— Черт побери вас, милорд, да объяснитесь же наконец! — Девушка глубоко вздохнула и попыталась проглотить ком в горле. — Вы английский пэр, милорд, и к тому же граф. Мне и в голову прийти не могло, что джентльмен вашего положения и богатства занимается работорговлей! На борту вашей яхты есть и другие англичанки?

Энтони Уэллз недоуменно моргнул, но тут же, запрокинув голову, рассмеялся. Белые зубы ослепительно блеснули на бронзовом лице.

— Работорговля! Господи, Кассандра, что за воображение! Работорговое судно в Ла-Манше!

— В таком случае, милорд, прошу простить, у меня слишком много дел в Хемпхилл-Холле, поскольку завтра я выхожу замуж, что, впрочем, вам известно, если вы получили приглашение. Так что немедленно высадите меня на берег.

Улыбка графа растаяла, он резко выпрямился. Словно высеченные из камня черты смягчились, черные глаза пристально смотрели на нее.

— Вы не вернетесь в Хемпхилл-Холл, Кассандра.

— Я вас не понимаю, — медленно выговорила она. — Мне говорили, что вы очень богаты, поэтому трудно поверить, что вы похитили меня с целью получить выкуп. Я снова спрашиваю, милорд: чего вы добиваетесь?

— Хочу сделать вас своей женой. Касси пошатнулась, словно от удара, и потрясение уставилась на собеседника.

— Невероятно, милорд! Ваша шутка омерзительна! Я требую, чтобы меня незамедлительно высадили!

Девушке показалось, что граф молчит целую вечность, и она, разъяренно сверкая глазами, воскликнула:

— Мои родные хватятся меня! Когда я не вернусь, они отправятся на поиски, и…

У нее перехватило горло, и побелевшая девушка осеклась.

— И, Кассандра, — докончил граф, — обнаружат разбитую лодку. Вы сами знаете, что приливы в этих местах непредсказуемы и очень опасны.

— Они решат, что я погибла.., утонула. — Девушка подняла широко раскрытые непонимающие глаза. — Но все это бессмысленно. Почему вы так поступаете? Я всегда считала вас своим другом и была уверена, что вы хорошо ко мне относитесь.

— Но это в самом деле так, просто отныне я стану вам больше, чем просто другом.

Касси смотрела в лицо Энтони, лицо, которым, как она знала, восхищалось так много дам, а она сама находила его грубовато-красивым. Теперь, в черных высоких сапогах и белой сорочке, с ненапудренными волосами, взъерошенными морским ветром, он выглядел не английским графом, а истинным пиратом.

Касси, запинаясь, пробормотала, все еще не в силах изгнать из памяти его прежний, знакомый и близкий образ:

— Вы.., вы кажетесь иным, изменившимся… Я привыкла думать о вас как о добром дядюшке… Граф поморщился, но продолжал молчать.

— ..джентльмене, могущественном лорде, чья поддержка и одобрение придавали мне уверенности. Именно вы никогда не упрекали меня, если я делала глупости или отказывалась вести себя, как жеманная барышня. Вы относились к Эллиоту как к брату, а после смерти моего отца помогали ему, объясняли его обязанности… Клянусь Богом, даже у нас на балу, на прошлой неделе, он пел вам дифирамбы!

— Я действительно люблю вашего брата. Хотя он никогда не будет обладать силой вашего характера, тем не менее я считаю его весьма приятным молодым человеком. Не волнуйтесь, вы снова его увидите.

Девушка неверяще покачала головой, отказываясь осознать происходящее.

— Дьявол вас унеси, — проронила она наконец дрожащим голосом, — да вы достаточно стары, чтобы быть моим отцом! Это нелепо, милорд! Вы не можете так поступить! Завтра я выхожу замуж!

— Не настолько стар, чтобы быть вашим отцом, дорогая, хотя в свои тридцать четыре года я, должно быть, кажусь восемнадцатилетней девушке древним старцем! — Темное лицо осветила широкая улыбка. — Нет.., должен признаться, что вы могли бы оказаться моей дочерью, прояви тогда дамы ко мне хоть малейший интерес. Однако вы не моя дочь. Что же касается Эдварда Линдхерста, — продолжал он с ледяным бесстрастием, — вы не созданы для такого брака. Ваше детское увлечение им долго бы не продлилось. Хотя вы знали его с самого детства, он сделан совершенно из другого теста.

— Вы сами не знаете, о чем говорите, милорд. Я любила Эдварда всю жизнь: что бы вы ни сказали и ни сделали — все бесполезно.

— Осмелюсь заметить, что скажу и сделаю многое, Кассандра, для того чтобы эта перемена произошла. — Он с шутливым упреком покачал головой:

— Я был потрясен, узнав, что хорошо воспитанная английская девушка способна тайком переписываться с солдатом. Как я был глуп, когда решил, будто вы выбросили Линдхерста из сердца и головы после его отъезда три года назад!

