Лэйси сердито сорвала с головы старую шляпу Джасперса, и ее роскошные каштановые волосы рассыпались по плечам. Вперив в сво­его незадачливого супруга пристальный взгляд зеленых глаз, девушка резко произнесла:

– Не выйдет, Трэй Сондерс! Ты прекрасно знаешь, что я – твоя жена!

– Пойми, – продолжала Лэйси, – я ничего бы не имела против аннулирования нашего брака, если бы ты был мужчиной и попросил бы меня об этом. Но ты ведешь себя как пос­ледний трус, и я никогда ни на какое аннули­рование не соглашусь. И развода тебе не дам. Вот так-то. Что ты теперь скажешь? – подбоченясь, она гневно посмотрела на Трэя.

Он хотел было что-то возразить, но не мог подобрать слов и просто смотрел на эту взбесившуюся маленькую кошечку, постепенно уз­навая в ней ту, с которой полтора месяца назад пошел под венец. «Господи, ну разве можно забыть эти волосы и эти сочные, алые губы?»

Губы Трэя медленно растянулись в улыбке. «А чем черт не шутит – может быть, и стоит связать себя с ней не только на одну ночь?..»

Судорожно сглотнув, он обрел, наконец, дар речи и, ухмыльнувшись, произнес:

– А я ведь и вправду женился на дикой кошке, как ты считаешь, Мэтт?

– Достаточно дикой, чтобы привести в чув­ство такого дикаря, как ты, – хмыкнул тот, – А как же ты узнал ее?

– По волосам и по глазам. Я не сразу узнал, потому что теперь она не размалевана так, как тогда, когда мы женились.

Трэй плотоядно улыбнулся Лэйси:

– Ладно. Сейчас мы едем на ранчо и после того, как я разжую Буллу, как и что, мы с тобой познакомимся поближе.

На лице девушки появилась гримаса возму­щения:

– Я никогда и ни за что не стану жить под одной крышей с этим мерзким стариком!

Молодой человек прищурился:

– Что этот старый недоносок наговорил тебе?

– Дело не в том, что он наговорил, – от­ветил за нее Мэтт. – А в том, как он с ней поступил.

В глазах ковбоя зажегся свирепый огонь.

– Уж не собирался ли этот старый недо­умок положить ее к себе в постель? – проры­чал он.

– Нет, не собирался. Но зато задумал нечто похуже. Он и эта его Руби сказали ей, что ты живешь не на ранчо, а милях в двух от него. И послали ее в ту самую развалюху, что у хол­мов. Лэйси попала в грозу, промокла до нитки и останься она там хоть на одну ночь, тут же подхватила бы воспаление легких, и конец.

– Это я направил Лэйси на ранчо – черт бы меня побрал – я ведь отлично знал, как ее там встретят, – продолжал Мэтт. – Я догадался, что этот урод именно так и поступит и поэтому прямиком отправился в эту халупу. Там мне пришла в голову мысль поселить ее у покойного старика Джасперса. У него она сейчас и живет.

– И собираюсь жить дальше, – решительно заявила девушка.

– Прибью этого сукина сына за такие дела, – прошипел Трэй. – Он просто хотел убить ее.

– Я тоже такого мнения, но советую тебе успокоиться. Нечего о него руки марать.

– Это была идея Руби, – вмешалась Лэйси.

– Ничего, и до нее очередь дойдет, – мо­лодой человек даже зубами заскрипел от злос­ти. Он помог девушке взобраться на своего мустанга, тут же ловко вскочил на него сам, и усадил ее впереди себя. – От души благодарен тебе, Мэтт, за твою заботу. Завтра мы обязательно увидимся.

Рот Мэтта растянулся в довольной улыбке, когда он смотрел им вслед. Трэй сейчас, наверное, только о том и думает, как бы поско­рее лечь в постель со своей молодой женой. Нечего и говорить – весьма странное начало и, судя по всему, брак этот будет проходить по пути, усеянном колдобинами. Но, в конце кон­цов, все как-то утрясется и они будут очень счастливы.

– Ну что, Сай, – Мэтт погладил пса. – Кажется, больше ты ей не понадобишься.

Что касалось нетерпения Трэя, то здесь Мэтт был абсолютно прав. От близости моло­дого, упругого тела кровь ударила ему в голову и, когда они подъезжали к маленькому коттед­жу, он с удивлением отметил, что у него кру­жится голова. Подав Лэйси руку, Трэй помог ей слезть с мустанга, а потом отвел животное в сарай.

В этот вечер ни лошадь, ни мустанга так никто и не удосужился ни расседлать, ни накормить.

Когда Трэй зашел в кухню и закрыл за собой дверь, девушка убирала со стола. Одним движе­нием он сорвал с себя куртку и заключил Лэй­си в объятия. Она изумленно уставилась на него. Тут ладонь Трэя мягко сжала ее грудь, и он припал губами к ее алому рту.

