И, в конце концов, после часа мучений, мы добились неплохих результатов. Шары висели, рисунки располагались в нужных местах. И, казалось, я довольна результатом, но что-то в общей атмосфере намечающегося праздника меня смущало.

— По-моему, выглядит круто, — сказала Инга. Она вообще сегодня казалась какой-то уж очень довольной. И я почему-то подумала, что на ее настроении сказывается присутствие Глеба. Сегодня она много с ним разговаривала, они вместе смеялись и даже пару раз сходились во мнениях, полностью противоположных моим собственным.

— Ага, — задумчиво проговорила я. Сложившаяся ситуация меня несказанно заинтересовала. — Только это… мне идти надо. Мама просила пораньше вернуться, что-то хотела… так что, вы тут уж сами как-нибудь!

И не важно, что все доделать, в общем-то, должна я сама. Я взяла и попросту сбежала. Почему-то я вдруг подумала, что, если эти двое начали проявлять друг к другу интерес, их лучше оставить одних. Пусть пообщаются наедине, попривыкнут. Вдруг из этого чего-то и выйдет?

И нет ничего знаменательного в том, что та самая картина выдуманного Федорова Георгия ('Кошки на сердце скребут') сейчас твориться у меня в душе. Главное, поменьше о себе думать, зато Инга счастлива будет. Так уж устроена я. На вид — странная, чокнутая девчонка, которая не даст себя в обиду, внутри — маленькая и хрупкая девушка, которая в первую очередь подумает о благополучии по-настоящему близких людей.

Следующий день для всех начался прекрасно, а особенно — для меня. С самого утра я стояла возле 'Любовной почты', рассматривая постепенно наполняющийся контейнер. Ученики с самыми счастливыми лицами кидали в ящик свои любовные письма, а я с тоской думала, что кто-то, наверное, решил признаться своему возлюбленному в любви (анонимно, конечно же). Одна моя одноклассница, Нинка, пару лет назад решила признаться Кольке (тоже моему однокласснику) в любви. Но, будучи глуповатой в те годы, она не подумала, что ее почерк может оказаться узнанным (а он у нее был бледный и с уклоном на печатные буквы — в общем, одним из самых узнаваемых почерков школы). В итоге маленькая тайна стала всеобще известным фактом, хоть она и очень долго отказывалась от своего авторства.

Вспоминать такие случаи можно очень долго — их бесконечное множество! Так, например, два года назад все та же неугомонная Нинка решила снова прикольнуться над несчастным Колей, но в этот раз все было куда изощреннее. Она специально купила одну лишнюю, красивую валентинку. И, когда Коля эту самую открытку получил, мы все испугались. Честно-честно! Потому что тайное послание писали все наши девчонки, включая и меня! Каждая выводила по одной цветной, но непременно печатной букве — в конечном итоге вышла надпись 'Люблю тебя, твой тайный ангелочек'. Конечно, это все были несерьезные детские шалости, хотя Коля к ним и относился настороженно. Но, наверное, все это стоило того, чтобы спустя год, все на тот же день Святого Валентина, он публично признался ей в любви. И сейчас он безумно любит свою Нинку, а она каждый раз припоминает ему его невнимательность (как он мог так долго не замечать, что она для него — единственная?).

Такие хэппи-энды мне очень нравились, и я всегда была искренне рада за двух воссоединившихся половинок, хоть и относилась к этому скептически. Почему-то, я не могла верить в то, что еще остались такие парни, которые могут полюбить тебя еще со школы и прожить вместе всю жизнь, быть рядом в горе и радости, умереть в один день. Я в такую любовь не верила, всегда считая, что с взрослением розовые очки куда-то испаряются, мир перед нами предстает в несколько других красках, и эта любовь — она, должно быть, улетает вместе с теми несчастными очками.

— Цирк уехал, клоуны остались, — бурчала я про себя, замечая, что 'почта' только прибавляется. Вот у меня сегодня будет работы, ведь все эти валентинки еще и по классам разнести нужно… сумасшедший дом. И не душит жаба людей, они не скупятся на эти странные открытки в форме сердечка… да ладно, чего уж, и сама на них не поскупилась.

После уроков я, Инга и еще пару ответственных ребят занялись разбором валентинок. Времени у нас было немного до начала мероприятия, посвященного чудесному празднику. Поэтому сортировали так, как могли. Среди сотен самых разных на вид открыток, было не так уж и много крупных валентинок. Какого же было мое удивление, когда мне передали одну из таких и сказали — для тебя.

