Шелли Такер - Объятия незнакомца

Он нежно провел пальцем по детской щеке. Его загрубевшая, опаленная солнцем кисть казалась огромной рядом с прозрачным личиком дочери. Он до сих пор не переставал удивляться тому, что может испытывать столько любви, гордости и волнения по отношению к этой крохе.

Сзади прошелестел тихий шепот:

– Наверное, Шахира скучает по твоему кораблю.

Он выпрямился и с улыбкой обернулся к жене, стоявшей в дверях их смежной с детской спальни.

– Мери джан, ты почему не спишь? Сегодня моя очередь нести вахту.

Голубые глаза Ашианы засветились нежностью.

– Ей уже почти восемь месяцев. Она скоро научится засыпать без убаюкивающей качки «Леди Валнант», – смеясь, сказала Ашиана.

Он потушил лампу и на цыпочках пересек комнату.

– Д'Авенантам трудно приходится на суше. Особенно тому, кто родился в море.

Он обнял жену за талию, она положила голову ему на грудь. Некоторое время они стояли, в безмолвном удивлении любуясь ребенком.

– Знаешь, – прошептала Ашиана, – я иногда удивляюсь своему счастью. Боги провели тебя через полсвета, и мы нашли друг друга.

Он провел жену в спальню, бесшумно притворив дверь детской.

– Насчет богов я не уверен, – сказал он, целуя красновато-коричневую розу, вытатуированную на ее левом запястье, – А вот перед императором Аламгиром Вторым, который отдал мне тебя, я в неоплатном долгу.

Она, вздохнув, закрыла глаза.

– Я так счастлива, Саксон. Ничего большего для себя я не прошу у судьбы. Мне только хочется.

Она замолчала, но он знал, что тревожит ее. Он сам думая о том же. – Ты хочешь, чтобы Макс со своей избранницей познали такое же счастье.

Она кивнула.

– Я все думаю – ведь у них то же самое, что у нас с тобой. Они предназначены друг другу судьбой. Бога свели их, несмотря на все их различия, противоречия... Но, боюсь, Мари никогда не простит его.

– Моя вина перед тобой была гораздо более серьезной, однако ты простила меня.

Она улыбнулась.

– Мы простили друг друга – скажем так. Ее сапфировые глаза сияли любовью.

Он привлек ее к себе. Поцеловал. Потом подхватил ее на руки и отнес в кровать.

Она лежала, зарывшись в смятые простыни в ожидании его, но на ее лице было хорошо знакомое ему выражение напряженного раздумья.

– Если бы нам удалось найти то письмо... Он снял халат и бросил его в кресло.

– Мои люди осматривали дом, но никакого письма они не нашли.

– Женщины не хранят личные письма на виду. Мари должна была спрятать его где-то. Его может найти только женщина. – Перекатившись на спину, она задумчиво смотрела на шелковый балдахин над кроватью. – Думаю, мне удалось бы отыскать его.

Он забрался на кровать и, сев рядом с ней, взял ее за плечи.

– Ашиана, пока мы не узнаем, где Флеминг, я не подпущу к тому дому никого из нашей семьи, – сурово сказал он. – Не смей даже думать об этом. Ты не представляешь, насколько это опасно.

Она, взмахнув своими густыми ресницами, смотрела на него широко открытыми глазами.

– О чем ты говоришь? Когда это я не считалась с опасностью?

– В том-то и дело, что никогда, – удрученно ответил он.

– Ну, послушай, ведь я могу взять с собой охрану. И это не займет много времени. И потом, я хочу навестить Никобара.

– Никобар чувствует себя прекрасно. Я уже говорил тебе, рана не слишком серьезная, тамошний ветеринар уверен, что он быстро поправится.

– Но этот ветеринар привык иметь дело только с лошадьми да овцами. Что он знает о тиграх?

Он взял в ладонь ее подбородок.

– Ашиана, я сказал «нет». Я не позволю тебе поехать туда.

Она, сердито глядя на него, пробормотала нечто невразумительное.

Что-то насчет дубинок.

Он скользнул к ней под покрывало и вытянулся рядом.

– Мери джан, мне очень жаль, что приходится быть таким тираном. – Он притянул ее к себе и покрыл нежными поцелуями ее лицо, шею. – Там, где речь идет о безопасности моей семьи, я вынужден требовать беспрекословного повиновения.

– Повиновения? – возмутилась она, предпринимая отчаянные попытки вывернуться из его объятия. – Мне иногда кажется, что вы, упрямый англичанин, ничуть не изменились.

– А мне, любезная принцесса, почему-то кажется, что вы ничуть не возражаете против этого.

