Но она не чувствовала себя счастливой.

Кэтрин была печальна и мёрзла даже в тесном и душном пространстве кареты. Пассажиры заняли все места в экипаже — и внутри него, и снаружи, а мешки с почтой и багаж весьма непрочно закрепили на крыше. Когда колёса начинали усиленно громыхать по ухабам, возникало чувство опасной неустойчивости. Восхищаясь силой и выносливостью упряжки лошадей, тащивших массивный экипаж, один из пассажиров-джентльменов предположил, что они движутся со скоростью примерно десяти миль в час.

Кэтрин угрюмо смотрела на проносившиеся за окном луга Гемпшира, а затем — на сменившие их густые лесные заросли и шумные города-ярмарки [25] Суррея.

Среди пассажиров, находившихся внутри экипажа, была ещё только одна женщина — полная, хорошо одетая матрона, путешествующая с мужем. Тихонько похрапывая, она дремала в противоположном от Кэтрин углу. Её шляпка была украшена гроздьями искусственных вишен, плюмажем и маленьким чучелом птички. Всякий раз, когда карету потряхивало, украшения на шляпе матроны начинали дребезжать и колыхаться.

В полдень карета остановилась на постоялом дворе, чтобы сменить лошадей. Кряхтя и охая, предвкушая короткую передышку, пассажиры вывалились из экипажа и устремились в трактир.

Побоявшись оставить в карете, Кэтрин свою поклажу забрала с собой. В довольно увесистом саквояже лежали ночная сорочка, нижнее белье, чулки, набор гребней и шпилек, щётка для волос, шаль и весьма объёмистый роман с озорным посвящением от Беатрис: «Эта история беспременно развлечёт мисс Маркс, ни капельки не улучшая её! С любовью от неисправимой Б.Х.»

Придорожный трактир с виду казался вполне приличным заведением, но, конечно, его едва ли можно было счесть роскошным. Завсегдатаями этого места были конюхи и фермеры. Кэтрин бросила горестный взгляд на деревянную стену внутреннего двора трактира, обклеенную разнообразными объявлениями, и повернулась, чтобы понаблюдать за работой пары конюхов, менявших лошадей.

Она почти уже поставила саквояж на землю, как услышала внутри него какое-то шуршание. Этот звук исходил не от вещей… нет, это больше походило… на шуршание какого-то живого существа.

Сердце Кэтрин забилось быстро и беспорядочно, словно маленькие картофелины, подпрыгивающие в кипящей воде.

— О, нет, — прошептала Кэтрин.

 В отчаянной попытке скрыть происходящее от посторонних взглядов Кэтрин повернулась к стене и всего лишь на пару дюймов приоткрыла саквояж.

Лоснящаяся маленькая головка тут же высунулась наружу. Взгляду ошеломлённой Кэтрин  предстали знакомые блестящие глаза и подрагивающие усики.

— Доджер, — прошептала она.

Зверёк радостно заверещал, уголки его рта изогнулись в неизменной улыбке.

— Ах ты, озорник этакий!

Должно быть, он проскользнул в саквояж в то время, когда она упаковывала вещи.

— И что мне теперь с тобой делать? — с отчаянием произнесла Кэтрин.

Засунув его голову обратно, она успокаивающе погладила хорька. Похоже, у неё не было иного выбора, кроме как взять это проклятое создание с собой в Лондон и вверить заботам Поппи до тех пор, пока не появится возможность вернуть зверька Беатрис.

Как только один из конюхов крикнул: «Всё готово!», — Кэтрин вернулась в карету и поставила саквояж в ноги. Ещё раз приоткрыв его, она украдкой взглянула на Доджера, свернувшегося калачиком на её ночной рубашке.

— Сиди тихо, — строго сказала Кэтрин, — и не создавай неприятностей.

— Прошу прощения? — раздался голос забравшейся в экипаж матроны. Казалось, что плюмаж на её шляпке негодующе колышется.

— Ох, мадам, это я не к вам обращалась, — поспешно произнесла Кэтрин, — я выговаривала… сама себе.

— В самом деле? — плюхнувшись на сиденье напротив, женщина прищурилась.

Кэтрин замерла в ожидании предательского шуршания или иного шума из саквояжа. Однако Доджер никак не выдал своё присутствие.

Дама закрыла глаза и опустила подбородок на свою высоко поднятую и сильно выпирающую грудь. Не прошло и двух минут, как она вновь задремала.

Возможно, в конце концов всё это и не окажется таким сложным, решила Кэтрин. Если женщина будет спать, а джентльмены продолжат читать газеты, то, наверное, ей  удастся провезти Доджера в Лондон незамеченным.

