Нэн Райан - Обжигающая любовь

Кроме Тэмпл, в спальне шейха оставался Тариз. Тариз сидел возле постели господина, тихий и безмолвный, как ночь в пустыне. Тариз видел, как сильно страдала Тэмпл. Время от времени она начинала всхлипывать и объяснять бредящему Шарифу, как она виновата перед ним. Когда она не просила прощения у шейха, она каялась перед Таризом. Она говорила, что поступила в высшей степени опрометчиво, ударив его по голове и оставив в пустыне. Она надеялась, что и шейх, и Тариз поверят ее искреннему раскаянию и простят.

Тариз слушал плачущую красавицу и сочувствовал ей.

Тэмпл, взяв за руку прекрасного, но находившегося на волосок от смерти Шарифа, умоляла его открыть глаза, сказать хоть слово.

Тэмпл склонила свое залитое слезами лицо к плечу Шарифа, опустила голову на подушку и стала вспоминать, как она просила его воинов плыть к городу, где их господину могли бы оказать врачебную помощь. Они отказались.

Лодка причалила к берегу, преодолев всего несколько миль. На берегу шейха уже встречали мужчины его племени со свежими лошадями. Четверо из них вызвались доставить Самиру к ее родителям, а Лейлу туда, куда она скажет.

Все остальные помчались в лагерь. Тэмпл пыталась убедить воинов, что скачка только повредит шейху, что он не выживет, если его не доставят к врачу. Но ее никто не слушал.

Тэмпл вздохнула, слегка потерлась щекой о руку Шарифа и пристально взглянула ему в лицо. Человек-загадка. Его подданные слишком точно выполняют его приказания, слишком опасаются нарушить приказ господина. Они слишком боятся его суда. Они слепо выполняют его приказы. Такое бессловесное, бездумное подчинение может стоить шейху жизни. Тэмпл продолжала любоваться лицом Шарифа, не зная, как ей жить, если он умрет. Мысль эта была невыносима.

— Тариз, я люблю его, и я же его убила.

— Нет, Тэмпл. Шейх будет жить. Шариф очень крепок. Его не так-то легко убить.

Женщина улыбнулась.

— Надеюсь, ты прав. Вы, арабы пустыни, физически намного крепче нас.

— Шариф не араб, — улыбнулся Тариз. Тэмпл с удивлением подняла голову.

— Не араб?

Тариз вздохнул и покачал головой.

— Наверное, пришло время вам узнать немного больше о шейхе Шарифе Азизе Хамиде.

Тариз обошел вокруг кровати и устроился на стуле возле Тэмпл. Сердце Тэмпл исполнилось болью и состраданием. Она со слезами на глазах слушала горестную историю о смерти родителей шейха. Только теперь она поняла, что значили слова Шарифа «Это за мою мать!», которые он выкрикнул во время перестрелки во дворце Мустафы.

— Настоящее имя Шарифа Кристиан Телфорд, — продолжал Тариз. — Его родителями были сэр Альберт Телфорд, благородный, титулованный джентльмен, и его жена Маурин. Лорд и леди Данравен. Кристиан был их единственным сыном.

— Но ведь он смугл, как настоящий араб, — в сомнении прошептала Тэмпл.

— Его мать была прелестной темнокожей ирландкой. В ее жилах текла мавританская кровь. Цвет кожи Кристиан унаследовал от нее.

Тариз долго рассказывал Тэмпл, как старый шейх воспитывал найденыша. Он поведал ей, что бездетный шейх растил Шарифа как родного сына. Объяснил, что, выполняя последнюю волю матери, Шарифа-Кристиана отправили учиться в Англию.

— Шариф знает о том, что он приемный сын?

— Знает. Когда ему исполнилось пять лет, старый шейх все рассказал. Перед отъездом Шарифа в Англию его приемный отец сказал, что, если молодой человек не захочет возвращаться обратно в пустыню, его не осудят.

— Но Шариф вернулся. — мягко заметила Тэмпл. — Жизнь кочевника он предпочел…

— Да, — гордо отозвался Тариз. — По рождению он англичанин, но сердце его принадлежит пустыне.

Тэмпл и Тариз продолжали тихо беседовать. Наконец она спросила:

— Скажи, Тариз, почему Шариф решил похитить меня?

— Разве вам не показали письма, написанного Шарифом и адресованного вашему дяде?

— Конечно, показали. Но я все-таки не понимаю, почему Шариф…

— Он не собирался причинять вам вреда. Долгие годы, вернее, десятилетия Дюплесси снабжают оружием презренных турков.

— И тем не менее Шариф…

— Да, он рисковал жизнью, чтобы спасти вас.

— Ах, Шариф… — Тэмпл бросила нежный взгляд на раненого.

— Шариф, как и его приемный отец, много раз пытался объяснить вашей семье, что вместе с оружием они поставляют в пустыню смерть и разрушение. Но к его словам не прислушались.

