Стоя перед деревом спиной к компании, она внезапно почувствовала что-то странное, как будто ее вдруг опоясали какие-то теплые ленты. Ощущение было пугающее настолько, что сначала ей даже захотелось избавиться от него, взмахнуть руками и стряхнуть с себя то, что его вызвало. Однако она не стала этого делать — не хотела выглядеть по-дурацки в глазах всех этих ребят. Она немного подождала и вдруг осознала, что ощущение вовсе не было неприятным. Напротив. Она закрыла глаза и почувствовала почти… блаженство.

Она снова открыла глаза. Что-то побудило ее обернуться.

За спиной у нее стоял Вин Коффи.

На нем были длинные плавательные шорты, потемневшие от воды и липнущие к бедрам. С мокрых волос текло в глаза, и пахло от него нагретой озерной водой.

Эмили кашлянула:

— Я и не узнала тебя без костюма.

Краешек его губ дернулся в улыбке, в глазах заплясали веселые искорки.

— Это тоже костюм, только другой.

— Как же ты без бабочки?

— Она мешает плавать. Я пробовал.

Ее взгляд скользнул с его губ к подбородку, потом к ручейкам, сбегающим по голой груди. Смутившись, она поспешно посмотрела ему в глаза. Такое впечатление, что он вылез из воды и направился прямиком к ней. Но откуда он узнал, что она здесь? Как он мог разглядеть ее из озера? Краешком глаза она заметила, что кое-кто из ребят поглядывает на них и перешептывается. Вина это, похоже, не волновало. Он-то определенно был здесь своим.

— Они все ходят в одну школу? — спросила она.

— Некоторые приезжают сюда только на лето, а осенью разъезжаются, — ответил он, не сводя с нее глаз. — Другие живут здесь весь год и, да, ходят в местную школу.

— «Маллаби-Хай»?

— Да.

— Я осенью иду туда в выпускной класс.

— Я знаю. Я тоже. — Он провел обеими ладонями по мокрым волосам, пригладив их. У нее едва не перехватило дыхание. — Не то чтобы я не рад был увидеть тебя снова, но не могу не спросить: что ты здесь делаешь?

— Здесь? Ты имеешь в виду на этой вечеринке?

— Да.

— Пытаюсь вписаться в компанию.

— Ничего не выйдет. Приготовься.

— К чему?

Не успела она задать этот вопрос, как к ним подошла темноволосая девушка в оранжевом купальнике и остановилась рядом с Вином.

— Ты Эмили Бенедикт, да? — спросила она с той же смесью антипатии и любопытства, что и Вин в их первую встречу, но чуть с большим вызовом.

— Да, — ответил за нее Вин. — Эмили, это моя сестра Кайли.

— Тебя сюда не приглашали, — без обиняков заявила та. — Ты испортишь мне всю вечеринку.

— Я… я пришла с Ингрид, — пробормотала Эмили, чувствуя, как от смущения начинают гореть щеки.

— Уходи.

Вин наконец отвел взгляд от Эмили и с укором посмотрел на сестру:

— Кайли, ты ведешь себя некрасиво.

— Нормально я себя веду. Я серьезно. Она должна уйти. — Кайли кивнула за спину.

Вин обернулся и увидел, что крупный мужчина-распорядитель отошел от гриля и медленно направляется к ним.

Он чертыхнулся:

— Идем отсюда.

Вин взял Эмили за локоть и повел прочь, держась вдоль опушки. Очутившись на достаточном расстоянии от бухты, остановился.

Эмили потерла локоть там, где он его сжимал. Кожа в этом месте казалась теплой на ощупь.

— Прости, — произнесла она, несколько ошарашенная тем, как стремительно все произошло. — Я не знала, что это частная вечеринка.

Они стояли лицом друг к другу посреди людного пляжа, перекрикивая знойный летний шум.

— Она не частная.

До нее не сразу дошло, что он хотел сказать. Вечеринка не частная. Значит, именно ей там не рады. Только ей.

— О.

— Твой дедушка уже тебе рассказал?

— О чем?

— О твоей матери и моем дяде. Это все из-за той истории. — Он кивнул на грот.

Каким образом то, что ее сейчас выставили с вечеринки, может иметь какое-то отношение к ее матери и его дяде?

— Вообще-то, я как раз надеялась тебя встретить. Ты ведь пообещал все рассказать мне в следующий раз.

— Я тебе это пообещал, да? Тогда казалось, что следующий раз наступит так не скоро. — Вин поколебался, потом сказал: — Мой дядя покончил с собой.

