К тому времени, когда прибыла пожарная команда, из окон дома вырывались языки пламени. Пожарную машину пришлось толкать шестерым самым сильным мужчинам в городе, потому что на морозе она отказалась заводиться. Весь город столпился в сквере на противоположной стороне улицы, чтобы поглазеть. Люди жались друг к другу, кутаясь в одеяла, и над их головой стыли облака белесого пара от дыхания. Вэнсу в ту пору было всего четыре года, и его рост не стал еще предметом беспокойства всех родных. Напротив, его отец даже гордился сыном-богатырем. В ту ночь на Вэнсе была красная шапка с помпоном. Его старшая сестра, стоявшая позади вплотную к нему, поскольку они были укрыты одним одеялом, развлекалась тем, что ладонью легонько поддавала по помпону, глядя, как он мотается туда-сюда.

Все зрители были буквально заворожены змеистыми золотисто-желтыми и оранжево-голубыми огненными лепестками. Перед их глазами разворачивалось воспоминание о лете, о котором суровая хмурая зима почти уже заставила позабыть. Некоторые были настолько зачарованы, настолько готовы к теплу — которое положило бы конец ноющим суставам, ледяным уборным и коже до того сухой, что она трескалась и отслаивалась, точно бумага, — что подходили слишком близко к пылающему дому и черным от копоти пожарным приходилось их оттаскивать.

Сначала эту странность заметил один человек, за ним другой, и вскоре уже взгляды всей толпы были устремлены не на объятый огнем дом, а на тот, что возвышался с ним по соседству — особняк Коффи. Все слуги высовывались из окон, обращенных на пожар, и заливали пламя при помощи всевозможных жидкостей, какие только попадались им под руку, пытаясь не дать огню перекинуться на особняк Коффи. Они лили воду из цветочных ваз, сироп из банок с консервированными персиками, недопитый чай из чашек.

Весь город потрясенно наблюдал за этим действом, и мало-помалу до людей начало доходить: Коффи не намерены покидать дом, а их верная прислуга отважно пытается спасти своих хозяев.

Пожар в конце концов потушили; особняк Коффи не пострадал, сгорело лишь несколько кустов азалии, которые все равно уже успел побить мороз. На следующее утро поползли слухи, что, когда заполыхал соседский дом, Коффи забились в подвал и заявили, что скорее погибнут, чем выйдут на улицу в ночное время.

О нелюбви всех Коффи к темноте было известно всегда, но до сих пор никто и не подозревал, насколько это серьезно. Впервые обитатели Маллаби начали задумываться, что, возможно, Коффи не показываются из дому в ночное время не потому, что не хотят… А потому, что не могут.

В детстве Далси страшно любила эту историю. Иной раз Вэнсу приходилось рассказывать ее дочери по два раза, чтобы она согласилась улечься в постель. Далси всегда была близка с матерью, а с ним общалась не очень охотно. Быть может, он слишком осторожничал с ней в младенчестве. В сравнении с ним она казалась невероятно крохотной. Он все время боялся ненароком наступить на нее, а когда брал на руки, опасался, что она утонет в его огромных лапищах. Поэтому, когда подворачивалось нечто такое, что, подобно историям о Коффи, делало Далси ближе к нему, Вэнс приходил в восторг. Тогда он еще не знал, что собственными руками готовит почву для катастрофы. К подростковому возрасту его дочь прямо-таки помешалась на Коффи.

Он не хотел, чтобы Эмили повторила ее судьбу.

В ту ночь, когда Эмили улеглась спать, Вэнс вынес на крыльцо стул и стал ждать с фонариком в одной руке и цветком клевера для храбрости в другой. В небе висела полная луна — июльское полнолуние именовали еще полнолунием оленя, порой молодых и горячих.

Маллабийские огни появились в округе давным-давно, и историй про них ходили десятки. Но после приснопамятного пожара пошел слух: на самом деле это не что иное, как призраки умерших членов семьи Коффи, резвящиеся по ночам так, как не могли при жизни. Слух оказался упорным, и по сей день именно эту историю обитатели Маллаби рассказывали любопытствующим приезжим.

Когда в чаще леса наконец мелькнул огонек, Вэнс поднялся и зажег свой фонарь.

— Возвращайся откуда пришел, — произнес он негромко, зная, что его услышат. — Я знаю, что сделала вам моя дочь. Но Эмили я тебе не отдам.