Инга, заинтересованно подняв бровь, бросила свою сортировку и присоединилась ко мне — читать чье-то послание. Я, хоть и девушка в любовь не верящая, все же ожидала увидеть в открытке какую-нибудь романтическую чепуху, трагическое признание в любви и так далее. Но написано там было совсем другое:

'Дорогая Соня. Предполагаю, что ты бы хотела увидеть сейчас что-то очень романтичное. Может, ты даже подумала о любви… хотя нет, это же ты! Зная тебя, я уверен, что ты ждешь подвоха. Так вот, оправдываю твои ожидания! Хочу сказать, что своего имени я здесь не напишу. И ты наверняка не догадаешься, кто тебе пишет. Но, вообще-то, ты мне сильно нравишься — и об этом ты тоже не догадываешься. Спешу поздравить тебя с этой великой радостью, и обрадовать тем, что сегодня ты обзавелась новым поклонником!

С наилучшими пожеланиями!

P.S. Тебе и Инге наверняка интересно, кто это! Даю пищу для размышлений — мы с тобой хорошо знакомы, Сонечка!'

Почему-то, первая мысль, пришедшая мне в голову — моя великолепная подруженька. Она сидела, скрестив ноги, с искренним любопытством уставившись в чертовое послание. От интереса девушка высунула кончик языка — кажется, Ингуша уже в уме продумывала разные кандидатуры.

Нет, этот не могла быть Инга. Она, конечно, еще та актриса, любит надо мной посмеяться, потому что я нередко делаю то же самое. Но сегодня это никак не могла быть моя подруга — ее искреннее любопытство было написано огромными буквами на ее миленьком аккуратном личике.

— А чего, собственно, гадать? — подумала Инга. — Получай удовольствие, подруга. Кем бы ни был этот чудесный чувак, желаю ему… удачи.

— Нет, вот во всех вопросах, касающихся меня и парня, ты всегда поддерживаешь противоположный пол. Где в этом мире справедливость?

— Я надеюсь, что она когда-нибудь наступит, и, наконец, кто-нибудь утащит тебя замуж.

— Не дай Бог! Я не собираюсь замуж в раннем возрасте, ты это прекрасно знаешь! К тому же, все мужики козлы. Так что я не спешу связывать себя узами брака с представителями парнокопытных.

— Зато кто-то другой этого может захотеть! Вот, к примеру, твой новоявленный поклонник.

— Да ну нафиг! К тому же, он может оказаться тупым кривоногим уродом из неблагополучной семьи с бесперспективным будущим алкоголика со стажем! И ты так просто отдашь меня в руки этому калеке, который загубит всю мою жизнь?

— Фантазерка!

— Меня никто не любит, — я прослушала речь Инги мимо ушей, абсолютно уверенная в том, что полученная мною валентинка — не что иное, как розыгрыш кого-то из хороших знакомых. — Слухай… а как у тебя дела с Глебушкой?

— Кем? — если бы в этот момент моя подруга пила сок или воду, то точно бы поперхнулась — такое удивленное у нее в этот момент было лицо, что я даже засмеялась.

— Ну, с Глебом? Все чики-пуки? — подозрительно довольно поинтересовалась я.

И чего полезла с расспросами? Мне же все равно! Единственная реально волнующая меня вещь, это счастье Инги. Но и это оправдание казалось каким-то уж больно неправдоподобным: раньше ухажеры подруги меня волновали мало.

— А что? Должно быть чики-пуки? — удивилась девушка.

— Вы вроде в последнее время неплохо общаетесь, — вздохнула я недовольно. — Вот даже вчера, когда зал украшали! Сама вспомни… вы так мило болтали! Колись, ты все-таки на него запала?

— Слушай, Сонь, ни на кого я не запала! Тем более на Глеба. Мы просто с ним общаемся. Как друзья!

— Так я и поверила тебе! Почему ты не хочешь быть со мной откровенна? Раньше тебе все хотелось мне рассказать, а сейчас… ты вообще в последнее время какая-то тихая. И я переживаю за тебя.

— Совенок, есть вещи, которые тебе пока знать не стоит. Но ты узнаешь, обязательно! — Инга лучезарно улыбнулась и выскочила из кабинета. Мне оставалось только сидеть с открытым ртом и смотреть в сторону захлопнувшейся двери.

Между нами впервые стали появляться какие-то секреты. И мне очень хотелось понять, что случилось с моей драгоценной подругой. Уж не любовь ли это?