Тариз поднялся со стула, направился к сундуку из черного дерева и достал оттуда гильзу, которую недавно вынул из окровавленных одежд Шарифа. — Посмотрите.

Тэмпл содрогнулась, когда, взглянув на гильзу, увидела клеймо «Дю-Пи».

— Эта гильза была в руке Шарифа, когда мы нашли его и его мать в пустыне, — объяснил Тариз. — Люди Хусейна убили родителей Шарифа при помощи оружия, произведенного на заводах, принадлежащих вашим родным.

— Господи, нет.

— Презренные турки — безжалостные убийцы. Они замучили и убили многих наших людей. Оружие у них лучшего качества, чем наше, и его намного больше. — Ничего не говоря, Тэмпл смотрела на гильзу. — Говорят, что единственной наследницей своего состояния ваш бездетный дядюшка Джеймс Дюплесси назначил вас, это правда?

— Да, это так.

— Вот поэтому Шариф вас и похитил. Он отправил человека послать телеграмму вашему дяде, зная, что последний сделает все возможное, чтобы облегчить вашу участь. Шариф был уверен, что ради вашего спасения сэр Джеймс распорядится прекратить отгрузку оружия туркам. — Тариз вздохнул. — Как нам теперь известно, телеграмма не дошла до адресата.

Тариз поднялся, ласково похлопал молодую женщину по плечу и сказал:

— Если понадоблюсь, я буду недалеко от шатра.

— Подожди, Тариз, — попросила Тэмпл. — Скажи, что значит «Нэкседил»?

— Моя красавица, — улыбнулся тот.

После ухода Тариза Тэмпл еще долго сидела, перекатывая на ладони гильзу. Шариф застонал, и Тэмпл словно забыла обо всем. Она снова взяла его ладони в свои, принялась целовать и приговаривать, как она любит его, как беспокоится о нем. Она всегда будет любить своего спасителя. Сможет ли он ответить на ее чувство? Хоть немного?

Тэмпл провела всю ночь с раненым шейхом. Она гладила его, целовала, шептала слова любви.

На рассвете шейх открыл глаза, вернувшись из небытия. Он увидел склонившееся над ним полное любви и сострадания лицо Тэмпл.

— Любовь моя, слава Богу, ты проснулся.

— Как ты назвала меня? — слабым голосом спросил Шариф.

— Любовь моя. Шариф, ты моя любовь, хочешь ты этого или нет. Я люблю тебя сейчас и буду любить всегда.

— Нет, Тэмпл, ты не можешь любить меня. Я не позволю тебе любить себя.

— Я не спрашиваю твоего разрешения.

— Разве ты забыла? Я ведь похитил тебя!

— Я ничего не забыла. Это просто не имеет значения.

— Я был жесток и безжалостен.

— Ты рисковал жизнью, чтобы спасти меня.

— Наши культуры…

— Что же наши культуры? — лукаво переспросила Тэмпл.

— Ты американка, я араб.

— Нет, дорогой, ты англичанин. Более того — английский лорд.

— Да… но я ведь живу, как араб, — нахмурился Шариф.

— Я схожу за доктором, — улыбнулась Тэмпл. — Отдыхай, дорогой, а когда ты немного поправишься, я уговорю тебя снова любить меня.

Шейх, стоял в тени огромного полотнища недалеко от шатра. Лицо его перерезали глубокие морщины, взгляд его был прикован к темной точке на горизонте.

Час пришел. Сегодня она его покинет. Сегодня утром…

Шариф ухватился за спасительный шест: у него все еще болела раненая, спина. Но боль под лопаткой не шла ни в какое сравнение с сердечной.

Шариф, вздохнул и вынул сигару из кармана белой льняной рубашки. Втянув дым, он — в который уже раз — принялся убеждать себя в том, что поступает правильно. Он должен думать о благе Тэмпл. Ее счастье должно быть для него важнее собственного благополучия.

Всю минувшую ночь он потратил на то, чтобы убедить в этом Тэмпл. Он говорил ей, что она и ее семья принадлежат другой стране, там живут ее друзья; что у них не может быть общего будущего, ведь она американка, а он араб вне зависимости от того, чья кровь течет в его жилах.

Он отсылал ее прочь. Дни и ночи, проведенные с этой женщиной, были самыми счастливыми в его жизни. И самыми мучительными. Всегда решительный, он превратился в мятущегося, нервного, выжидающего человека. Едва он принимал твердое решение отправить ее на родину, как тут же откладывал его исполнение, потому что не мог расстаться с улыбающейся, преданной Тэмпл. Тэмпл ухаживала за ним, как самая заботливая сиделка, меняя окровавленные повязки, успокаивая его, ласковым словом. Когда он засыпал, то неизменно слышал ее слова:

— Когда проснешься, я буду с тобой. Я никогда тебя не оставлю.