Он поймал ртом ее губы и поцеловал их. Его поцелуй, вначале мягкий и нежный, становился все глубже, в то время как его руки, спустив с ее плеч сорочку, обнажали ее груди, лаская, возбуждая их. Прижав ее к ложу, он осыпал поцелуями ее благоуханное стройное тело, обволакивал ее словами любви, отдавал ей тихие команды.

Стон, разлившийся у нее во рту, подсказал ему, что она больше не думает ни о тиграх, ни о письмах, ни о рискованных вылазках.

А только о блаженстве повиновения.

Мари ступила в гостиную и отшатнулась.

– Ашиана, почему ты не сказала, что он здесь? – еле слышно прошептала она, глядя на знакомою фигуру в дальнем кресле.

– Но это само собой разумелось. Мы все с нетерпением ждали этого дня.

Как ни подталкивала ее Ашиана вперед, но Мари оцепенело стояла у дверей этой обширной и со вкусом убранной комнаты. Гостиная была обставлена мебелью красного дерева, под потолком поблескивала хрустальная люстра, а на лаковых горках, расписанных в китайском стиле, голубели статуэтки из превосходного дельфтского фаянса, которые, по-видимому, должны были бы стоить не одну тысячу ливров.

Она находилась в этом доме уже третий день, и все это время почти не выходила из своей спальни, согласившись сегодня спуститься в гостиную только после настойчивых уговоров Ашианы, приглашавшей ее присоединиться к семейному событию. Лорду Джулиану сегодня должны были снять повязку, он должен был обрести зрение. И Мари решила, что обязана встретиться с ним хотя бы для того, чтобы сказать, что она искренне сожалеет о случившемся с ним и с его кораблем.

Лорд Джулиан был уже здесь – высокий и светловолосый, его можно было бы перепутать с братьями, если бы не повязка на его глазах. Рядом с ним сидел унылого вида мужчина, очевидно, их семейный доктор, а также лорд Саксон и сухонькая пожилая дама, одетая в элегантное пастельно-розовое платье. Мари поняла, что видит саму герцогиню.

И еще в гостиной сидел Макс.

Судя по ошеломленному выражению его бледного лица, ее появление было для него не меньшей неожиданностью, нежели для нее его присутствие.

– Я не думала, что он уже может вставать, – обиженно прошептала Мари.

– Его вдохновил на это Саксон, – пояснила Ашиана. Мари насупилась. Она больше не верила в коварный план д'Авенантов, направленный на то, чтобы выудить из нее формулу, однако начинала подозревать, что они вынашивают другой, не менее коварный замысел, желая соединить их с Максом.

Что так же бессмысленно, как пытаться соединить масло с водой.

Или порох с огнем.

Она не успела продумать пути отступления, так как была атакована одним из собравшихся здесь заговорщиков.

– Дитя мое, как я рада, что вы согласились присоединиться к нам!

Герцогиня, разбив неловковое молчание, шла к ней с вытянутыми руками и теплой улыбкой, которая удивительнейшим образом согревала ее холодноватые серебристо-серые глаза.

– Мне очень жаль, что мы с вами не познакомились раньше. Я мать Макса. Меня зовут Пейдж. – Обеими руками она пожала руку Мари. – Насколько я понимаю, это вас я должна благодарить за сына. Вы спасли ему жизнь. Я очень благодарна вам. Восхищаюсь вашим бесстрашием.

– Нет... что вы... – запротестовала Мари. Она никак не могла взять в толк, отчего все вокруг приписывают ей качества, которые никогда не были присущи ей. Ведь отнюдь не отвага двигала ею тогда; напротив, полнейшая паника обуяла ее.

– Пустяки, – пролепетала она. Лорд Джулиан засмеялся.

– Я бы так не сказал, мадемуазель. – Он прошел к двери размеренными шагами, словно по памяти находя дорогу. – Макс, конечно, бывает иногда невыносим в своей серьезности и учености, но он все-таки кое-что да значит для нас. Наверное, мы просто привыкли к нему.

– Ну спасибо, – проворчал Макс.

Лорд Джулиан, не удостоив вниманием эту реплику, с проказливой улыбкой на лице взял ее другую руку.

– Позвольте представиться. – Он галантно поклонился Мари. – Лорд Джулиан д'Авенант к вашим услугам. А вы та очаровательная, блестящая Мари Николь ле Бон, о которой мы так много слышали. Должен признаться, мне изрядно досаждает факт, что два моих братца не оставили мне никаких шансов, завладев сердцами восхитительнейших дам. – С этими словами он поцеловал ей руку.

