Николь Берд - Обворожить графа

– Он невероятно красив, – сказала одна из горничных гостиницы, протирая дверную панель. – И ненасытен в постели!

– Скажи мне, чего я еще не слышала, – усмехнулась другая. – Граф славится своим успехом удам. И еще, я слышала, он бросил ту содержанку, так дорого обходившуюся ему. Теперь ей придется искать кого-то еще, кто бы оплачивал ее роскошные кареты и сапожки с бриллиантами. Я хотела бы поменяться с ней местами и отдать ей эту швабру!

Она усмехнулась, представляя свое участие в любовных утехах аристократов, и, разбрызгивая грязную воду, замахала шваброй по ступеням. Ее мускулистые руки легко справлялись с работой.

– Ха! – фыркнула первая горничная. – Этого хотели бы не только мы с тобой, а еще и половина лондонских женщин. Вероятно, он построил для нее замок и бог знает что еще! Кому не хочется быть осыпанной бриллиантами, иметь красивые платья и заниматься любовью и днем и ночью?

– Я была бы рада провести только несколько часов наедине с таким мужчиной! – Другая горничная изобразила экстаз, и обе служанки дружно расхохотались.

Действительно, кто бы ни хотел?

Лорен Эпплгейт Харрис, сидевшая на верхней площадке лестницы, обхватила руками колени и поджала под себя ноги. Она думала, не встретится ли и ей когда-нибудь такой мужчина. Это казалось маловероятным.

Она пробыла в Лондоне шесть недель, и этот подслушанный разговор горничных, убиравших гостиницу, был почти единственным ее участием в жизни светского общества. В любом случае у Лорен не было платьев, в которых можно было бы появиться в обществе. Она все еще носила выцветшие платья, которые в прошлом году, неожиданно овдовев, выкрасила в черный цвет, а теперь у нее не было денег, чтобы купить новые; в это утро она уже обнаружила дырку в последней паре хороших чулок. Бедность была достаточным поводом, чтобы и святой выругался.

А она была не святой, а всего лишь молодой вдовой, которой страшно надоело вечно обходиться самым малым и скрывать свои огорчения, пытаясь помочь своему свекру, сквайру, справиться с его собственными бедами. Он так глубоко переживал потерю единственного сына, что у нее не раз возникали опасения, не потеряет ли он рассудок. И единственное, что могло бы смягчить его горе, она была не в силах для него сделать. Если бы только она родила наследника своему покойному мужу…

Тогда бы у сквайра Харриса было что-то, что могло бы его утешить и отвлечь от ужасной утраты, которую они оба переживали. А у нее остался бы ребенок, которого она бы любила.

Она глушила в себе чувство вины, неотделимое от ее глубокой печали. Она должна смотреть в будущее, а не оглядываться на прошлое, как убеждали ее сестры в своих письмах.

«Если ты не вернешься домой, если решила остаться и помогать сквайру, пожалуйста, не живи прошлым, – писала ее старшая сестра Мэдлин. – Ты знаешь, мы любим тебя, Лорен. Я пишу это только ради твоей пользы».

Все давали советы. Легко Мэдлин так говорить, думала Лорен, когда сестра нянчит своего первенца, ее муж рядом с ней, помогает и поддерживает ее. Но Лорен знала, что эти советы искренни. Сначала она просто заболела от горя, но затем в какой-то момент поняла, что больше не сможет вынести бессонных ночей. Ничто не вернет Роберта. И она уже могла бы снова слышать смех, время от времени ходить куда-нибудь развлечься, радоваться красивому платью. Не была ли она слишком эгоистичной, думая об этом?

Даже при жизни Роберта у нее было довольно мало развлечений, доставлявших ей удовольствие. Она с вздохом взглянула на корзинку с шитьем и отбросила чулок, который пыталась заштопать.

Она вышла замуж за друга своего детства, когда они оба были еще очень молоды. Лорен полагала, что ее ожидают приятная жизнь с мужем, много детей и долгие счастливые годы совместной жизни. Но детей не было, а годы шли, и Роберт, казалось, примирился с их бездетным браком.

Первая вспышка послесвадебной страсти постепенно угасла и превратилась в приятное общение с нечастыми занятиями любовью, а ее муж стал увлекаться охотой и ведением хозяйства в их маленьком имении. Вероятно, сознавая неумолимый бег времени, отец Роберта, сквайр, стал проявлять беспокойство по поводу отсутствия прямого наследника, и Лорен чувствовала себя виновной в своем бесплодии.