Глава 9

Под вечер понедельника Джулия возвращалась домой с почты с охапкой корреспонденции в руках. У нее голова шла кругом от новостей, которые она только что узнала. Она свернула на Шелби-роуд и снова взяла из стопки верхнюю открытку.

У нее до сих пор это в голове не укладывалось.

Открытка была от Нэнси, ее лучшей балтиморской подруги. Поскольку в своем временном жилье позволить себе телефон Джулия не могла, приблизительно раз в месяц Нэнси писала ей обо всем, что за этот месяц произошло в их компании — шумной группке молодых карьеристов, которые пили коктейли и много говорили, умудряясь при этом не сказать практически ничего. Джулия подозревала, что в старших классах они пользовались популярностью, и ей нравилось, что они считали ее такой же. Открытка просто ошарашила Джулию. В ней Нэнси — а Джулия даже не знала, что та с кем-то встречается, — сообщала, что нежданно-негаданно вышла замуж. Кроме того, она писала, что еще одна их общая подруга, Девон, перебралась в штат Мэн, а их друг Томас нашел работу в Чикаго. В подробности Нэнси обещала посвятить ее потом, когда вернется из свадебного путешествия в Грецию.

Из свадебного путешествия.

В Грецию.

Нет, Джулия вовсе не рассчитывала, что в ее отсутствие все останется неизменным, просто она не ожидала, что все изменится так кардинально. И разом. Она думала, что ей будет к чему возвращаться. А теперь, когда придет время перебираться из Маллаби обратно в Балтимор, она едва ли найдет там своих старых друзей. А ведь это была часть плана, часть того, что все это время помогало ей держаться на плаву.

Она попыталась взять себя в руки. В конце концов, ее мечту о кондитерской «Синеглазая малышка» никто не отбирал. Ведь ради нее Джулия пошла на это, ради нее на два года погребла себя в таком аду. Когда тебя не объединяет с друзьями общее детство, это всегда риск. Отношения с чистого листа — штука шаткая и малопредсказуемая. Она с самого начала отдавала себе в этом отчет. Ничто не скрепляет отношения так, как общее прошлое, хорошо это или плохо.

Что ж, она как-нибудь переживет.

Ей доводилось переживать вещи и похуже.

Послышался плеск воды. Джулия вскинула глаза и увидела перед домом Вэнса Эмили. У ног девочки стояло ведро с мыльной водой, в руке она держала губку, а у обочины красовалась машина, которая упорно не желала отмываться, как Эмили ни старалась. А старалась она усердно. Даже слишком усердно для человека, у которого спокойно на душе.

Джулия сунула открытку в один из каталогов из своей охапки и направилась к Эмили. Она не видела девочку с субботы. Удалось ли им с дедом найти общий язык и рассказал ли он ей наконец обо всем? Не доходя до Эмили нескольких шагов, Джулия остановилась.

— Симпатичная машинка.

Эмили вскинула голову. Ее пушистые светлые волосы, как обычно, словно бы застыли в воздухе, наполовину собранные в хвост, наполовину свисающие вокруг лица.

— Дедушка Вэнс отдает ее мне. Завтра утром механик заберет машину на осмотр, но я выкатила ее из гаража, хотела сперва помыть.

— Я и не знала, что Вэнс до сих пор от нее не избавился. — Джулия подошла к машине и наклонилась, чтобы заглянуть в мутное окошко. — На ней ездила его жена, да?

— Угу.

Джулия некоторое время наблюдала за тем, как Эмили оттирает капот.

— Ты поговорила с дедом?

— Да. — Это короткое слово сказало Джулии все, что она хотела знать. Эмили локтем отвела от лица волосы, потом вновь принялась тереть крыло машины. — Я не знала, что все будет так. Зато мама знала. Я уверена, именно поэтому мы никогда сюда не приезжали и именно поэтому она никогда не рассказывала мне об этом городке. Я начинаю думать, что она не хотела, чтобы я здесь появлялась.

Джулия перевела взгляд с девочки на машину и обратно. Будь у нее в возрасте Эмили своя машина, она непременно сделала бы одну вещь. Да она и сейчас об этом думала.

— Хочешь уехать отсюда?

Эмили, похоже, была удивлена, что Джулия так быстро ее раскусила.

— Мне все равно некуда ехать, — пожала она плечами.

— Ну, если ты ненадолго задержишься, в эти выходные в Маллаби пройдет фестиваль барбекю. В здешних краях это большой праздник. Хочешь, пойдем вместе?

Эмили на нее не смотрела.

— Джулия, вы не обязаны это делать.