– Пойдем в постель, – задыхаясь прошеп­тал Трэй прямо ей в ухо.

Лэйси напряглась и внезапно довольно силь­но оттолкнула его, освободившись от объятий.

– Ты здесь спать не будешь, – отрезала она.

– Разумеется, буду, – мрачно заверил он. – Где мне еще спать? Я – твой муж.

Девушка попятилась от него, и теперь их разделял стол.

– Я не буду спать с тобой до тех пор, пока как следует не узнаю тебя. И до той поры, пока ты не прекратишь шляться по всяким прито­нам.

Трэй расхохотался, а потом ехидно спросил:

– А ты что, со всеми, с кем тебе приходи­лось спать, не сразу укладывалась, а сперва узнавала их? На кой черт все эти игры в не­винную девочку?

Лэйси невольно ахнула при этих словах. Подбежав к нему, девушка наотмашь ударила его по лицу.

– Убирайся отсюда, покуда я тебя не при­стрелила, – сквозь сжатые зубы процедила она.

Он, не проронив ни звука, продолжал изумленно смотреть на нее. Потом его лицо медленно стала заливать краска гнева.

– Ах ты, сучка этакая! – рявкнул Трэй. – Будь ты парнем, я бы тебя сейчас одним паль­цем на задницу посадил за такие слова.

– Будь я парнем, ты бы никогда не оскор­бил меня так, – с горящими от гнева глазами отпарировала Лэйси.

Он резко натянул на себя куртку и хмык­нул:

– Нашла от чего оскорбиться. Уже и шлюху шлюхой назвать нельзя! Да тебе и не такое слышать приходилось!

Пока девушка стояла и думала, как бы его побольнее уязвить, Трэй, хлопнув дверью, вышел из коттеджа. Еще через минуту она услы­хала топот копыт мустанга.

Лэйси бросилась к окну, но не могла раз­глядеть ни лошадь, ни всадника. Пока у них с Трэем шла перепалка, пошел снег. Он огром­ными, густыми хлопьями клубился за окном, подгоняемый злобно завывающим ветром.

Пришла настоящая зима.

С трудом придя в себя от возмущении и злости, девушка задернула занавески и стала убирать со стола то, что еще не успела убрать. Покончив с наведением порядка на кухне, она прошла в большую комнату и, усевшись у ка­мина, стала глядеть на огонь. Спустя некоторое время гнев ее утих.

Облокотившись на спинку кресла, Лэйси огляделась вокруг. Постепенно здесь станови­лось уютнее. Она сама сшила занавески для окон и чехлы для двух кресел из того же материала. Сидеть в креслах было удобно, несмотря на то, что они были набиты сеном. Взгляд Лэйси упал на пестрый ковер у камина. Мэтт был однажды в индейской деревне и купил эту вещь у одной старухи, которая сама их плела специ­ально для продажи бледнолицым.

Девушка вздохнула. Она так полюбила этот маленький коттедж, по сути дела ставший ее первым в жизни настоящим жильем, так как их старый дом Лэйси уже почти не помнила. Сколь­ко же еще ей суждено прожить здесь? Скорее всего, не очень долго. Трэй аннулирует их брак, и ей придется убираться отсюда. А если судить по тому, как он был взбешен, когда уходил, то наверняка с этим тянуть не будет – ему глу­боко наплевать и на нее, и на то, какая судьба ее ожидает. Во всяком-случае, никакой денеж­ной помощи от него ждать не следует.

Оставался еще Мэтт. Он может помочь ей найти какую-нибудь работу, однако она все равно не сможет жить здесь, бок о бок с Трэем.

Слезы, копившиеся в ней еще со времени схватки с волком, полились ручьем. «Боже, – подумала Лэйси, – какой же глупостью было выйти замуж за человека, которого я не знала и не любила!»

От колючего снега, бившего в лицо, Трэй почти ничего не видел. Поэтому вынужден был погонять мустанга вслепую. Злость на Лэйси улетучилась, уступив место стыду. «Как же могло случиться, что его папочка и Руби, едва взгля­нув на нее, определили ее как шлюху, а у Хосе Переса и Мэтта она сразу же вызвала искреннее почтение?» – думал он.

Сквозь снежную завесу стали видны огоньки ранчо, и Трэй отбросил все эти размышления – надо было морально подготовиться к встрече с Буллом, чтобы сдержаться и не убить его в гневе.

ГЛАВА 8

Проезжая мимо дома к сараю, Трэй заме­тил в окне кухни широкоплечую фигуру отца, который пристально следил за ним.

– Смотри, смотри, да не ослепни, старый олух, – пробормотал он. – И моли Бога, чтобы я не вышиб тебе мозги.