Но лишь только Кэтрин приободрилась, теша себя такой надеждой, как ситуация полностью изменилась.

Внезапно высунув голову наружу, Доджер с интересом обозрел новое окружение и выскользнул из саквояжа. Губы Кэтрин приоткрылись в безмолвном крике, а руки замерли в воздухе. А хорёк уже карабкался по обитому тканью сиденью к манящей шляпке матроны. Мгновение или два, — и его острые зубки отгрызли гроздь искусственных вишен со шляпки. С ликующим видом он спустился на сидение и прыгнул на колени Кэтрин со своей добычей, а затем исполнил радостный охотничий танец хорька с целой серией прыжков и кувырканий.

— Нет, — прошептала Кэтрин, выхватив у него вишни и пытаясь запихнуть хорька обратно в саквояж.

Доджер запротестовал, повизгивая и вереща.

Женщина зашипела и раздражённо заморгала, разбуженная шумом.

— Что… что…

Кэт замерла. Пульс грохотал у неё в ушах.

Метнувшись, Доджер обвился вокруг шеи Кэтрин и безвольно повис, изображая мёртвого.

«Словно шарф», — подумала Кэтрин, пытаясь подавить взрыв безумного смеха.

Негодующий взгляд матроны устремился на гроздь вишен на коленях Кэтрин.

— Боже мой… боже мой, это ведь вишни с моей шляпки! Вы пытались украсть их, пока я дремала?!

Желание смеяться мгновенно пропало:

— Нет, конечно же, нет. Это была случайность. Мне так…

— Вы испортили шляпку, а это была моя лучшая шляпка! Она стоила два фунта и шесть пенсов! Верните это мне…

Женщина задохнулась от возмущения, а её рот округлился в виде буквы «О» при виде Доджера, который прыгнул на колени Кэтрин, схватил вишни и исчез вместе с ними в саквояже.

Пронзительно завизжав, матрона выскочила из кареты, громко шурша юбками.

Пять минут спустя Кэтрин со своим саквояжем была бесцеремонно выдворена из экипажа. Она стояла с краю каретного двора, слегка ошеломлённая обилием резких запахов — лошадей, навоза, мочи, тошнотворно перемешивающихся с запахами варёного мяса и горячего хлеба, доносившимися из трактира.

Кучер взгромоздился на козлы, игнорируя возмущенный протест Кэтрин.

— Но я оплатила дорогу до самого Лондона! — крикнула она.

— Вы заплатили за одного пассажира, а не за двоих. Два пассажира имели право только на половину пути.

Кэтрин перевела недоверчивый взгляд с его сурового лица на саквояж в своей руке.

— Это не пассажир!

— Из-за вас и вашей крысы мы уже на четверть часа выбились из графика, — сказал кучер, расправляя плечи и щёлкая кнутом.

— Это не моя крыса, это… подождите, как же я доберусь до Лондона?

Когда карета тронулась, один из конюхов сурово произнёс:

— Следующая почтовая карета будет завтра утром, мисс. Возможно, они позволят вам и вашему любимцу поехать наверху.

Кэтрин смерила его сердитым взглядом:

— Я не желаю ехать наверху, я оплатила место внутри кареты, весь путь до Лондона! И я считаю воровством то, как со мной поступили! Что я буду делать до завтрашнего утра?!

Конюх, молодой парень с обвислыми усами, пожал плечами.

— Вы могли бы поинтересоваться, имеются ли свободные комнаты, — предложил он. — Хотя, наверное, они не обрадуются постояльцу с крысой.

Взглянув поверх её головы на въезжавшую во двор другую карету, он добавил:

 — С дороги, мисс, или вас собьют.

Разъярённая  Кэтрин потопала ко входу в трактир. Заглянув в саквояж, где Доджер играл с вишнями, она расстроено подумала: неужели недостаточно того, что ей пришлось распрощаться с привычной жизнью, которая ей так нравилось, что, проведя почти всю ночь в непрерывных слезах, она была сейчас почти без сил? Почему жестокая судьба сочла нужным возложить на неё ещё и заботы о Доджере?

— Ты, — раздраженно произнесла Кэтрин, — та самая последняя капля, что переполнила чашу. Ты изводил меня годами, ты украл все мои подвязки, ты…

— Прошу прощения, — прервал её вежливый голос.

С угрюмым видом девушка обернулась. В следующее мгновение, утратив равновесие, она покачнулась.

Ошеломлённый взгляд Кэтрин встретился со взглядом Лео, лорда Рэмси, которого, казалось,  забавляло всё происходящее. Засунув руки в карманы, неторопливой походкой он приблизился к ней.