— Что я не обязана делать?

— Изо всех сил стараться подружиться со мной. Моя мама вела себя с вами жестоко. Так что вы не обязаны быть со мной милой.

Вот черт.

— Значит, Вэнс и об этом тебе рассказал?

— Он сказал, мама постоянно вас изводила. Что она делала?

Эмили наконец посмотрела ей в глаза. Еще чуть больше искренности — и она растворилась бы в воздухе.

— Зря ты об этом беспокоишься. — Джулия покачала головой. — Ты тут совсем ни при чем.

— Пожалуйста, расскажите мне.

— Не могу сказать, Эм, что мне приятно об этом вспоминать, — вздохнула Джулия. — Но если тебе непременно хочется знать, вдобавок к розовым волосам, черным губам и черной одежде я каждый день носила в школу кожаный ошейник с шипами, очень похожий на собачий. Твоя мама приносила на занятия собачий корм и кидалась им в меня в коридорах. Один раз она даже подбросила мне склянку с каплями от блох. Когда у нее не было под рукой ничего подходящего, она просто лаяла на меня. — Джулия помолчала, вспоминая. Давненько она об этом не думала. — Откровенно говоря, я давала ей массу поводов для насмешек. Ты же видела фотографии. Наверное, я сама их на себя навлекала.

— Нет. Такое нельзя оправдать ничем. Никто не должен унижать человеческое достоинство. — Эмили покачала головой. — Этому меня научила мама. Можете себе представить?

— Вообще-то, — сказала Джулия, — вполне могу.

— Вы говорили, она была популярной.

— Была.

— Но никто ее не любил?

Джулия ненадолго задумалась:

— Логан Коффи любил.

Эмили бросила губку в ведро у ног.

— Мне очень стыдно, что она так с вами поступала.

— Я никогда не стала бы обвинять тебя в том, что сделала твоя мама, детка. И ни один человек, на которого стоит тратить время, не стал бы. Ты не такая, какой была твоя мать. На самом деле я начинаю думать, что ты такая, какой она стала. Возможно, тебе все-таки стоит остаться здесь хотя бы ради того, чтобы доказать это окружающим.

Эмили, казалось, пребывала в задумчивости, когда неподалеку хлопнула дверца машины. Они обернулись на шум и увидели, что рядом с пикапом Джулии припаркован белый «лексус», а возле него стоит Сойер.

Он снял солнечные очки и прицепил их за дужку к вырезу рубахи.

— Сойер заехал за вами, чтобы повезти на свидание? — спросила Эмили.

Джулия обернулась к ней:

— На какое еще свидание?

— Он пригласил вас на свидание в понедельник вечером. Когда мы были на озере.

Джулия со стоном запрокинула голову:

— Вот черт.

— Вы забыли? — Эмили рассмеялась. — Забыли, что идете на свидание с ним?

— Похоже на то.

Джулия посмотрела на девочку и улыбнулась, радуясь, что хоть кого-то эта ситуация забавляет.

— Здравствуйте, девушки, — произнес у нее за спиной Сойер.

— Привет, Сойер. Джулия не забыла, что у вас свидание, — поспешила заверить его Эмили. — Просто… просто она опаздывает. Это я виновата. Она как раз собиралась переодеться, а я остановила ее, чтобы показать мою машину. Правда, Джулия?

Джулия странно посмотрела на девочку, и только потом до нее дошло, что Эмили ее выгораживает.

— Правда, — подтвердила она. — Когда надумаешь насчет фестиваля в субботу, дай мне знать, ладно?

— Хорошо.

Джулия развернулась, взяла Сойера под руку и повела к дому.

— Она считает, что ты заехал за мной, чтобы повезти на свидание, — прошептала она, наклоняясь к нему. — И пошла на обман, чтобы помочь мне сохранить лицо: решила, что я забыла. Подыграй мне, ладно?

— Ладно, — покладисто согласился он, поднимаясь вместе с ней на крыльцо дома Стеллы. — Но я действительно заехал, чтобы повезти тебя на свидание. И ты явно об этом забыла.

Они вошли в дом, и Джулия положила почту на столик в передней.

— Я не собираюсь идти с тобой на свидание.

— Ты приняла мое приглашение в присутствии Эмили. А она только что тебя прикрыла. Какой пример ты подаешь молодому поколению?

— Это удар ниже пояса. Просто подожди здесь, пока она не уйдет в дом.

Он подошел к окну гостиной и приподнял штору.

— Ждать придется долго. На этой машине тонна грязи.