Мари почувствовала, что краснеет. Ей не доводилось слышать столь лестных слов в свой адрес. Даже от Макса. Ашиана улыбнулась:

– Спасибо, Джулиан.

Оставив их, она направилась через комнату к мужу.

Характеристика, данная лордом Джулианом, показалась Мари довольно спорной – особенно тезис о ее очаровании. Он называет ее очаровательной, восхитительной, не видя ее? Но она не стала возражать. Были другие, гораздо более важные вещи, о которых ей хотелось сказать ему.

– Лорд Джулиан, я искренне сожалею о случившемся с вами. Если можете, простите меня...

– Вам не за что извиняться, – прервал он ее. – Я не имею к вам претензий. – Просунув ее руку под свой локоть, он провел ее в гостиную. – И прошу вас, называйте меня просто Джулианом.

Она изумленно смотрела на него. Как может быть он таким радушным, как вообще может выносить ее присутствие, когда ее дьявольское изобретение отняло у него все – зрение, корабль, команду?

Зато его брат помнит об этом.

– Мадемуазель ле Бон, – заговорила герцогиня, – Макс рассказал нам, что военные воспользовались вашим химическим соединением без вашего ведома. Поэтому мы ни в чем не виним вас. Вы сами пострадали из-за него. Мне печально думать о том, что вы лишились дома, потеряли сестру. Примите мои соболезнования.

Мари бросила быстрый взгляд на Макса, раздосадованная, что он так много рассказал о ней родным. Она не привыкла делиться с кем-либо своей болью. Подобные чувства она всегда предпочитала держать при себе.

Как, впрочем, любые свои чувства.

– Вы не несете ответственности за то, как французский флот распорядился вашим изобретением, – подхватил Джулиан. – Мадемуазель, мы оба – и я и вы – стали жертвами в этой игре. Жертвами обстоятельств, которые выше нас.

– Вы очень добры, – тихо ответила Мари, переводя взгляд с Джулиана на герцогиню. – Спасибо вам.

– Ну что вы, мадемуазель, – возразил Джулиан. – Дело не в доброте. Просто я не умею долго сожалеть о чем-либо, как и злиться на кого-либо.

Герцогиня заняла свое место на диване, а Джулиан продолжал стоять рядом с Мари, улыбаясь.

И она вдруг обнаружила, что улыбается тоже. Пусть похвала его явно преувеличенна – если бы он мог видеть ее, он вряд проявил бы такую обходительность, – но он, однако... весьма обаятелен.

Макс кашлянул:

– Джул, пора бы тебе уже оставить ее.

Джулиан язвительно хмыкнул.

– Вот, пожалуйста, разве не говорил я вам, что он бывает невыносим?

С этими словами он, осторожно ступая, провел ее к креслу, стоявшему в дальнем от Макса углу.

После чего прошел к своему, стоявшему посредине комнаты.

– Доктор Вебстер, пора приступать, – сказал он с нетерпеливым жестом. На его лице снова мелькнула проказливая усмешка. – Думаете, легко так долго не видеть женщин и корабли?

Саксон задернул шторы на окнах, Ашиана зажгла лампы. В комнате воцарилась тишина. Доктор вытащил из своего черного саквояжа ножницы, склонился над Джулианом и надрезал повязку.

Медленно и осторожно снимал он ее, сматывая в клубок узкую полоску белого льна, которой, казалось, не будет конца. Мари почувствовала, как внутри у нее все сжалось. И поняла, что испытывает то же чувство, которое испытывал каждый, кто находился сейчас здесь. Надежду.

Она ощущала себя частью их. И это было непостижимо.

Как непостижимой была и атмосфера любви, наполнявшая этот дом; она ощущала ее почти физически. Вот лорд Саксон и Ашиана, они стоят, прижавшись друг к другу, его рука обнимает ее плечо; герцогиня, ее лицо полно тревожного ожидания и боли, когда она смотрит на доктора, снимающего повязку с глаз ее сына; вот сам Джулиан – обаятельный, мужественный, не унывающий Джулиан.

Как добры они все, как заботливы друг к другу. Да ведь они замечательные люди.

Она украдкой взглянула на Макса. Он не заметил ее взгляда, неотрывно глядя на брата, его серые глаза потемнели – тревожное ожидание и надежда сквозили в них. А еще любовь.

Ей вдруг вспомнились слова, которые он сказал прошлым утром.

Я пошел на это из-за Джулиана.

Я хотел спасти людей.

Спасти людей. Об этом же думала она, работая над удобрением.

Она не могла понять, что так смущает ее – те ли закравшееся сомнение, что он не так уж много лгал ей, то ли то обстоятельство, что его мотивы так схожи с ее...