Лору Диллард. Ни при каких обстоятельствах.

Кэтрин моргнула:

— Ему было больно. Он страдал от потери крови.

— Не думаю, что из-за этого он доверился вам.

— А какая ещё могла быть причина? — возразила Кэтрин.

Должно быть, на её лице отразилось то, как сильно она страшилась ответа.

Амелия внимательно оглядела её, после чего с печальной улыбкой пожала плечами.

— Я уже сказала слишком много. Простите меня. Это только потому, что я так сильно желаю счастья своему брату, — она помолчала, прежде чем со всей искренностью добавить: — И вам.

— Уверяю вас, мэм, одно никак не связано с другим.

— Ну, конечно, — пробормотала Амелия и вернулась к дверям ожидать результатов операции.

Когда рана была промыта и перевязана, обессиленного, с посеревшим лицом, Лео оставили одного. Он проспал весь остаток дня, время от времени просыпаясь, когда в него вливали бульон или жаропонижающий настой. Семья была беспощадна в своих заботливых стараниях.

Как он и предполагал, опиат вызвал кошмары, наводнённые восстающими из земли существами, которые царапали и дёргали его, утаскивая вниз под землю, где в темноте сверкали на него красными пылающими глазами. Находясь в ловушке опиумного оцепенения, Лео не мог до конца пробудиться от снов, лишь метался от жара и боли и  погружался в новые галлюцинации. Передышки случались лишь тогда, когда ко лбу прикладывали прохладный компресс, и рядом чувствовалось чьё-то тихое успокаивающее присутствие.

— Амелия? Уин? — в смятении бормотал он.

— Тссс…

— Жарко, — произнёс он, страдая от боли.

— Лежите спокойно.

Он смутно ощущал, как ещё два или три раза поменяли компресс… милосердную прохладу, прикладываемую ко лбу… как рука нежно касается его щеки.

Наутро он проснулся усталым и встревоженным, во власти глубокого уныния. То были обычные последствия опиума, конечно, но понимание этого едва ли облегчало непреодолимую тоску.

— У тебя лёгкий жар, — сказал ему Кэм утром. — Чтобы его побороть, пей побольше отвара из тысячелистника. Признаков нагноения не наблюдается. Отдыхай, и завтра, надеюсь, ты будешь чувствовать себя гораздо лучше.

— Отвар, что сточная вода по вкусу, — проворчал Лео. — И не собираюсь я целый день валяться в постели.

— Понимаю, phral,  — сочувственно произнёс Кэм. — Ты не настолько больной, чтобы отдыхать, но и не настолько здоров, чтобы чем-то заниматься. Тем не менее, надо дать телу возможность исцелиться, иначе…

— Я спущусь вниз, чтобы должным образом позавтракать.

— Время завтрака прошло. Буфет уже опустошили.

Лео нахмурился и потёр лицо, морщась от острой тянущей боли в плече.

— Пусть Меррипен поднимется. Я хочу с ним поговорить.

— Его нет, он сеет с арендаторами репу.

— Где Амелия?

— Нянчится с малышом. У него режутся зубки.                                             

— А Уин?

— Она с экономкой проверяет и приводит в порядок запасы. Беатрис относит в город корзины пожилым обитателям коттеджей. А я должен посетить арендатора, который задолжал ренту за два месяца. Боюсь, развлекать тебя сейчас некому.

Лео встретил этот отчёт угрюмым безмолвием. А потом заставил себя спросить о человеке, который действительно был ему нужен. Особе, которая даже не удосужилась заглянуть и справиться о его здоровье, в то время как обещала его оберегать.

— Где Маркс?

— В последний раз, когда я её видел, она занималась шитьем. Видимо, накопилось много вещей для починки, и…

— Она может штопать и тут.

Кэм предусмотрительно сохранял бесстрастный вид.

— Ты желаешь, чтобы мисс Маркс чинила одежду в твоей комнате?

— Да, пришли её ко мне.

— Я спрошу, захочет ли она, — произнёс Кэм сомневаясь.

Умывшись и натянув халат, Лео вернулся в постель. Он был болен и, что приводило в ярость, нетвёрдо стоял на ногах. Горничная принесла небольшой поднос с единственным кусочком тоста и чашкой чая. Лео поглощал завтрак, угрюмо пялясь в пустой дверной проём.

Где же Маркс? Кэм вообще хоть сказал ей, что её ждут? Если да, она, по всей видимости, проигнорировала его желание.