Затем Роберт неожиданно заболел. И теперь в свои двадцать девять лет Лорен была вдовой, обреченной оставаться в тени, носить вдовий траур и чепчик и смотреть на танцующих молодых леди в тех редких случаях, когда ей удавалось снова попасть на бал, что казалось маловероятным.

А сейчас…

Новое яркое платье, ничего черного или серого и даже лилового… красивый мужчина с устремленным на нее взглядом, от которого ее кровь быстрее бы бежала по жилам, мужчина, рядом с которым она чувствовала бы себя живой, а не похороненной вместе со своим слишком рано ушедшим в могилу мужем…

О, какой скверной она была, позволяя таким заманчивым мечтам зарождаться в самых потаенных уголках своего сознания.

Лорен невольно подумала о скандальной репутации графа Саттона. Интересно, как он выглядит, этот человек, этот лорд, о котором так много говорили? Что чувствовала бы леди, которую он бы выбрал? На минуту у нее забилось сердце, но фантазия иссякла. Повернувшись к корзине, она вытащила деревянное яйцо для штопки и засунула его в чулок. Надо заштопать эту дыру, если она не хочет, чтобы у нее мёрзли ноги, тем более что она и распутный граф едва ли когда-либо встретятся.

Спустя несколько часов вернулся, наконец, ее свекор, лицо его казалось серым от усталости. У него и раньше был усталый вид, но сейчас он выглядел еще хуже. После смерти Роберта его взгляд стал безжизненным, но теперь в его потухших глазах не было и искорки света.

Лорен открыла дверь в их комнаты. Глядя на его опущенные плечи, она спросила:

– С вами все в порядке, сэр?

– Я потерял все, Лорен. Все. Старый я дурак.

Ее первым чувством было облегчение. Может быть, теперь он вернется в Йоркшир и откажется от своих безрассудных привычек, пьянства, карточной игры на деньги с людьми, чьи карманы набиты деньгами. Раньше сквайр никогда не проводил столько времени в городе. Обычно ему хватало собственного графства, своих собственных акров земли, но после смерти сына он, казалось, потерял всякий интерес к ведению хозяйства на своей земле.

Не было наследника… В Лорен снова шевельнулось чувство вины, и она попыталась прогнать его.

– У вас осталось достаточно, чтобы заплатить за гостиницу? Мы можем вернуться в Йоркшир…

– Ты не слушаешь меня, дитя. Нам некуда возвращаться. – Он провел рукой по лицу.

– Что? – Она почувствовала, как ее охватывает страх.

Голос сквайра немного дрожал, и она ощутила запах алкоголя в его дыхании. Именно это, по-видимому, повлияло на его карточную игру, но она ничего не сказала. Что толку осуждать его, когда дело сделано.

– Не знаю, как я расплачусь за гостиницу, не знаю, что мы будем есть. На кону было поставлено так много, а я так увлекся, в то время как у меня оставались деньги только на выплату проигрыша. И я подумал, что при удачном раскладе я смогу возместить все…

Он назвал цифру, Лорен побледнела и ухватилась за спинку стула, чтобы устоять на ногах.

– А потом я снова проиграл. Теперь у меня нет земли, нет имения в Йоркшире, и хуже всего то, что они не нужны и графу. Когда я уходил, он шутил с оставшимися игроками о побитых молью овцах. Я уже подписал бумаги о передаче, лучше всего покончить с этим, ты со мной согласна? Но он как будто не собирается отказываться от них или ставить на кон в следующей игре.

Сквайр опустился на край кровати, ноги, казалось, не держали его. Он закрыл лицо руками.

Она погладила его по плечу, но тошнота подступала к горлу, и она испугалась, не заболела ли она. Земля сквайра, земля, которой владели целые поколения семьи Харрис, земля, которая должна была когда-нибудь перейти к Роберту, проиграна в карты? Сквайр этого не переживет!

– Кто… кому вы проиграли? – снова обретя голос, спросила она. Не сможет ли она обратиться к мужьям ее сестер, попросить их сложиться и дать сквайру взаймы достаточно денег, чтобы выкупить его землю? Вынесет ли его гордость такой позор? Она сомневалась, разрешит ли он ей даже попытаться поговорить об этом.

– Граф Саттон, – мрачно сказал он. – Могу сказать, это все равно, что проиграть самому дьяволу… ему дьявольски везет в картах.

Лорен была рада, что ее свекор, поглощенный своим горем, укладывался в постель, не глядя на ее лицо. Она просто оцепенела.