Она не ожидала этого и растерялась, не зная, что ответить. Ничего лучше, чем «Мне очень жаль», придумать не удалось.

— Он сделал это из-за твоей матери.

Эмили кольнуло тревожное предчувствие. Внезапно вспомнились инициалы на стволе дерева — «Д. Ш. + Л. К.».

Далси Шелби и Логан Коффи.

— Они были влюблены друг в друга, — продолжал Вин, пристально глядя на нее. — Вернее, он был в нее влюблен. Его родители были против их отношений, но он пошел наперекор их мнению, наперекор многолетней традиции. Потом твоя мать бросила его и разбила ему сердце, как будто то, что он совершил, чем он пожертвовал, ничего не значило.

Эмили изо всех сил пыталась разобраться во всем этом.

— Погоди. Ты хочешь сказать, что считаешь мою мать виновной в его смерти?

— Все так считают.

— Кто «все»? — Она поймала себя на том, что почти кричит.

Вин тоже это заметил. Он поправил резинку шортов, положил ладони на худые бедра.

— Прости. Надо было сказать тебе об этом как-нибудь помягче. Это оказалось сложнее, чем я предполагал.

— Что оказалось сложнее, чем ты предполагал? — возмутилась она. — Убедить меня в том, что моя мать виновата в самоубийстве твоего дяди? Так вот, у меня для тебя новость: мама была замечательным человеком. Она никогда не стала бы что-то делать, если бы считала, что это может причинить зло другому. Никогда.

Вин вдруг оглянулся через плечо, как будто почувствовал опасность:

— Отец все еще меня ищет. Идем туда.

Он взял ее за руку и потащил с пляжа в сторону леса.

Загребая босыми ногами песок, она перешла на бег, чтобы поспеть за ним.

— Куда мы идем?

— Подальше от глаз.

В тот же миг она ощутила под подошвами прохладный, усеянный сосновыми иголками лесной пол. Терпко пахло смолой. Запах напомнил Эмили рождественские венки и красные елочные игрушки. Здесь был совершенно иной мир, совершенно иное время года, чем всего в нескольких шагах отсюда, на берегу озера.

— Я босиком, — напомнила она ему, останавливаясь.

Он обернулся к ней:

— Мне кажется, тебе не привыкать бегать по лесу босиком.

Это не показалось Эмили забавным.

— Зачем ты это делаешь?

— Хочешь верь, хочешь нет, но я пытаюсь тебе помочь.

— Помочь сделать что? — Она в раздражении всплеснула руками.

— Стать здесь своей.

Она ответила ему язвительным взглядом; если стать в этом городе своей значит поверить его россказням про ее мать, не собирается она становиться здесь своей.

Эмили развернулась было, чтобы идти обратно на пляж, но тут он произнес:

— Ладно, если вкратце, дело обстояло так. Твоя мать была избалованной и жестокой, а мой дядя — доверчивым и застенчивым. Она воспользовалась его чувствами к ней и обманом заставила раскрыть всему городу тщательно охраняемую тайну нашей семьи, просто чтобы продемонстрировать свою власть над ним. А потом бросила его. В отчаянии оттого, что потерял ее и причинил зло своим родным, он покончил с собой. А она уехала из города, даже не извинившись. Я знаю, тебе нелегко это слышать. Но теперь ты понимаешь, почему люди здесь ведут себя по отношению к тебе… определенным образом.

— Каким еще образом?

Он вскинул свои темные, круто изогнутые брови:

— Ты что, до сих пор ничего не заметила?

Эмили замялась.

— Значит, все-таки заметила.

Она покачала головой. Хорош гусь, наговорил гадостей про ее мать и рад, а она и того хуже — стоит и выслушивает все это.

— Ты не знал мою мать! А я знала. Она никогда в жизни ни с кем так бы не поступила!

Темные глаза Вина смотрели на нее с сочувствием. Он явно сожалел, что его слова задели ее, но ничуть не раскаивался, что они были сказаны. Так вот, значит, что он имел в виду, когда говорил, что их связывает общее прошлое?

— С чего я вообще должна тебе верить? — бросила она ему в лицо. — С чего я должна верить хотя бы одному твоему слову?

— Наверное, ты и не должна. — Он пожал плечами. — Наверное, ты вообще не должна со мной общаться. Я удивлен, что твой дед до сих пор не велел тебе держаться от меня подальше. Впрочем, уверен, в самое ближайшее время он так и поступит. Вот увидишь.

