Барбара Картленд - Очарование иллюзий

1907год

Девина стояла на ступенях огромного, нелепой архитектуры особняка из бурого камня на Пятой авеню и мысленно молилась о том, чтобы сегодня ей наконец повезло и она получила работу. Девушка понимала, что шансы ее невелики, но, просматривая в газете колонку объявлений о вакансиях, решила, что на этот раз счастье ей улыбается.

Мысль, что она не в состоянии заработать достаточно денег, чтобы оплатить свое возвращение в Англию, не давала покоя Девине. Муж ее покойной тетушки поступил жестоко и несправедливо, отказавшись дать ей необходимую сумму, хотя Девина почти год ухаживала за его женой и вела хозяйство, дав ему возможность сэкономить на прислуге. С первого же дня дядя начал попрекать ее куском хлеба, откровенно презирая за то, что она, как и ее тетушка, англичанка.

Сэмюел Киворд не переносил англичан, и Девина часто удивлялась, как тетушка осмелилась пригласить свою недавно осиротевшую племянницу приехать жить в их дом.

Смерть близких явилась для Девины настоящим ударом, будущее представлялось ей мрачным и безрадостным, и приглашение тетушки приехать в Америку она восприняла как неожиданный подарок судьбы. Многочисленные родственники - двоюродные сестры, престарелая прабабушка - звали девушку к себе, но их приглашения казались неискренними и продиктованными лишь чувством долга. Письмо же тетушки Луизы открывало, казалось, новые горизонты, и Девина, полная радужных надежд на счастливое будущее, отправилась через Атлантику, словно путешественник в поисках новых земель.

Скучный захолустный городок, где жила тетушка, пренебрежительное отношение ее мужа и изнуряющая каждодневная работа по дому очень скоро развеяли иллюзии девушки, однако и ухудшающееся день ото дня здоровье родственницы не позволяло Девине все бросить и вернуться домой. Она безропотно сносила постоянные насмешки дяди над своим происхождением и терпела унижение только ради тетушки, утешаясь мыслью, что выполняет свой долг по отношению к родному человеку.

Теперь тетушка умерла, соединившись на Небесах с родителями Девины, а девушка снова осталась одна во всем мире, но на этот раз в чужой, непонятной стране и без средств к существованию. Ни разу не упрекнула она Сэмюела Киворда за то, что он не обеспечил больной жене достойного ухода. Все свои сбережения Девине пришлось истратить, чтобы скрасить последние дни жизни тетушки.

Муж покойной тети был суровым мужчиной, строго придерживался норм и правил евангелической церкви и вел свое небольшое дело с немецкой аккуратностью и бережливостью. После того, как он так несправедливо обошелся с Девиной, унижаться перед ним и о чем-либо просить не имело смысла.

Сэмюел Киворд вручил ей десять долларов, сухо заметив, что этой суммы будет достаточно для покупки билета до Нью-Йорка, а там она, если постарается, сумеет найти себе работу. Девина еле сдержалась, чтобы не высказать ему все, что накопилось у нее в душе: ведь именно он, пожалевший денег на хороших врачей, был виноват в том, что тетушка так рано ушла из жизни. Она смолчала, решив, что бесполезно выяснять отношения с человеком, который достоин лишь презрения.

Приехав в огромный и бурлящий Нью-Йорк, где у нее не было ни одной знакомой души, Девина растерянно бродила по улицам, не зная, к кому обратиться и где переночевать. Любезный полицейский-ирландец пожалел взволнованную и беспомощную девушку и сказал ей, где можно остановиться в недорогих, но приличных меблированных комнатах. Девина сняла крошечную комнатку за цену, показавшуюся ей непомерно высокой. Теперь необходимо было найти работу.

Поначалу Девина хотела устроиться в какой-нибудь магазин, но, куда бы она ни обращалась, все вакансии были заняты. К тому же зарплата продавщицы слишком мала, на обратный билет в Англию ей пришлось бы копить деньги годами. Положение девушки становилось все отчаяннее, пока однажды, листая газету, она не прочитала следующее объявление:

«Для сопровождения молодой леди в Англию требуется компаньонка - английская дама благородного происхождения, имеющая рекомендации. Обращаться с десяти до двенадцати часов дня на Пятую авеню, 550».

Объявление было напечатано в утренней газете, которую Девина купила в аптеке. Удивительная страна, где газеты и другие не имеющие отношения к медицине товары продаются в аптеках!