Суматоха за сценой, скороговоркой повторяемые заученные слова, крики 'у кого есть зеркало?', 'я все забыла!', 'не видел ли здесь кто-нибудь мой сценарий?' и т. д. — все это признаки скорого открытия мероприятия, посвященного дню Святого Валентина. Я аккуратно прицепила белые крылышки на спине, то же самое проделал второй ведущий и по совместительству мой напарник Федя. Мы были эдакими ведущими-ангелочками, и, как личности, наиболее привыкшие к такому дурдому за сценой, сохраняли молчаливое спокойствие. Свои слова мы знали назубок, сцены уже давно не боялись, и вообще… жизнь казалась мне сегодня чем-то прекрасным.

Нет, это не благодаря полученной накануне валентинке. Просто состояние праздника воодушевляло.

Инга, которая всегда крутилась где-то рядом, помогая каждому в отдельности и всем и сразу, критически осматривала мой внешний вид. Да, красотой я не блистала. Короткие светлые волосы были единственным, что доставляло мне удовольствие — не потому что у меня было супер-пупер шикарное каре, а потому что я остриглась втайне от родителей и теперь очень гордилась этим фактом. Темно-синее платье не обтягивало мою фигурку, делая из меня модель, не стройнило (и, к счастью, даже не полнило). В общем, платье как платье — говорила я. Мешок — заключила подруга.

— Давай я тебе хоть глаза подведу, а? Смотреть же страшно! — жалобно проговорила Инга. — Ты бы хоть людей окружающих пожалела! Им же на тебя еще весь концерт глазеть…

— Тебя терпят, и меня вытерпят, — пробормотала я.

Подруга обиженно фыркнула и удалилась со сцены к остальным зрителям. Удобно устроившись на первом ряду, она показала мне язык и отвлеклась на разговор с остальными ребятами.

— Пятиминутная готовность! — крикнул кто-то очень сообразительный. И тут как-то резко у всех нашлись потерянные вещи, все убрали наушники из ушей, стих смех и громкие разговоры, со стороны зрителей послышался заинтересованный шепот. Все обозначало скорое начало праздника.

Федя потряс меня за руку и указал за спину. — Тебя зовут.

Обычно разговорчивый Федя в этот раз ограничился двумя словами — очень странно, учитывая, что обычно он любит допытывать все и обо всем. Наверное, волнуется.

Но Федя (мальчик, в общем-то, симпатичный, общительный, располагающий к себе — короче, просто душка) как-то резко позорно сбежал куда-то на задний план. Стрелку мне забил не кто иной, как его величество Глеб Пономарев. Он приветливо помахал мне рукой, а потом поманил за собой — мы отошли в сторону, чтобы к нам никто не мог прислушаться.

— Тебе чего? — удивилась я. Глеба я сегодня в школе не видела, и, вроде бы, его не должно было быть. Помню, что утром я еще злорадно похихикала над трусостью этого парня. Небось ожидал, что на него толпы влюбленных поклонниц из его фан-клуба нападут, утащат, и потребуют обещание жениться на каждой. Действительно, что может быть страшнее, чем день Святого Валентина для красивого парня?

— Да вот, хотел пожелать удачи, — усмехнулся Глеб.

И почему даже в таком странном повороте событий глупой себя чувствую именно я?

— Больной, или прикидываешься? — я хмуро глянула Глебу прямо в глаза. Захотелось потрогать его лоб и убедится, что у Пономарева температура, но я удержала себя от такого порыва доброты. — Приперся сюда сегодня, чтобы мне удачи пожелать?

— У тебя определенно завышена самооценка! — нагло заявил парень, затем похлопал меня по плечу (точнее сказать, запечатлел на половине моей руки пару больших синяков) и улыбнулся, как улыбается первоклассник на новогоднем утреннике 'настоящей' внучке деда Мороза. — У меня здесь куча дел. Просто не мог отказать себе в удовольствии полюбоваться на твое разозленное очаровательное личико.

— Фигасе, — только и выдала я. — Слышь, вали, пока я не вскипела! Иначе эти ангельские крылышки совсем не по-ангельски с моей помощью проедутся по твоей физиономии!

— Что за угрозы, Сонечка? Кто бы мог подумать, что за такими милыми глазками и пушистыми белыми крылышками скрывается зубастый дьяволенок?

— А ты не думай, мачо! Таким, как ты, думать вредно. Мозг закипит. Заруби себе на носу: не докапывайся до меня, понял? Чего вообще приперся? Удачи пожелать? О'кей, пожелал, спасибо. Можешь валить.

— Сонь, а чего ты завелась-то так? Я разве сказал тебе что-то плохое? — уже без прежней игривой интонации спросил Глеб, затем посмотрел на что-то или кого-то позади меня. — Кстати, уменьши громкость своего ангельского (он как-то по особенному выделил интонацией это слово) голоса. Твои подопечные начинают на нас странно смотреть.