— Вы действительно ошиблись, милорд, — холодно произнесла она. — Я бы хотела услышать, каким образом вы узнали про письма!

Граф безразлично отмахнулся:

— Это не важно. Достаточно сказать, что его неожиданное возвращение и последующее объявление о помолвке полностью изменили мои планы.

— Что вы хотите сказать.., какие планы?

— Я намеревался ухаживать за вами в Лондоне, как полагается порядочному человеку, и обвенчаться в церкви на Гановер-сквер, со всей пышностью и церемониями, подобающими графу и графине Клер.

Касси смерила его взглядом, полным брезгливого презрения.

— Вы лгали себе, милорд, поскольку я никогда не согласилась бы стать вашей женой. Как вам повезло, что я сегодня вышла в море! И долго вы тут скрывались?

— Последние две недели, если хотите знать. Я не ожидал, что Линдхерст.., приобрел над вами такую власть. Он собирался сжечь вашу лодку, Кассандра?

— Со временем он все понял бы, я уверена! Девушка заметила недоверчивую усмешку графа и пришла в ярость:

— Будьте вы прокляты, это в любом случае не ваше дело!

— Я уже объяснял, дорогая, что отныне вы и только вы занимаете мои мысли. Умоляю не забывать этого.

— Конечно, каждый раз, когда я увижу перед собой труса. И что бы вы сделали, о благороднейший граф, не отправься я сегодня на рыбалку?

— Ах, этот вопрос я сам задавал себе не раз. Пришлось бы оказаться на борту яхты в одной ночной сорочке, Кассандра. Не слишком хорошее решение, конечно, порождающее к тому же множество неприятных вопросов и подозрений. Благодарю за то, что сыграли мне на руку.

Девушка медленно покачала головой.

— Вы не сделаете этого! — панически прошептала она. — Пожалуйста, отпустите меня домой!

— Отныне ваш дом там, где я, Кассандра. Я долго ждал, пока вы превратитесь в прелестную юную женщину.., наблюдал, как ваши юбки становятся все длиннее, а ссадины на коленках исчезают. Я вложил в вас много времени и энергии, миледи, и с тех пор как вам исполнилось семнадцать, решил, что вы станете моей женой. И хотя мне жаль, что вы тоскуете о навеки потерянном виконте, я знаю, это скоро пройдет. Сердца не разбиваются, дорогая, просто иногда болят, но раны быстро затягиваются.

— Вы омерзительный безумец, милорд! — гневно произнесла девушка. — Я ненавижу вас, и если вы тешите себя надеждой, что я когда-нибудь передумаю или забуду Эдварда Линдхерста, вы просто глупец. Замуж? Но раньше я увижу вас в аду!

Она подскочила к двери и стала лихорадочно дергать ручку. Ничего не добившись, Касси принялась колотить кулаками в толстые доски, безразличная ко всему, кроме желания поскорее оказаться как можно дальше от графа. Она отчаянно вонзала ногти в щель косяка, пока не сорвала их. Наконец, смирившись, девушка с тихим рыданием медленно опустилась на колени, прижавшись щекой к двери.

Энтони Уэллз тихо поднялся, подошел к маленькой, съежившейся на полу фигурке и нахмурился при виде окровавленных пальцев. Опустившись рядом, он положил руку ей на плечо:

— Вставайте, Кассандра, вы поранились. Он обнял ее за талию и попытался поднять, но девушка вывернулась и с яростным воплем заколотила кулаками по его груди. Граф потерял равновесие и опрокинулся назад, увлекая девушку за собой, но тут же ухитрился поймать ее мелькавшие руки и поднял их над головой. Увидев в глазах Касси слепую ярость, Энтони толкнул девушку на пол и перекинул через нее ногу, чтобы удержать на месте. Касси лежала, тяжело дыша, пытаясь вдохнуть поглубже.

— Пустите меня, — неожиданно застыв, прошипела она с убийственным спокойствием. Энтони вгляделся в бледное лицо.

— Именно вы напали на меня, Кассандра, — напомнил он. — Я отпущу вас, если вы будете держать свое колено подальше от моих.., скажем.., брюк.

Неяркий румянец разлился по ее щекам.

— И, надеюсь, пообещаете мне также позаботиться о своих руках? Вы сильно покалечились. Сорванные ногти — не пустяк.

— Обещаю, — выдавила девушка, закрыв глаза. Граф разжал руки и помог ей подняться.

— Немедленно сядьте.

Девушка уставилась на брызги крови, запятнавшие белую рубашку, и только сейчас ощутила пульсирующую боль в пальцах. Сев на подставленный Энтони стул, она положила ладони на столешницу, опустила голову и не подняла, даже когда почувствовала, как он смывает кровь теплой водой.