К счастью, ее матушке не довелось узнать, что теперь Девине приходится одной ходить по улицам незнакомого города, низко опустив голову, чтобы не встречаться взглядами с идущими навстречу мужчинами. Она все еще носила траурное платье, в котором приехала из Англии, и полагала, что ее скорбный вид вряд ли привлечет тех, кто ищет веселья и приключений.

Прочитав объявление, Девина поспешила в свою комнату и, торопясь, надела на головку скромную соломенную шляпку, в которой, как ей казалось, она выглядела не на девятнадцать лет, а старше. Она была уверена, что в объявлении речь шла о женщине средних лет, но все равно твердила про себя, как заклинание: «Без риска нет удачи».

Ей было необходимо получить эту должность компаньонки, ведь это был шанс вернуться домой, в Англию, и снова почувствовать себя уверенной и защищенной.

Сердце девушки сжималось, но она постаралась взять себя в руки и решительно поднялась по широкой лестнице. За парадной дверью, которая была открыта, Девина увидела огромный холл с множеством лакеев в напудренных париках и в расшитых золотом ливреях.

Надменный дворецкий, оценивающе и критически оглядев девушку с головы до ног, произнес:

- Я полагаю, вы пришли по объявлению?

- Да, - ответила Девина. - Будьте так добры, скажите, кто поместил объявление в газете?

Казалось, важный дворецкий не снизойдет до ответа, такое у него было презрительное и удивленное выражение лица. Наконец он промолвил:

- Мистер Орме Вандерхольц.

- Благодарю вас, - ответила Девина.

Дворецкий прищелкнул пальцами, и девушка догадалась, что ей следует идти за лакеем через огромный холл со сверкающими сводами из цветного стекла. Девина поднялась по помпезной лестнице, украшенной двумя мраморными статуями крылатых богинь, выполненными в человеческий рост.

Не дав ей остановиться взглядом на других деталях интерьера, лакей открыл перед Девиной дверь и жестом руки в белой перчатке пригласил войти.

Огромная комната, где оказалась Девина, была приемной. Там, в низких креслах, обитых гобеленовой тканью, уже ожидали своей очереди женщины, надеющиеся получить должность компаньонки. Все они были старше Девины. Женщины повернули к ней головы, в их взглядах была враждебность, и она подумала, что, вероятно, все они в молодости служили гувернантками, так как походили чем-то на тех девушек, которые воспитывали и обучали ее в детстве.

Первым побуждением Девины было заговорить с ними, но недоброжелательные взгляды женщин остановили девушку, она молча села в свободное кресло и обвела глазами комнату.

Интерьер приемной напоминал нечто среднее между гостиничным вестибюлем и антикварным магазином: диваны, обитые генуэзским бархатом, восточные ковры, множество статуэток и вещиц из резного дерева и бронзы, несколько пальм в старинных китайских вазах, показавшихся Девине особенно дорогими и ценными.

«Много денег, но маловато вкуса», - подумала она.

Как бы смеялся ее отец, увидев, к каким нелепым результатам приводит неуемное стремление сорить деньгами! Девина никогда прежде не слышала о мистере Бандерхольце, но роскошная обстановка особняка красноречиво свидетельствовала о том, что он был, несомненно, одним из известных американских миллионеров. Она знала, что в Америке много миллионеров: Асторы, Бандербильды, Гулдсы. Сэмюель Киворд часто упоминал их фамилии - с восхищением и благоговением, словно они были богами, обитающими на Олимпе и не имеющими ничего общего с остальными людьми. Девина достаточно долго прожила в этой стране, чтобы понять - американцы буквально поклоняются золотому тельцу! Каждый американец живет мечтами и надеждами быстро разбогатеть, а тот, кому это удается, вызывает одновременно и восторг, и зависть.

Пока Девина рассматривала приемную, открылась дверь, ведущая во внутренние покои, и лакей в белых перчатках подал знак женщине, сидевшей первой в очереди. Торопливо поднявшись с кресла, она поспешила к двери, и Девина почувствовала жалость к ней и к другим женщинам, нетерпеливо ожидающим своей очереди на собеседование. Как много надежд они связывают с этим местом компаньонки! Девушке очень хотелось поговорить с ними, расспросить об их жизни, а главное, узнать, что они будут делать, если их не возьмут на службу. Она уже повернула было голову к своей соседке, как вдруг снова приоткрылась дверь и другой женщине жестом приказали войти.