— Я, конечно, понимаю, что это не моё дело. Но, всё-таки, почему вы кричите на свой багаж?

Несмотря на кажущуюся небрежность манер, Рэмси пристально вглядывался в лицо девушки.

При виде Лео у Кэтрин перехватило дыхание. Он был таким красивым, таким желанным и родным, что ей едва удалось сдержать порыв броситься в его объятия. Она никак не могла понять, почему лорд Рэмси последовал за ней.

Как бы ей хотелось, чтобы он этого не делал.

С трудом закрыв саквояж, Кэтрин решила, что не следует упоминать о Доджере, прежде чем ей удастся заполучить для себя комнату.

— Что вас сюда привело, милорд? — нерешительно спросила она.

Он лениво пожал плечами:

— Когда я проснулся сегодня утром после всего лишь четырёх с половиной часов сна, то все мои мысли были только о том, чтобы вскочить в карету и отправиться на живописную прогулку в Хаслмир, дабы посетить… — сделав паузу, Лео бросил взгляд на вывеску над дверью трактира, — «Жареного петуха».Какое неожиданное название, — его губы дрогнули в усмешке в ответ на замешательство девушки, но взгляд оставался тёплым. Коснувшись лица Кэтрин, он нежно приподнял её напряжённый подбородок. — Ваши глаза опухли.

— Дорожная пыль, — смогла произнести Кэтрин, с трудом сглатывая от сладкого ощущения его прикосновения. Подобно котёнку, жаждущему ласки, ей хотелось покрепче прижаться к его руке. Глаза жгло от набежавших слёз.

Это недопустимо. Кэтрин ужаснула собственная реакция на Лео. Если бы они простояли во дворе ещё минуту, то она совсем бы утратила самообладание.

— У вас возникли сложности с почтовой каретой?

— Да, и следующей не будет до завтрашнего утра. Мне необходимо договориться о комнате.

Лео не мог отвести от неё взгляд:

— Вы бы могли вернуться со мной в Гемпшир.

Лео даже не догадывался о том, насколько заманчивым было его предложение.

— Нет, не могу. Я еду в Лондон навестить брата.

— А после?

— А после, возможно, я отправлюсь в путешествие.

— В путешествие?

— Да. Я… я  собираюсь в поездку по континенту. И обоснуюсь во Франции или Италии.

— Одна? — Лео даже не потрудился скрыть свой скептицизм.

— Я найму компаньонку.

— Вы не можете нанять компаньонку, вы сами — компаньонка.

— Я оставила эту должность, — огрызнулась Кэтрин.

Всего на мгновение в его взгляде мелькнуло пугающее выражение. Что-то хищное. Опасное.

— У меня есть для вас новая должность, — сказал Лео, и по спине Кэтрин пробежала дрожь.

— Нет, благодарю вас.

— Вы ещё не знаете, что это за должность.

— В этом нет необходимости.

Она повернулась и, не оглядываясь, вошла в здание трактира.

Отыскав конторку хозяина постоялого двора, Кэтрин, исполненная решимости, поджидала, пока невысокого роста коренастый мужчина подойдет, чтобы поприветствовать её. Несмотря на  лоснящуюся лысую голову, лицо трактирщика украшала густая растительность — седая борода и бакенбарды.

— Могу я вам чем-то помочь? — спросил он, переводя взгляд с Кэтрин на мужчину, стоящего позади неё.

Лео заговорил прежде, чем девушка успела вымолвить хоть слово:

— Я бы хотел снять комнату для себя и своей жены.

Его жены? Кэтрин обернулась, чтобы бросить на Лео раздражённый взгляд:

— Я хочу отдельную комнату для себя. И я не…

— На самом деле она не хочет, — Лео улыбнулся трактирщику печальной, вызывающей сочувствие улыбкой одного обиженного мужчины другому. — Супружеская ссора. Она сердится, потому что я не позволил её матери навестить нас.

— Хм… — трактирщик издал зловещий звук и наклонился, чтобы сделать запись в регистрационной книге. — Не уступайте, сэр. Когда моя тёща навещает нас, мыши сами бросаются кошке в пасть, умоляя, чтобы она их съела. Ваше имя?

— Мистер и миссис Хатауэй.

— Но… — раздражённо начала Кэтрин. И умолкла, почувствовав, как задрожал саквояж в её руке. Доджер желал выбраться наружу. Она не должна была позволить ему сделать это до тех пор, пока они не окажутся в безопасности в комнате наверху. — Хорошо, — коротко сказала она, — только побыстрее.