Налетевший порыв ветра всколыхнул вершины деревьев, и Вина с Эмили внезапно осыпало каскадом сосновых иголок, зеленых и бурых вперемешку. Стоя под этим иглопадом, Эмили смотрела на Вина в каком-то непонятном оцепенении. Кто он, этот странный парень? Что ему от нее нужно?

— Что за тайну открыл твой дядя? — услышала она вдруг свой собственный голос.

Он долго не отвечал, как будто обуреваемый внутренней борьбой. В конце концов его губы изогнулись в циничной улыбке, и чары рассеялись.

— Если я скажу, ты не поверишь.

Он с легкостью делился чужими тайнами, однако свои собственные открывать не спешил. Как можно верить хоть одному слову такого лицемерного типа? И все же услышанное крепко засело у нее в мозгу. И это приводило ее в ярость.

Она чопорно развернулась и зашагала обратно к озеру. В лето.

Джулия по-турецки сидела на полотенце и читала книгу. У ее ног, точно огромный рыжий кот, растянулся Сойер.

Когда на нее упала тень Эмили, Джулия вскинула голову.

— Эмили? — забеспокоилась она, отложив книгу. — Что с тобой?

— Ничего. Поедем домой, если можно.

Ей вдруг отчаянно захотелось поговорить с дедом. Он был единственным связующим звеном между ней и ее матерью. Он скажет ей, что в россказнях Вина нет ни слова правды.

Сойер уселся на полотенце и снял темные очки.

— У тебя расстроенный вид, — заметил он.

— Я в полном порядке, — заверила его Эмили и для пущей убедительности улыбнулась.

— Моя сестра была с ней невежлива. Я прошу прощения.

Раздавшийся за спиной голос Вина заставил Эмили обернуться. Она и не подозревала, что он все это время шел следом. Вин с тревогой заглянул ей в глаза.

Сойер поднялся. Для такого красавца он определенно умел выглядеть внушительно, когда сердился. Он был одного роста с Вином, но намного крепче.

— Что ты наговорил Эмили?

Не успел Вин ничего ответить, как вмешалась Джулия:

— Так это была твоя вечеринка?

— Это была вечеринка в честь дня рождения моей сестры.

— О господи! — Джулия схватила сумку и торопливо затолкала в нее оба полотенца, книгу и бутылку с водой. — Я не знала. Идем, детка. Поехали домой.

— Я могу ее отвезти, — вызвался Вин. — Мне по пути, и потом, я все равно должен вернуться домой до захода солнца.

Он протянул руку, и Эмили автоматически сжала ее. Его прикосновение мгновенно отрезвило ее, и она попыталась выдернуть ладонь из его пальцев, но он держал крепко. Рука у него была теплая и сухая, как будто он только что снял перчатку.

— Я сама ее отвезу, — сказала Джулия.

— Мне не трудно.

Сойер выступил вперед:

— Думаю, Вин, это не самая лучшая идея.

Вин какое-то время смотрел на Эмили, потом произнес:

— Похоже, мы имеем дело с консенсусом.

Наконец он выпустил ее ладонь. Эмили немедленно заскучала по его прикосновению. С ума сойти можно.

— Идем. — Джулия подхватила ее под руку и повела прочь.

— Вас проводить? — спросил Сойер им вслед.

— Не нужно. — Джулия остановилась и обернулась. — Но спасибо за предложение.

В молчании они вдвоем прошли через пляж и выбрались на парковку. Едва они уселись в пикап, раскалившийся от стояния на солнце, как Джулия вставила ключ в зажигание. Как бы ни хотелось Эмили считать рассказ Вина неправдой от первого до последнего слова, реакция Джулии наводила на мысль о том, что это не так.

— Вин сказал, что его дядя покончил с собой из-за моей матери, — выпалила Эмили.

Джулия завела двигатель. Комментировать это ей явно не хотелось.

— Это ведь неправда, да?

— Правда это или нет, он не должен был ничего тебе рассказывать, — произнесла Джулия, поворачиваясь к ней и дотрагиваясь до ее локтя.

Эмили с трудом сдержалась, чтобы не взорваться. Ей нравилось материнское участие, с которым относилась к ней Джулия, но сейчас оно стало последней каплей.

— Он сказал, что она была жестокой, — выдавила она, убирая руку.

Джулия поморщилась.

— Об этом тебе должен рассказать дед, а не я. И уж точно не Вин. — Джулия посмотрела на нее, каждой своей клеточкой источая сочувствие, искреннее желание помочь. — Мне понадобилось много времени, чтобы понять: мы сами выбираем себе определения. Сейчас эти слова вряд ли тебе что-то скажут, но со временем ты поймешь. Ну, все?