«Как быстро беседуют с претендентками», - подумала Девина.

Поскольку женщины, уходившие на собеседование, обратно не возвращались, а лакей поочередно вызывал новых, Девина поняла, что их выпускали через другую дверь. Решив узнать хоть что-то о людях, живущих в этом роскошном особняке, она обратилась к соседке:

- Простите, вам что-нибудь известно о хозяевах дома?

При звуке ее голоса все взгляды устремились на девушку, а соседка, оценившая, очевидно, вежливые манеры Девины, ответила:

- Вся Америка знает Вандерхольцев.

- Кроме меня, - смущенно улыбнулась Девина.

Ее искренность и скромность смягчили женщин, и они разом заговорили:

- Они очень богаты! Просто невероятно богаты! У них есть дочь, для которой, вероятно, и подыскивается компаньонка.

- А на чем мистер Вандерхольц нажил свое состояние? - поинтересовалась Девина.

- О, он железнодорожный король! Вы наверняка слышали о нем!

- Должно быть, я ужасно невежественна, но мне встречалась лишь фамилия Вандербильд, а о Вандерхольце я ничего не знаю.

- Они оба родом из Нидерландов, - объяснила одна из женщин. - Их семьи переселились в Америку еще в прошлом веке.

Видя, с каким интересом Девина слушает, ее соседка наклонилась поближе и почти шепотом сообщила:

- А миссис Вандерхольц - дама с большими амбициями. Ее семья - самая известная в Вирджинии, и она претендует на роль первой леди нью-йоркского общества.

Женщина хотела еще что-то добавить, но заветная дверь открылась, и она, умолкнув на полуслове, встала и, слегка прихрамывая, вышла.

- У нее мало шансов получить эту должность, - заметила другая соседка Девины. - Кто же возьмет на работу полукалеку?

- По-видимому, она страдает ревматизмом, - сочувственно предположила Девина.

- Разве вы не знаете, что в этом городе хозяева берут на службу только крепких и здоровых людей?

Теперь в приемной, кроме Девины, оставались три женщины, все они были гораздо старше ее, и у девушки появилась надежда, что удача улыбнется ей.

«Но, возможно, и я тоже не получу работу, - подумала она. - А интересно было бы взглянуть на остальные комнаты особняка миллионера».

Нагромождение предметов искусства и антиквариата в приемной, где сидела Девина, было типичным для тех владельцев, кто руководствовался не чувством меры и вкуса, а лишь желанием выставить напоказ роскошь и финансовое благополучие. Соседка Девины проследила за ее взглядом и, догадавшись, о чем та думает, сказала:

- В Нью-Йорке антикварные магазины процветают. Я как-то пыталась устроиться в один из них на работу. Я немного разбираюсь в оформлении интерьера, и уж, конечно, не хуже тех нуворишей, которые захламляют свои дома, как этот, множеством безвкусных вещей!

- Если все миллионеры обставляют свои жилища с такой роскошью, то сколько же нужно грузовых кораблей, чтобы возить это добро из Европы в Америку! - заметила Девина.

Ее соседка рассмеялась:

- Разве вы не знаете, что в Нью-Йорке полно мастерских, ютящихся в подвалах и полуразрушенных домах, где и производится весь этот «антиквариат»? Берут за образец одно-единственное подлинное кресло в стиле Людовика Четырнадцатого и делают бесчисленное количество копий!

- Неужели правда? - изумилась Девина.

- А как вы думали? Этих богачей легко обмануть, ведь они невежественны и разбираются лишь в той области, в которой им удалось сколотить капитал!

Девина засмеялась, но, поскольку женщины ее не поддержали, смущенно умолкла.

Снова открылась дверь, и женщина, сидевшая рядом с ней, встала с кресла. Лакей отрицательно покачал головой и указал на Девину. Та подумала, что это ошибка, и, когда лакей еще раз поманил ее рукой, торопливо сказала:

- Эти дамы пришли раньше меня.

Лакей не снизошел до ответа. Он снова молча ткнул пальцем в ее сторону, и Девина, чувствуя неловкость и стыд, заторопилась к двери. Проходя мимо все еще стоявшей неподвижно женщины, она виновато улыбнулась, но та лишь бросила на нее гневный взгляд.