В сарае Трэй досуха вытер куском рогожи своего маленького скакуна, а потом дал ему овса. Перед тем как поставить животное в стой­ло, он заботливо набросил ему на спину одея­ло, чтобы уберечь от холода. Подойдя к своей лошади, Трэй ласково потрепал ее за ухом.

– Ну, как? Небось, соскучился по мне, приятель? Ухаживали за тобой здесь, пока меня не было?

Он сам вырастил этого коня, сам же и за­арканил его еще жеребенком в одном из диких табунов лет пять назад. Кто-то из его не очень далеких предков явно мог похвастать белой гривой, гнедой мастью и стройными ногами, говорившими о его необычайной резвости.

Принц – так звали жеребца – полностью оправдал ожидания хозяина. Трижды он выигрывал скачки, ежегодно, в День 4 июля, прово­дившиеся у них в общине. Трэй не сомневался, что Принц не подкачает и в следующем году.

Похлопав друга на прощание по благородной шее, молодой человек покинул сарай в полной готовности схватиться со своим родите­лем.

С горящими от гнева глазами, он настежь распахнул дверь кухни и умышленно громко захлопнул ее за собой.

– Черт возьми, Трэй, ты бы хоть снег от­ряхнул с ботинок, – вместо приветствия после полуторамесячной разлуки буркнул старый Сондерс.

Сын оглядел свои обледенелые ботинки.

– Забыл, что поделаешь, – он нарочито сильно потопал ногами по полу. – Вот теперь все в порядке, снега на них нет, – прокоммен­тировал Трэй и уставился на взбешенного отца.

Пыхтя от негодования, Булл смотрел, как вода от таявшего снега начинает собираться небольшими грязноватыми лужицами на ков­ре – предмете особой гордости старика. Он с угрожающим видом шагнул к сыну, но тот уже уставился на Руби, которая, развалясь в кресле, зазывно улыбалась ему.

Трэй выразительно показал большим паль­цем куда-то себе за спину и безучастно-будничным тоном скомандовал ей:

– Давай-ка, Руби, одевайся и мотай отсюда.

– Как же, сию минуту, – с издевательской почтительностью вмешался Булл. – Я пригла­сил сюда Руби, и она уйдет тогда, когда поже­лает.

– Нет, не тогда, когда пожелает, – молодой человек очень выразительно посмотрел на ста­рика. – Она отправится сию же минуту.

Подойдя к Руби, он рывком поднял ее с кресла и повел в кухню, где на крючке висела ее верхняя одежда и шляпа. Вслед им неслись протестующие возгласы Булла.

– Ты что, Трэй, не в себе? Куда ты ее выгоняешь? Ты посмотри, что на улице делает­ся! Там же пурга – ни зги не видать. Даже если она не заблудится, то наверняка подцепит воспаление легких.

– Ничего, жива будет. С моей женой, ко­торую вы отправили в проливной дождь в полуразрушенную халупу, ведь ничего не случи­лось. – Холодный взор молодого человека буравил отца.

– Она сама пожелала туда отправиться, – грозно сверкнул глазами Булл Сондерс. – А по мне оно и к лучшему. Шлюхи мне в доме ни к чему.

Трэй коротко и как-то очень невесело усмех­нулся:

– Ни к чему тебе шлюхи, говоришь? С каких это пор? Ах ты, старый лицемер! Да не пере­считать тех шлюх, которых ты таскал в дом на глазах у моей матери. А эта Руби кто, по-тво­ему? Не шлюха? Она всю жизнь была ею, а ты еще хотел, чтобы я на ней женился.

Руби, которая до сих пор молча следила за ожесточенной перепалкой сына с отцом, не выдержала:

– Это неправда! Мы с твоим отцом никогда не…

– Чушь! – Трэй подтолкнул ее по направ­лению к кухне. – Да я собственными глазами видел, что вы вытворяли в сарае, и не один раз, а раз десять. Впервые это было шесть лет назад. Я тогда еще залез на сеновал взять сена для лошадей и увидел, как вы оба тайком туда юркнули. Я тогда по вашей милости битый час там просидел и, конечно, все видел. Может, напомнить вам, чем вы там занимались, а? Освежить вашу память? Руби, девкам из всех публичных домов впору у тебя уроки брать. Когда ты вдоволь наигралась с ним, старик еле плелся.

С красным от злости лицом, Руби, не ска­зав ни слова, натянула на себя пальто и выскочила в пургу. Трэй, усмехнувшись, захлопнул за ней дверь.

– А теперь с тобой поговорим, – объявил он, повернувшись к Буллу. – Я говорил с Лэйси и с Мэттом. И оба в один голос твердят – ты специально отослал девчонку в эту нору, чтобы она там окочурилась. И она окочури­лась бы, если бы не Мэтт. Так что теперь жить под одной крышей с тобой она не желает. И знай – до тех пор, пока она не придет сюда по своей воле, ты не приведешь в этот дом ни единой бабы. Включая и эту шваль, Руби.