Она развлекала его, как могла. Она сулила ему свою любовь, когда он поправится.

Наконец Шариф смог встать с постели. Вечером этого же дня он твердо сказал: — Я отсылаю тебя домой, Тэмпл. Завтра. Женщина посмотрела на него так, словно он только что больно ударил ее, но ничего не сказала. Он откашлялся и продолжал:

— Дюжина моих воинов доставит тебя на побережье, оттуда ты немедленно отправишься во Францию. Из Франции ты вернешься в Англию, из Англии — в Америку. — Шариф попытался улыбнуться, но понял бессмысленность попытки. После долгого молчания он мягко сказал: — Тэмпл, у нас нет будущего. Эта пустыня стала для меня домом.

— Она может стать домом и мне. — В глазах Тэмпл блестели слезы.

— Старая арабская пословица гласит: «Пересаженные деревья не дают буйной поросли».

Теперь же, стоя в лучах восходящего солнца и вглядываясь в даль, шейх понимал, что смелость и решительность покидают его.

Он чувствовал, что к нему бесшумно приблизилась. Тэмпл и остановилась за спиной. Он чувствовал се присутствие так явственно, словно она подошла и положила руку ему на плечо. Он отбросил окурок подальше, и обернулся.

Тэмпл, одетая в дорожный костюм, смотрела вовсе не на него. Из шатра вышла Рикия, и Тэмпл повернулась, чтобы попрощаться с ней.

К удивлению Шарифа, Рикия расплакалась и принялась обнимать Тэмпл.

— До свидания, Рикия. Спасибо за заботу. — Тэмпл обняла женщину за плечи. — Я знаю, ты не понимаешь моих слов, надеюсь, понимаешь чувства.

Смущенная Рикия поспешила скрыться в шатре.

Пришла очередь Тариза прощаться с госпожой. Юркий араб улыбался все утро. Но сейчас в глазах его не было ни смешинки. Тэмпл радостно улыбнулась Таризу, а он крепко, едва не задушив, обнял ее.

— Я буду очень скучать по тебе, Тариз.

— Мое сердце подобно пустыне, выжженной солнцем.

Тэмпл заметила, что на щеке его сверкнула слеза. Тэмпл потрепала друга по плечу, и он поспешил прочь, утирая слезы концом тюрбана.

Тэмпл увидела, что к шатру направляется группа всадников, мальчик-конюх ведет ей оседланного Тоза. Молодая женщина расправила плечи, глубоко вздохнула и подошла к Шарифу. Слезы текли по ее лицу. Она сказала:

— Дюплесси прекратят поставку оружия туркам. Я обещаю. — Она опустила глаза. — Я обещаю также, что ты будешь скучать по мне до конца своих дней на земле.

— Подожди, — окликнул ее шейх, заметив, что она уходит.

— Нет. И не прикасайся ко мне. Не смотри на меня. Не смотри, как я ухожу.

Слова Тэмпл разбили сердце шейха. Шариф вцепился пальцами в ремень и не мигая смотрел, как красивая женщина с золотистыми волосами уходит от него навсегда. Он стиснул зубы и не окликнул ее.

Старый шейх хорошо воспитал его: Шариф никогда не показывал ни нежности, ни печали, ни сожаления в присутствии верноподданных.

С гордо поднятой головой Тэмпл направлялась к группе ожидавших ее всадников.

Она знала, что любимый смотрит ей вслед. Она спиной чувствовала его взгляд.

Наконец Тэмпл поравнялась с Тозом. Рыжий жеребец пританцовывал на месте, предвкушая скорую прогулку. Он дружелюбно заржал, приветствуя хозяйку. Отказавшись от помощи конюха, Тэмпл приняла у него поводья и взлетела в седло. Тоз тотчас рванулся с места. За Тэмпл последовали сопровождающие.

Шейх, не двигаясь, стоял в тени навеса, глядя, как возлюбленная исчезает навсегда. Он провожал взглядом Тэмпл и ее эскорт, пока всадники не превратились в маленькую черную точку на горизонте.

Большего он вынести не мог. Его сердце готово было разорваться от любви и боли. Громкий крик сорвался с губ шейха. Он приказал подвести себе коня. Через минуту возле него вырос улыбающийся Тариз, держа под уздцы Принца.

— Поторапливайтесь! — широко улыбаясь, сказал Тариз. — Нельзя терять ни секунды.

Старик долго стоял под палящим, солнцем, глядя, как его хозяин мчится по горячим пескам.

Шарифу понадобилось всего несколько минут, чтобы настигнуть караван. Тэмпл, услышав глухие удары копыт о землю, обернулась и, увидев шейха, восторженно улыбнулась. Она стащила с головы пробковый шлем, швырнула его в песок и распустила длинные волосы. Потом она вонзила в бока Тоза носки своих сапог и пустилась наутек, зная наперед, что Шариф выиграет эту скачку.