Саттон? Тот самый повеса, о котором сплетничали служанки? И именно он теперь получил купчую на собственность сквайра? Боже мой!

Был ли граф жестоким? Не упоминалась ли в сплетнях эта сторона его характера? Об этом она не подумала, создавая в мечтах его образ. Или мужчины, играющие в свои игры, просто не знают той жизни, которая лежит за пределами карточных столов?

И если сквайр проигрывал, и все глубже погружался в отчаяние, кто-то другой должен был выигрывать и выходить победителем… Должна ли она обвинять графа в выигрыше, если такова была воля судьбы?

Однако почему она должна снимать вину с графа, которого даже не знает, если пострадавшей стороной оказался сквайр?

Неужели она ничем не может помочь? Семья Харрис владела этой землей более ста лет. Даже без официально признанного права она должна принадлежать их семье. Она о другом и не думала, как, насколько ей было известно, и сам сквайр, поэтому считала, что лишь постигшее его минутное безумие заставило поставить на кон эту землю.

Что могла сделать Лорен? Несмотря на то, что Мэдлин была «маленькой мамой», Лорен всегда оказывалась рядом, готовая ей помочь. Будучи средним, в семье ребенком, она присматривала за младшими сестрами, помогала по дому, когда слишком молодой умерла их мать. Не по годам повзрослевшая, Лорен умела вызвать улыбку на лице отца – такова была ее жизнерадостная натура.

Уход за свекром столкнул ее с красивым распутным лордом, который мог бы внести разнообразие и оживление в ее тихое, даже тоскливое существование. И надо признаться, она чувствовала в глубине души некоторое волнение и понимала, что мысли об этом совсем не были ей неприятны.

Она сразу же сочла себя виноватой и поспешила отогнать эти мысли. Сначала следовало подумать о сквайре. Она подошла и увидела, что он засыпает. Лорен накрыла его одеялом, и он, закрыв глаза, что-то бормоча и ворочаясь с боку на бок, уснул беспокойным сном. Она перешла в соседнюю комнату и, погрузившись в раздумье, заходила по комнате из угла в угол.

Несмотря на позднее время, она неожиданно ощутила прилив бодрости, подошла к окну, раскрыла его и, выглянув наружу, прислушалась. На улице все еще было полно элегантных экипажей, возвращавшихся после вечерних развлечений.

Лорен подумала о богатых, вероятно, титулованных хозяевах, сидевших в этих каретах, об их красивой одежде и жизни в роскоши и почете. Должно быть, такую же жизнь вел и граф Саттон. Зачем ему нужно маленькое имение сквайра? Ей хотелось убедить графа отказаться от него. Если она расскажет, в каком отчаянии сквайр и почему… Нет, было бы несправедливо оскорблять в свекре чувство собственного достоинства. Кроме того, если он узнает, то никогда не простит ее.

Лорен вздохнула и потерла виски от внезапного приступа головной боли. Что можно предложить взамен имения сквайра? Она взглянула на свои пустые руки. У нее не было ничего ценного, что она могла бы предложить. Не было драгоценностей, кроме нескольких безделушек, подаренных Робертом и имевших лишь ценность сентиментальных воспоминаний. Не было настоящего приданого. Ее семья была небогата.

В ее голове один за другим возникали невыполнимые планы. А ответ был очевиден.

Она имела только самое себя…

Лорен закрыла глаза. Что, если… Нет, об этом нельзя было и помыслить.

Но так ли?

Она вскочила и подбежала к маленькому зеркалу, висевшему на стене. Она напрягла зрение, чтобы разглядеть свое отражение в зеркале, слабо освещенном лучами восходящего солнца, с трудом пробивающимися сквозь угольную пыль, поднимавшуюся из бесчисленных труб Лондона.

В юности Лорен называли хорошенькой все местные молодые люди. Сейчас она внимательно разглядывала свое бледное лицо – большие зеленые глаза, тонкие черты, длинные волосы золотисто-рыжего оттенка, собранные на затылке. Она уже не та юная девушка, какой была раньше. Достаточно ли этого для графа, известного своей разборчивостью в выборе женщин? Если она пойдет к нему и предложит свои услуги в качестве… куртизанки, наймет ли он ее?

У нее упало сердце. Ей нечего было надеть! Разве можно выглядеть соблазнительной в выцветших черных траурных платьях?

Но она может попросить одежду как одно из условий найма, успокоила себя Лорен. Это было бы быстрое решение проблемы.