— Не шевелитесь, Кассандра. Сейчас я принесу бинты — нужно перевязать раны.

Она опустила голову еще ниже, пока он осторожно бинтовал ее пальцы полосками белой ткани. Не успел Энтони закончить, как Касси неожиданно тихо, очень сдержанно обронила:

— Я помню, как впервые увидела вас, когда была совсем еще маленькой. Тогда вы были очень добры ко мне и даже купили пирожок на ярмарке в Колчестере.

— Я тоже помню.

— Но потом вы уехали, и я снова увидела вас лишь через несколько лет. Мисс Питершем сказала, что вы знатный аристократ, известный в Англии и Италии.., и что вы часто бываете за границей. Потом вы неожиданно вернулись, когда мне исполнилось четырнадцать, и подарили на день рождения шахматы из слоновой кости. Я даже спросила мисс Питершем, нет ли у вас дочери, моей ровесницы, и не потому ли вы так добры ко мне.

Граф осторожно приподнял ее подбородок и вынудил взглянуть на него.

— Вы копия своей матушки.., и это лицо всегда стояло у меня перед глазами, пока вы не вытеснили ее из моей памяти.

— Матушка? — повторила она, сдвигая брови.

— Да. Видите ли, я любил Констанс, хотя в то время был совсем еще мальчишкой, но, к сожалению, она уже была замужем за вашим отцом. Для меня не имело значения, что она старше на пять лет. Когда я видел Констанс в последний раз, она уже носила под сердцем младенца — вас, Кассандра.

— В таком случае вы должны меня ненавидеть — ведь я ее убила.

— Возможно, так и было, но ненадолго.., точно так же я ненавидел вашего отца, за то, что его семя пустило в ней ростки. Я оставил Англию и не возвращался несколько лет, а когда все-таки приехал, увидел вас, ее дочь, похожую на мать как две капли воды. Вы были живым, энергичным ребенком, глаза которого светились умом и любознательностью. Я с самого начала намеревался опекать дочь Констанс, наблюдать, как она растет, каким-то образом стать частью ее существования. Но, увидев вас в четырнадцать лет, понял, что вы унаследовали от матери только внешность, но не волю и характер. Даже тогда вы привлекали меня, Кассандра, но когда вам исполнилась семнадцать, я понял, что люблю и хочу только вас. Только вас одну.

— Вы обманываете себя, милорд. Это мою мать вы любите.

— Ошибаетесь, — мягко возразил он.

— Но вы совсем не знаете меня. Нельзя любить того, кого плохо знаешь.

— Поверьте, Кассандра, я прекрасно вас знаю. Сбитая с толку девушка попыталась сжать кулаки, но тут же охнула от нестерпимой боли. Длинные пальцы сомкнулись вокруг ее запястья, и Касси поняла, что он старается не дать ей пораниться еще больше. Этот маленький знак его заботливости привел ее в отчаяние. Касси подняла на него измученный взгляд.

— Как вы можете хотеть кого-то, кто к вам равнодушен?

— В жизни крайне мало вещей остаются неизменными.

Девушка прижалась к спинке стула.

— Черт побери, мне ни к чему ваши вкрадчивые речи, милорд! Я никогда не переменюсь!

— Вам всего восемнадцать лет, Кассандра, — мягко выдохнул он и, неожиданно отпустив ее, уселся рядом. Девушка заметила в устремленном на нее взгляде темных глаз необычайную нежность и инстинктивно сжалась. Она ненавидела себя за умоляющий тон, но ничего не смогла поделать:

— Пожалуйста, отпустите меня! Клянусь, что никому не скажу о том, что вы сделали. Только отвезите меня домой.., ради Бога.

— Нет, — с холодной решимостью бросил граф. — И никогда больше не унижайтесь, Кассандра. Такое не в вашем характере.

— Как вы смеете надменно рассуждать о моем характере?! Вам про меня ничего не известно — ни мои мысли, ни желания, ни стремления. И если я вздумаю унижаться и рыдать, даже перед таким негодяем, как вы, то лишь потому, что сочту нужным!

Но дерзкий тон ее тирады вызвал у него насмешливо-удивленную улыбку.

— Думаю, теперь вы скажете, что склонны к истерикам и способны на любые венские хитрости и уловки.

— Идите к дьяволу!

— А, вот теперь леди заговорила на понятном мне языке. Бьюсь об заклад, другие молодые дамы вашего возраста к этому времени уже продемонстрировали бы тонкую чувствительность, упав в обморок по крайней мере дважды. Благодарю Бога за ваш характер, Кассандра: по-моему, томные барышни чертовски действуют на нервы.